делом низменным, хотя и не отказывал себе в удовольствии почтительно и оценивающе на них смотреть.
И черт возьми, если сейчас он как раз оценивающе и с удовольствием не пялился на Беатрис!
В том, как она от шеи до пят закрывала свою фигуру, было нечто такое, что побуждало Остина мысленно ее раздевать. И заставляло его мучиться вопросом, последовала ли она его совету насчет нижнего белья и написано ли у нее на трусиках «Пятница». А эта клетчатая рубашка… О-о-о… Одежду такого фасона и вообще этого стиля он всегда относил исключительно к мужскому гардеробу – да у него дома таких рубашек была тьма-тьмущая! – но то, как V-образная горловина ложилась на ее зону декольте, отбрасывая на кожу невероятно интригующую тень, было и сексуально, и обольстительно, и невероятно женственно.
– Привет, – ответил Остин, отрываясь от дверного косяка и очень надеясь, что его голос звучит равнодушно и непринужденно, в то время как на самом деле язык у него, казалось, приклеился к нёбу.
– День добрый, Би, – кивнула Дженни.
«Би…» – Остин покрутил это имя в голове. Имя «Би» ему пришлось по душе. Оно определенно подходило его новой знакомой.
Она поглядела мимо него на Дженни за стойкой:
– Привет.
– Я вижу, ты наконец решила выбраться на улицу?
– Да уж пора бы.
– Что ж, сегодня ты будешь в надежных руках и полной безопасности, – усмехнулась Дженни.
Сам Остин вовсе не был уверен, что может это гарантировать – сейчас он готов был совершить великое множество отнюдь не безопасных поступков. К сожалению, Беатрис отчетливо дала понять, что желает сохранить между ними дистанцию. И это было даже хорошо. Учитывая, что она сама пока не знала, как долго здесь пробудет.
– Ну что, поехали? – предложил он, указывая на свой пикап, припаркованный под углом к тротуару.
– Это что, твоя машина? – нахмурилась Беатрис, окидывая взглядом его личный транспорт.
– Ага. – Остин вынужден был признать, что его серебристый двухдверный пикап «Форд» – не самый элегантный в мире образец автомобиля. Это была, что называется, рабочая лошадка, и, когда он купил ее в прошлом году, окончательно решив вернуться в Криденс, тачка успела отбегать десять лет. На заднем борту пикапа была вмятина, а на торпеде – щербина неясного происхождения, да и не мыл он машину уже давно. – Идеально для наших целей.
Его авто было большим и крепким. И достаточно тяжелым. От него не требовалось красоты, легкости и чувствительности в управлении. Это была надежная тачка, что хорошо держит дорогу и устойчива в маневрах.
– А не хочешь прокатиться на «бумере»?
Остин растерянно заморгал. «Ух ты… Да, черт возьми!» Еще бы он не хотел! Может, он горд и доволен тем, что разъезжает на пикапе – но он скорее увидит в своей жизни инопланетян, нежели сможет хотя бы сесть за руль новенького BMW (не говоря уже о том, чтобы его купить!). Все равно как если бы его спросили, не хочет ли он, чтобы ему подрочили или сделали минет. Конечный результат был бы один и тот же. И хотя нежные прикосновения к пенису были в любом виде приятны, но все же вождение новой модели «бумера» обещало на порядок более яркие впечатления.
«Господи, парень! Нашел тоже время думать о минетах!»
– Черт, конечно, да!
Она широко улыбнулась:
– Тогда пошли. Машина на задней парковке.
– Мне только надо кое-что прихватить из пикапа. Иди, я тебя догоню.
– Оʼкей.
Остин глянул ей вслед. Ох уж эта рубашка… Он что, серьезно распалился от того, как классно на ней сидит эта одежда?
– Останешься изображать тут статую, Остин?
Оглянувшись на голос, Купер увидел задорно сияющую из глубины кофейни Дженни. Смущенно улыбнувшись в ответ, он тронул край полицейской шляпы:
– Нет, мэм.
Тут же он метнулся к своему пикапу, схватил с пассажирского сиденья коричневый бумажный пакет, торопливо нажал блокировку замков (привычка, усвоенная Остином еще в бытность в Денвере) и поспешил за Беатрис.
Пересекая парковку, он увидел, что Беатрис поджидает его на переднем пассажирском сиденье, и по мере приближения к ней в животе у него начало твориться что-то чудно́е. Однако все ощущения на время отступили, как только перед ним предстало холеное, сияющее великолепие ее автомобиля. Когда Остин первый раз увидел на парковке М3, ему показалось, что машина черная, но теперь, в спокойном сиянии предвечернего солнца, Купер разглядел, что у машины насыщенный полуночно-синий цвет, непревзойденный дизайн, идеальные детали, которыми так славится этот немецкий производитель.
Без малейших колебаний Остин открыл водительскую дверцу и скользнул на мягкое и удобное кожаное сиденье.
«Ахтунг, юнге! [7]» – мысленно одернул он себя.
– Там, сбоку, электронная регулировка сиденья, – подсказала Беатрис.
Ну разумеется! Как же иначе! Остин подстроил сиденье под длину своих ног, после чего кинул на задний диванчик шляпу и пакет с пирогом от Энни и наконец пристегнул ремень. Прежде чем завести двигатель, он на мгновение застыл, наслаждаясь моментом, положив одну руку на руль, а другой взявшись за округлую рукоятку рычага передач. Поерзав затылком по подголовнику, Остин со счастливой улыбкой повернулся к Беатрис и выдохнул:
– Великолепно!
Причем говорил он это не только о машине.
Она явно хотела улыбнуться в ответ, но вдруг застыла и повела носом:
– Я правда чую запах пирога?
Остин рассмеялся. По части сдобной выпечки эта женщина была не хуже ищейки! При этом сам Купер способен был чувствовать лишь запах кожаной обивки и тот неповторимый дух пластмасс и разной химии, что вместе составляет столь характерный, чарующий аромат нового автомобиля.
Подхватив с заднего сиденья бумажный пакет, он протянул его Беатрис:
– Я заскочил к Энни. Не знаю, пробовала ли ты уже ее пирог с кремом, но, клянусь, это почти религиозный экстаз.
Однако она не притронулась к пакету.
– Благодарю, но я, пожалуй, воздержусь. Спасибо большое. За последние пару недель я съела столько сладкой выпечки, что у меня по ночам стонет поджелудочная. И если я буду продолжать в том же духе, то корму у меня вскоре разнесет до ширины Большого Каньона.
Остину подумалось: как же жаль, что Беатрис хочет лишить себя едва ли не самого восхитительного, что может вкусить на свете человек, только потому, что общество склонно судить о женщинах по ширине их мягкого места. Всего каких-то пару дней назад она сказала ему, что собирается наесться выпечки вволю – а теперь решила умерить аппетит. Черт бы все побрал! Он вряд ли способен что-либо сделать для Беатрис – но мог бы, по крайней мере, угостить ее пирогом!
Даже собственноручно, если она пожелает.
В
