В горле застревает вопль, когда дверь с моей стороны распахивается и меня за руку выволакивают из машины.
Восстановив равновесие, я ахаю:
– Ты абсолютно сумасшедшая.
Морган смеется.
– А ты упрямая. Я не прошу тебя встать на колено и поклониться парню. Просто поздоровайся.
Я упираюсь пятками в землю, но любовь Морган к спортзалу не оставляет мне шансов, когда дело доходит до грубой силы. Впившись в мою кожу зелеными когтями, которые она называет ногтями, Морган тянет меня достаточно сильно, что я, спотыкаясь, вываливаюсь из-под прикрытия пикапа Оукли на открытое место. Из моего рта сыпятся колоритные ругательства, когда в нескольких ярдах от нас я вижу двоих парней. Их взгляды направлены на нас с Морган.
– Привет! – кричит она.
Выдавив улыбку, я поднимаю руку и слегка машу. Я сглатываю, когда парни идут в нашу сторону. Мэтт спешит к Морган, но я не вижу, что происходит дальше. Ведь мои глаза попадают в ловушку взгляда Оукли, полного тепла.
Как и каждый раз, когда я его вижу, парень излучает уверенность в себе. Не подавляющую других, а такую, которая будит любопытство и вызывает желание стать ближе и больше узнать о том, откуда именно берется эта уверенность. В настоящее время я не знаю, что хуже.
Когда он улыбается, на щеках появляются ямочки, и мой живот напрягается в ответ. Ох, он горяч.
Я испытываю облегчение, когда слышу Мэтта. Его голос пробивается сквозь нечто, зарождавшееся между мной и его новым другом, прежде чем мои соски затвердеют достаточно, чтобы проткнуть футболку.
– Наконец-то, детка. Я беспокоился, что ты потерялась.
– Мы приехали бы быстрее, если бы не эта мисс «Я-не-выйду-из-дома», – отвечает Морган.
Осознавая, что Оукли по-прежнему не сводит с меня глаз, я поворачиваюсь к Морган и говорю:
– Или ты могла просто уехать без меня.
– Только не говори, что не хотела меня видеть, – рокочет Оукли.
– Оу, Бойскаут. Ты счастлив, что я здесь? – спрашиваю я, не успев остановиться.
– Бойскаут? – спрашивает Мэтт.
Оукли не обращает на него внимания, перехватывая мой взгляд.
– Да, счастлив.
От его честности у меня сбивается дыхание.
– Ох.
Ох? Я серьезно?
– Как мило, – замечает Морган.
Мэтт фыркает от смеха. Оукли пригвождает его суровым взглядом.
– Эй, Мэтт? – Мэтт прекращает смеяться. – Иди домой.
– Чертовски грубо, Оукли. Я думал, между нами что-то хорошее, – ахает Мэтт.
Морган тяжело вздыхает от театральности своего парня.
– Господи, Мэттью. Идем. По дороге заедем в твой любимый магазинчик с замороженным йогуртом.
– А что насчет тебя? Тебе нравится замороженный йогурт? – спрашивает Оукли.
Я перевожу взгляд на него, с удивлением замечая, что его проницательные зеленые глаза наблюдают за мной.
– Мне? – переспрашиваю я, как будто он обращался к кому-то другому.
Хочется поморщиться от того, как глупо я себя веду. Как будто никогда раньше не разговаривала с парнем.
– Да, – посмеивается Оукли.
– Не так сильно, как мороженое. По замороженному йогурту больше Морган с Мэттом, – честно отвечаю я.
Морган клянется, что на вкус они одинаковы, но я уверена: это ложь, которую она говорит себе, чтобы меньше грустить от того, что упускает оригинал.
– Тогда позволь угостить тебя мороженым?
– Сейчас? – спрашиваю я тихим, тоненьким голоском.
– Если хочешь, – кивает он и поясняет: – По-дружески, конечно.
– О, она хочет, – влезает Морган.
Стерва.
Держа руки в задних карманах темных потертых джинсов, Оукли широкими шагами поглощает расстояние между нами. Он останавливается совсем рядом, достаточно близко, чтобы видеть, как я покраснела, но достаточно далеко, чтобы я с трудом улавливала аромат его геля для душа.
Внезапно мне хочется, чтобы он был ближе.
Я осознаю, что Мэтт с Морган стоят всего в нескольких шагах от нас, но они словно отошли на задний план. Я растягиваю губы в слабой улыбке, которой, надеюсь, достаточно, чтобы убедить его, что мне нравится эта идея.
– Думаю, я бы хотела.
Его улыбка ослепляет.
– Идем.
* * *
– Скажу честно, я переживал, что ты окажешься любительницей простого ванильного мороженого, – шутит Оукли, сидя напротив меня за маленьким столиком в клеточку.
В кафе относительно тихо, только мы и еще одна пожилая пара наслаждаемся лакомством внутри, вместо того чтобы сидеть на улице. Я никогда здесь не бывала, но в поиске «Гугл карт» это кафе-мороженое выскочило первым.
Я погружаю красную пластмассовую ложку в бумажный стаканчик и набираю мороженое со вкусом клубничного чизкейка. С молчаливым вызовом смотрю Оукли в глаза и подношу ложку к своим липким губам.
– Что, если бы оказалась? Ты бы развернулся и ушел?
Его глаза вспыхивают, зависая на моих губах. Он выглядит соблазнительно, и на короткий миг я запинаюсь, прежде чем беру себя в руки. Сомнения – заноза в моем боку. Сомнения в том, что он вообще может смотреть на меня так.
– Черт, нет. Просто предложил бы тебе попробовать что-нибудь другое. Может, умолял бы, если надо, – заявляет он голосом, который звучит слишком неприлично для просто друзей.
Мои мышцы напрягаются, и я, кажется, не могу заставить себя затолкнуть ложку в рот. Я резко втягиваю воздух и вздрагиваю, когда холодная капля растаявшего мороженого падает на мое голое бедро. Стоит моим губам разомкнуться, как я просовываю ложку между ними и облизываю губы от липких остатков.
На мгновение у Оукли такой вид, будто его пытают, но он переключает внимание на что-то у меня за спиной, и выражение его лица становится гневным.
– Что такое – спрашиваю я, прежде чем развернуться на стуле и посмотреть за плечо.
В ту же секунду мое сердце болезненно сжимается, а в животе затягивается узел. Я резко разворачиваюсь обратно и стараюсь игнорировать, как любопытный взгляд Оукли ищет мой, вперившийся в пустой столик позади него.
– Хаттон? Привет, чувак, – раздается за спиной чрезмерно дружелюбное приветствие, и я напряженно застываю.
Над нашим столом сгущаются тени благодаря человеку, который нависает над нами, как грозовая туча, которую никак не унесет ветром. Моя немедленная реакция – двинуть ему по члену, поскольку его пах на идеальном расстоянии для удара, но вместо этого я преувеличенно улыбаюсь и поворачиваюсь к своему бывшему парню. Убей его вежливостью, Ава. Мама гордилась бы мной.
Оукли прочищает горло.
– Ремер.
Дэвид выглядит совсем как в нашу первую встречу в старшей школе, за исключением прыщей на лбу и лохматых светлых волос, которые он постриг за неделю до начала занятий в университете. Его глаза пронзительного льдисто-голубого цвета, который я боготворила, а нос слишком прямой. Он по-прежнему несет на своих плечах серьезный груз проблем с отцом как знак почета и верит, что его поступки не имеют последствий.
Все
