в гостевую комнату, моей главной заботой было то, что у меня не будет денег на крупный ремонт. Но меня выручили мама и Амелия, согласившись, что это отличная идея: Нола ведь уже взрослая девушка, и ее спальня должна отражать ее формирующуюся зрелость. Они были исполнены такого воодушевления, что решили разделить расходы на рождественский подарок Ноле.
– Итак, – сказала я, поворачиваясь к обоим мужчинам. – Это комната Нолы. Она только начала свой первый год обучения в школе «Эшли-Холл», и нам хотелось бы, чтобы ее комната не только отражала ее эклектичные вкусы, но и была бы теплым и комфортным местом, куда ей хотелось бы вернуться, когда она будет учиться в колледже.
Мы с минуту стояли в коридоре, улыбаясь друг другу. Наконец Джек кашлянул.
– Может, зайдем внутрь и посмотрим?
– Да, – сказала я. – Конечно.
Я взяла дверную ручку и повернула ее. Ничего.
– Дверь заперта? – спросил Джек, делая шаг вперед, чтобы открыть ее.
– Надеюсь, что нет, – сказала я, – потому что ключ только один, и он обычно находится с другой стороны двери.
Мы многозначительно переглянулась.
– В старых домах обычно есть отмычки, – вмешался Греко. – Может, ваша экономка знает, где находится таковая?
– Да, – согласилась я, – но я не думаю, что она заперта. Ее просто… заклинило.
Джек снова попытался повернуть ручку и с силой навалился на дверь боком. Я увидела, как та подалась. Между ней и дверным косяком просочился тонкий луч света. Значит, она определенно не заперта. Но что-то с другой стороны не давало ей открыться.
Внизу открылась и закрылась входная дверь.
– Эй! – раздался голос Нолы. – Есть кто-нибудь дома?
Я закусила губу. Мне не хотелось, чтобы она увидела борьбу с дверью и поняла ее причину. Я услышала, как ее рюкзак с учебниками шлепнулся на пол у подножия лестницы, – надо будет вновь поговорить с ней на эту тему, – а затем она взбежала вверх по лестнице, и я поняла, что, увы, слишком поздно. Ее уже не остановить.
– Требуется помощь? – спросила она, направляясь к своей спальне.
– Все нормально… – начала было я, но она уже протиснулась перед Джеком, оценила ситуацию и повернула ручку. Дверь распахнулась. Мы застыли на месте, глядя в комнату, и не знали даже, что сказать.
Первое, что я ощутила, это запах лошадиного пота и кожи, а также стойкий запах пороха. Я поморщила нос, гадая, почему он кажется мне таким знакомым, и вспомнила, что недавно нюхала его. Второе, что бросилось в глаза, – вся оставшаяся мебель и постельные принадлежности были сложены на ковре этакой шаткой пирамидой, доходившей до верха столбов антикварной кровати. По стенам было размазано нечто похожее на засохшую грязь, и на первый взгляд казалось, что это случайные штрихи и фигуры. Но, присмотревшись, я увидела, что отдельные буквы образовали слово. Ее как будто в гневе и ярости швырнули на стену, эту густую от ненависти грязь. Предан.
– Итак, – сказал Греко, целеустремленно входя в комнату, и повернулся, чтобы осмотреть царивший в ней разгром. – Похоже, нам здесь предстоит много работы.
Джек, Нола и я обменялись удивленными взглядами и снова посмотрели на дизайнера.
– Вы нам подходите, – сказала я и порывисто обняла его.
Я сидела на складном пластиковом стуле в пустом доме, коротая время с коробкой сушеных апельсинов, а точнее, втыкала в них зубчики гвоздики по образцу, который Софи продиктовала для помандеровых шаров. Предполагалось, что они будут украшать собой каждый рождественский венок и каждую настольную композицию в каждом доме, где будет проводиться исторический рождественский ужин. Это занятие заняло у меня больше времени, чем ожидалось: равномерно распределить зубчики оказалось сложнее, чем я думала, даже с помощью карманной линейки, которая, к счастью, лежала в моей сумочке. Вероятно и то, что я нарочно затягивала работу ради дополнительного удовольствия, которое получала всякий раз, представляя каждый апельсин куклой вуду моей бывшей лучшей подруги.
Я не торопилась закончить работу, поскольку Софи любезно набила заднее сиденье моей машины обрезками самшита, которые требовали «обработки», прежде чем мы сможем их использовать в нашей мастерской по изготовлению рождественских венков в колониальном стиле. «Обработка» предполагала резку, очистку, повторную нарезку и замачивание. По моему мнению, все четыре шага были излишни. Я очень надеялась, что у меня будет время зайти в магазин рукоделия и купить пластиковые. Гораздо меньше возни, зато прослужат вечно. Надеюсь, Софи не заметит разницы.
Этот дом стоял на Стейт-стрит и принадлежал клиенту, чье объявление о продаже я выбрала лишь потому, что уже продала им еще один дом на Гиббс-стрит. Обычно я не проводила дни открытых дверей, потому что даже когда я, по идее, бывала в доме одна, на самом деле я никогда одна там не была, и я чувствовала себя крайне неловко, пытаясь объяснить свои внезапные всплески пения ничего не подозревающим потенциальным покупателям.
Но это был относительно новый (примерно 2002 года) особняк – или, как его называла Софи, «извращение всех архитектурных и исторических принципов», – построенный так, чтобы отдаленно напоминать дом, изначально стоявший на участке до того, как был заброшен, а затем обречен городом на снос. Я вспомнила, как Софи всякий раз одевалась во все черное и плакала, когда ей предстояло пройти мимо пустого участка, а затем, увидев, что там строится роскошный дом, стала откровенно к нему враждебной. По словам Софи, это был «Чарльстонский двойной дом на стероидах», но главная ее печаль заключалась в том, что дом был новый. Владельцами, моими клиентами, была милая пара средних лет из Бостона. Они счастливо прожили в этом доме несколько лет, пока не узнали, что наиболее престижным местом для владения домом в Чарльстоне считается район к югу от Брод-стрит. Я была не согласна с этим мнением, но не смогла устоять перед двойной комиссией. Особенно сейчас.
Услышав, как закрылись входные ворота, я встала, чтобы посмотреть в окно, ожидая увидеть другого риелтора и ее клиентов. Я подождала, пока не услышала на крыльце шаги, и, прежде чем они успели услышать, как дверной звонок пропел мелодию «Дикси», распахнула дверь. Кстати о звонке. Владельцы наверняка думали, что это очень мило и расположит к ним соседей. Увы, они ошиблись.
– Энтони! – удивленно воскликнула я, принимая костыли, которыми он пользовался из-за вывиха лодыжки. Его лицо было сплошь в синяках, рука на перевязи. Все это, видимо, было последствиями автомобильной аварии.
– Извините, – сказал он. – Наверное, мне следовало предупредить вас о моем приходе. Я позвонил в ваш офис, и ваша милая мисс Джолли сказала, что вы здесь.
Наша секретарь обычно бывала лучшим сторожевым псом, но я не сомневалась, что Энтони пустил в ход все свое обаяние. Я отступила и придержала для него дверь. Входя, Энтони огляделся по сторонам, как будто надеялся кого-то увидеть.
– Ваша сестра здесь?
– Нет, она присматривает за моими детьми. Она наша няня.
Мои слова его явно огорчили.
– Да, конечно. Просто я… Ладно, ничего страшного. Я пришел извиниться и, надеюсь, договориться с вами о еще одной встрече, чтобы посетить мавзолей.
Вспомнив отца и зловещий голос, который вырвался из его рта, словно желчь, я содрогнулась.
– Я не уверена…
– Кто-то испортил мою машину, Мелани. Знаю, что не смогу это доказать, но в мой руль как будто кто-то вселился. Я не мог контролировать его, мне казалось, что у него есть собственный разум. Или как будто кто-то
