вылетаем с трассы.
– Что значит, ты не будешь ему звонить? – Мама, счищающая налипший снег с джинсов, замирает, а потом смотрит на меня. – Что еще нам остается делать? – Она вскидывает руку к переднему бамперу моего джипа, едва выглядывающему из кювета, с решеткой радиатора, обращенной в небо.
– Вызвать эвакуатор?
В тот момент, когда я вцепилась в ставшим бесполезным руль и мы заскользили вниз по крутой насыпи, я уже приготовилась к тому, что перевернемся или врежемся в дерево.
К счастью, машину закрутило настолько, что мой джип с грохотом и треском приземлился на все четыре колеса в снег, оставив нас лишь с гулко стучащими сердцами. После нервного хора «Все в порядке? Я в порядке. А вы в порядке?» и успокоив запаниковавшую Диану, которая с ужасом слушала все происходящее, мы проверили двери.
Покинуть машину оказалось непростой задачей. Выбраться из оврага по колено в снегу – почти гомерическим адом, который привел маму в уныние из-за испорченных замшевых сапог.
– Если бы ты хоть немного слушала меня…
– Так, стоп. – Поднимаю руку. – Дай мне минутку подумать, хорошо?
Чувствую себя полной идиоткой. Я слишком быстро повернула на повороте, учитывая снежный покров. Отвлеклась. И совершила типичную ошибку новичка, выжав тормоз так, как выжала.
И я ни за что не расскажу об этом Джоне.
Мама делает глубокий, успокаивающий вдох.
– Знаете что? Никто не пострадал. Мы всего в паре километров от дома. Сегодня канун Рождества. Потом еще посмеемся над этим.
Судя по всему, она пытается убедить саму себя, так что я оставляю ее в покое.
– Насколько все плохо? – обращаюсь я к Агнес, которая копошится в кювете, изучая ситуацию. Ее короткие ноги с каждым шагом увязают в сугробе все глубже и глубже.
– Этого явно не узнаем, пока не вытащим машину отсюда, но мы точно не справимся сами. У Джоны есть лебедка?
– Не знаю. Может быть. А что такое лебедка?
Фил оставил так много инструментов в своей мастерской.
– Сомневаюсь, что трос на вашем старом грузовике окажется достаточно прочным.
Она выглядит совсем как ребенок, упакованная в эту огромную безразмерную куртку и ползущая по снегу на четвереньках в своих рукавицах, чтобы выбраться на дорогу.
– Келли уже едет за мной, – объявляет Мейбл, быстро набирая сообщение и отправляя его новой лучшей подруге – четырнадцатилетней девочке, с которой она познакомилась на фермерском рынке прошлым летом. – Ее дом в двух минутах пути отсюда.
Агнес хмурит брови.
– А разве ты не хочешь провести время с…
– Я вернусь к ужину.
Спустя мгновение Агнес молча кивает. Возможно, она и недовольна дочерью, но ни за что не станет ее ругать при всех. И это легко может стать ее родительской ошибкой, ведь Агнес воспитывает упрямую девочку-подростка в одиночку.
Она снова переводит взгляд на меня, моргая от шквала снежинок, от которых ее не может защитить даже надвинутый капюшон.
– А у Макгивни есть лебедка?
– Может быть, но мне кажется, что я и так в последнее время слишком часто обращаюсь к ним за помощью. Не хочу выдергивать Тоби из дома в канун Рождества из-за этого.
Ситуация все хуже и хуже. Порывы ветра становятся настолько сильными, что снежинки больно бьют по глазам. Я опускаю голову вниз и протяжно стону.
– Мне очень жаль. Это моя вина.
– Мы со всем разберемся. – Агнес хлопает меня по руке. – Но лучше бы нам вернуться домой. Уже темнеет, и, думаю, прежде чем какой-нибудь грузовик проедет здесь, пройдет немало времени.
– Похоже, я больше не могу тянуть, да?
Агнес сочувственно улыбается мне.
– Джона может быть заноза в заднице, но это лишь потому, что он очень о тебе заботится.
Покорно я достаю телефон из кармана.
– Алло, Саймон? – раздается сзади голос мамы. – Нужно, чтобы ты приехал за нами. Мы на дороге. Калла посадила свой джип в кювет…
– Ну отлично.
Теперь Джона будет злиться, что узнал об этом не от меня. Все становится только хуже и хуже!
Агнес кивает в сторону.
– Кто-то едет.
Вдалеке вижу свет фар. Это точно не Келли, поскольку она едет сюда на снегоходе. Не Джона и не Саймон, ведь они дома с нашим единственным оставшимся транспортным средством.
За нами в этом направлении живет только один человек, и к нему никто никогда не приезжает.
Когда большой черный грузовик останавливается рядом с нами, мы прижимаемся к обочине.
– Ты его знаешь? – спрашивает мама.
– Это Рой.
– Тот самый Рой? – Мама удивленно смотрит на меня.
– Что бы он ни сказал, не принимай близко к сердцу, – предупреждаю я, хотя уже давным-давно объявила ему, что могу смириться с его дерьмом, но если он попробует вылить его на моих близких, то навсегда умрет для меня.
– Это нужная нам лебедка, – перекрикивает Агнес рычащий двигатель, кивая на радиаторную решетку, на которой закреплено нечто, похожее на катушку с тросом.
– А это – гринч собственной персоной, – тихо парирую я, и Мейбл хихикает.
Водительская дверь со скрипом открывается, и Рой выскакивает наружу, натягивая на голову енотовую шапку Дэви Крокетта, которую так не любит Джона. Он огибает капот своего грузовика. Его обветренное лицо выглядит не очень-то довольным, пока оценивает наше положение.
Решаю начать объяснение с шутки.
– Моя первая поездка по бездорожью прошла не так, как планировалось.
Уголок рта Роя приподнимается.
– Я вижу.
Агнес широко улыбается.
– Еще раз здравствуй, Рой. Не знаю, помнишь ли ты нас. Я – Агнес. Это моя дочь, Мейбл. Мы познакомились в августе.
Он издает хрюкающий звук, который можно расценить как подтверждение, а затем добавляет:
– В ту ночь, когда Калла застрелила медведя.
Агнес кивает.
– Та еще выдалась ночка.
Я делаю жест в сторону матери.
– Рой, это моя мама, Сьюзан.
– Рой.
От рукопожатия она воздерживается – ее руки плотно обхватывают тело для сохранения тепла – и склоняет голову в знак приветствия.
– Калла так много рассказывала о вас. Она водила меня смотреть гостевой домик. Ваша работа безупречна.
Рой с минуту изучает маму, затем кивает и снова поворачивается к моему джипу.
– Все целы?
– Да, мы в порядке. Просто немного потрясло. Хотя могло быть и хуже, верно?
– Ты, как обычно, гоняешь, да?
– Видишь? Я же тебе говорила! Я ей говорила, – торжествующе восклицает мама.
– А потом она ударила по тормозам. Никогда нельзя так резко тормозить, когда скользишь, – добавляет Мейбл с серьезным видом.
Рой бросает на нее хмурый взгляд.
– Сколько тебе лет?
Мейбл выпрямляется, пытаясь казаться выше.
– Тринадцать с половиной.
Хотя с ее гладким каре-бобом и угловатой
