достаточно хорошо разбиралась в тканях, чтобы узнать в тонком черном джемпере, надетом поверх серой футболки, настоящий кашемир.
– Мама очень добрая, честное слово.
Уилл был гораздо выше обеих сестер, но в голубых глазах у всех троих сверкали одинаковые задорные искорки. Марго никогда раньше не замечала этих искорок в его глазах. Возможно, сказывалось рождественское настроение и родные стены, только стервозное лицо пропало без следа.
– Ну, ладно, веди, – храбро сказала Марго.
Уилл взял ее за талию и повел по коридору. Хотя обычно Марго не потерпела бы мужской руки у себя на талии без предварительного разрешения, Уилл был не просто мужчиной. К тому же тепло его руки успокаивало. Проанализировав свои ощущения, она поняла, что это на шестьдесят семь процентов паника от встречи с другой женщиной в жизни Флоры, а на тридцать три – мурашки по спине. Приятные мурашки. Эти новые ощущения так ее взволновали, что, дойдя до кухни, она была на грани нервного срыва. Собственно, никакой необходимости указывать дорогу не было, кухню легко было найти по запахам томящейся в духовке индейки, млеющей в гусином жире картошки, клюквенного соуса и даже жареного бекона.
Кухня, где, по всей видимости, ничего не меняли с восьмидесятых годов, не могла похвастаться буфетами в стильной бело-серой гамме, крутой керамической раковиной или навороченным холодильником. Тон задавали обычные шкафчики под красное дерево и гигантская плита с духовкой, вокруг которой озабоченно суетились три женщины.
Сейдж наклонилась над миской с салатом, Роуэн помешивала красную капусту, тушившуюся на плите. Третья женщина открыла духовку, проверила готовность сосисок в тесте на гриле и заглянула через плечо Роуэн в кастрюльку. Если сравнить приготовление рождественского обеда с балетом, то роль прима-балерины исполняла в нем Мэри Блум.
Последние сомнения Марго развеяла Флора, которая сидела перед духовкой, не отрывая взгляда от Мэри. По обе стороны собачьей морды висели длинные блестящие ниточки слюны.
– Знакомьтесь, – сказал Уилл. – Моя мама, Мэри. А это Марго, она принесла торт.
Мэри обернулась. Марго усилием воли заставила себя стоять прямо и улыбаться.
Во внешности трех женщин угадывалось фамильное сходство: бледная кожа, большие глаза фарфоровой голубизны и пушистые светлые волосы, хотя Сейдж недавно выкрасила свои в сиреневый цвет, а Мэри начала седеть. Ее отличали более мягкие черты, озабоченное выражение лица и худоба, выдававшая впечатлительного человека, который постоянно волнуется по пустякам.
– Спасибо за приглашение, – неуверенно произнесла Марго.
Мэри Блум смотрела на нее глазами Уилла, лишая последней уверенности в себе.
– Так мило с вашей стороны, что позволили ворваться на ваш рождественский обед.
Мэри улыбнулась, озабоченные морщинки разгладились, а глаза засияли, точно присутствие Марго на семейном обеде – лучшее, что могло случиться в ее жизни.
– Мне очень приятно. Я давно мечтала познакомиться.
Уилл страшно боялся этого момента – встречи двух главных женщин в жизни Флоры, а в последнее время ему начинало казаться, что и в его собственной.
Марго улыбнулась. Она не переставала улыбаться с тех пор как вошла, но не той улыбкой, что озаряла все ее лицо и придавала волшебное сияние глазам. И только сейчас она улыбнулась по-настоящему.
А мама… она одарила Марго своей самой теплой улыбкой, какой встречают человека, вернувшегося домой спустя годы безуспешных поисков себя. Она озаряла все вокруг золотым сиянием, и несмелая улыбка Марго тоже расцвела.
– Можно вас обнять? – спросила Марго.
Уилл и его сестры вздрогнули. Улыбаться Мэри умела, а вот обниматься с малознакомыми людьми…
– Просто я знаю, как вы любите Флору, и прекрасно о ней заботитесь, а я тоже к ней очень привязана, так что вы мне как родная.
– Гм… наверное. Ну, пожалуй…
Если их с Марго поцелуй казался Уиллу неловким и мучительным, то по сравнению с последовавшими объятьями он подходил под категорию страстного лобзания. Мэри втянула голову в плечи, расставила одеревеневшие руки, на секунду сомкнула их вокруг Марго и поспешно разжала.
Марго, видимо, даже не заметила, что Мэри не любит вторжения в свое личное пространство.
– Еще раз спасибо за приглашение. Надеюсь, что не слишком вас обременю.
Освободившись от оков, Мэри вновь заулыбалась.
– Не смей даже говорить об этом, мы очень рады тебя видеть.
Когда Уилл сказал матери, что хочет пригласить Марго на Рождество, и коротко описал ее печальные обстоятельства, Мэри, как он и рассчитывал, немедленно согласилась. Затем, как и следовало ожидать, матерью овладели сомнения и тревога.
«Что она подумает о нашем доме? Здесь все такое старое, вышедшее из моды. Мне все кажется, что это мамин с папой дом. Не хочется срывать покрытие и выбрасывать эти ужасные шкафчики, которые они выбирали вместе».
«Я не очень хороший повар, Уилл. Надеюсь, твоя гостья не ожидает модных изысков? Может, не надо индейки? Как ты думаешь, не лучше ли приготовить гуся? Она не вегетарианка? Господи, а если она вообще из этих, веганов?»
«Что, если близнецы начнут беситься? Может, попросить Яна, чтобы сказал Роуэн не давать им шоколада до обеда? Пусть это лучше исходит от него».
Так продолжалось вплоть до сегодняшнего утра, когда Мэри отправила его встречать Марго с вдохновляющим напутствием: «Ну, не отзывать же приглашение. Ей придется принимать нас такими, как есть».
Теперь он и сам не понимал, чего боялся: Марго с Мэри явно понравились друг другу. Он покрутился в кухне еще минут десять, чтобы убедиться, что Сейдж ведет себя прилично, а Мэри не пичкает Флору неправильной едой, зная, что Марго не промолчит.
Однако все было спокойно. Не слушая возражений, Марго взялась за мытье посуды, оставшейся после завтрака и приготовлений к обеду, болтая с Мэри на свою любимую тему.
– Да, мы тоже включаем субтитры. Как может такая крошка так громко храпеть? – говорила Мэри.
Уилл с Алексом вывели детей в сад, чтобы те выбесились и потратили излишки энергии – мальчики съели все имевшиеся в доме запасы шоколада и сходили с ума.
– Марго – славная девушка, – сказал Алекс.
Они сидели рядом с садовой стеной, наблюдая за близнецами, игравшими с Флорой в футбол.
– Да, славная, – согласился Уилл.
Милая. Добрая. Рассудительная. Единственная женщина, кого он мог привести к родным, не боясь осуждения. А сегодня – еще и очень красивая. Глаза сияют, а под платьем вырисовываются изгибы, которых Уилл старался не замечать: так проще.
– А может, не просто славная? – бросил пробный шар Алекс. – Приятная, любит собак, нашла общий язык с семейством Блум. Роуэн познакомила меня с вами только через год, когда поняла, что у нас все серьезно.
Уилл толкнул зятя локтем.
– Это она послала тебя осторожно все выяснить?
