С новым ремонтом. Я вдыхаю напоследок ароматы лаванды и душицы, насквозь пропитавшие эти стены, и понимаю, что с этим домом куда-то безвозвратно уходит и часть моей жизни. Я пока не решила, хорошо это или плохо, но одно я знаю точно: я обязательно поговорю с моим сербом и заставлю его выслушать меня. И потом уже буду решать, как мне жить дальше.
Прошёл месяц с того момента. Как у нашей компании поменялся владелец, и какая-то смутная мысль-куколка всё время вертится у меня в голове, так и не оформившись окончательно во что-то крылатое. Я захожу в наш отдел рекламы, с которым редакция всегда на ножах: они вечно пытаются протащить в наши публикации своих клиентов, а мы вечно зарубаем их проплаченные статьи под соусом независимой журналистики.
Я перелистываю последние отчеты по прибыли, и тут не к чему придраться: они значительно выросли за этот месяц. Всё чётко. Так что же не так? И тут меня осеняет: я прошу наших эсэмэмщиков распечатать мне статистику наших соцсетей и динамику скачивания приложения, и вот тут-то до меня начинает доходить смысл сказанных Фёдором Стариковым слов. Я вижу, как кривая посещаемости и вовлеченности нашей читательской аудитории резко ползёт вниз. Кроме моего личного блога о ресторанах, до которого ещё не успели дотянуться лапки нового руководства.
Наш проект Negusto, над которым мы так долго и упорно работали, понемногу превращаемся в глянцевую ходячую рекламку, совсем понемножку, по чуть-чуть, но читатели, видимо, уже почувствовали эту перемену, и теперь набирать новую аудиторию придётся намного сложнее. Это так просто: словно любимый творожный сырок в шоколадной глазури вдруг поменяли на менее вкусный, оставив тебе лишь прежнюю упаковку. И ты, попробовав разок, сразу поймёшь, что с ним что-то не то. И вряд ли купишь в следующий раз. Интересно, сколько ещё продержится проект на моём добром имени? Месяц, два, или полгода? Пока наши читатели окончательно не распробуют вкус подпорченной репутации? Если рецепт плохой, надо его менять Но перед этим я всё-таки поговорю с Драганом, даже если мне придётся привязать его ремнями к столу и устроить скандал в его ресторане.
Я выхожу на улицу, и иду, как во сне, таким знакомым маршрутом, по которому смогла бы пройти даже с закрытыми глазами. Ветер развевает мои распущенные волосы, а ноги в простых кроссовках перепрыгивают через весенние лужи. На мне простые джинсы и толстовка, как в день нашего первого свидания, я подхожу к заветной бирюзовой двери и толкаю её. Как всегда гул голосов и облака ароматов окутывают меня. Я прохожу прямо к окошку выдачи и прошу позвать мне Драгана.
– Его нет, – отвечает мне один из поваров, ловко нарезающий ароматные узбекские помидоры, запах которых сразу же забивает все остальные.
– А во сколько будет? – переспрашиваю я.
– Он уехал, когда вернётся, не знаем, – отвечает мне паренёк.
– Куда? – падает моё сердце на пол, треснув, как лопается хрупкая корка арбуза.
– К себе, в Сербию, – слышу я, и понимаю, что теперь между нами больше, чем пропасть. Между нами просто бесконечность.
Я возвращаюсь в офис, и буквально чувствую физически на обратном пути, как быстро сохнет моё сердце, как курага на солнце, и когда я открываю дверь своего кабинета, внутри меня, как в пустой коробке, бьётся твердая абрикосовая косточка.
– Слушай, тут адвокат Алексея такое в суде устроил! – возбуждённо орёт мне в трубку мой верный Юра, но мне уже совершенно всё равно, насколько лет ещё затянется этот процесс. – Он тебе ещё не…
Но тут его возбуждённую речь прерывает появление моего бывшего мужа, который врывается в комнату с огромным облаком цветущей сирени в руках. В середине апреля. Видимо, снова решил разориться. Но даже не дав мне опомниться, он подходит ко мне и протягивает крошечную бархатную коробочку с сияющим бриллиантом внутри.
– Я люблю тебя, Яна. И всегда любил, – начинает он. – Все люди совершают ошибки, и я признаю свою. Мне кажется, я уже искупил свою вину сполна: нелюбимая жена, совершенно чужой ребёнок, с которым мне даже не дают толком общаться. Я попросил сегодня адвокатов отложить заседание, потому что не хочу делить квартиру. Мне нечего с тобой делить. Выходи за меня! – я смотрю в его такие искренние глаза, полные надежды, на этот огромный ароматный букет, заполнивший собой все мои лёгкие, и вспоминаю нашу свадьбу в мае, когда мы стояли под цветущими кустами сирени и не верили ни в какие приметы. – Пожалуйста, возвращайся домой! – умоляет меня мой бывший муж, и я смотрю на этот сверкающий бриллиант, который мы с ним не могли себе позволить пять лет назад… – Мне без тебя плохо, масик, – добавляет он, и я беру в руки эту огромную цветущую охапку, зарывшись в неё лицом.
Эти цветы безупречны. Как и кольцо. И меня ждёт моя квартира, где всё так привычно и знакомо. Всего неделя, и она снова станет моей окончательно. Оттуда наконец-то выветрится запах чужой женщины, и мой дом снова наполнят ароматы корицы, кардамона и засахаренных цукатов. Тома дала мне зелёный свет. Всё так легко и просто встанет по своим привычным местам: хорошая работа, большая заплата и раскаявшийся муж, который всё ещё похож на Джонни Деппа в юности. Мои пальцы нащупывают открытку, привязанную к разноцветным атласным лентам, и я снова вижу уже знакомую мне визитку Vent de Provence.
– Будь моей женой, – продолжает Лёша, а я всё верчу в руках эту визитку и смотрю на неё, словно в ней – ответ на вопрос. И он приходит.
Я наконец-то вспоминаю, что же не даёт мне покоя. Строка в сегодняшнем отчёте по рекламодателям. Я точно помню эту компанию. Vent de Provence. Сумма на четыре тысячи евро. С пометкой «бартер». Это значит, что цветочный салон поставляет нам букеты на эту сумму в обмен на публикации на портале, в журнале и приложении.
– Ты ведь даже не покупал эти цветы, – наконец-то отвечаю я Лёше. – Ты их просто брал у нашего рекламодателя по бартеру, так? А кольцо, интересно, ты тоже у кого-то выпросил в обмен на рекламу? – и даже не дожидаясь ответа, я выхожу из кабинета, всё ещё сжимая в руках роскошный букет сирени, расцветшей на другом конце континента.
– Это тебе, Юля, – протягиваю я его ничего не подозревающей сотруднице. В конце концов, цветы ни в чём не
