магазинов. Лишь фонари отбрасывали на тротуар конусы желтого света. Я прошел мимо магазина пончиков, где мы целовались с Шайло. Казалось, это случилось целую вечность назад, но я мгновенно ощутил вспыхнувшую внутри острую потребность.
Я миновал бургерную и шагал уже по подъездной дорожке, что вела к парковке позади здания, когда услышал девичий плач. Затем раздался мужской голос:
– Кимберли, постой. Давай…
Майки Гримальди. Я вжался в тень и выглянул из-за угла. Кимберли в короткой юбке и помятой рубашке стояла ко мне лицом. Она обхватила себя руками. Растрепанные светлые волосы падали на лицо.
«И что это такое, черт возьми?»
Но я все понял. И от этого осознания внутренности скрутило узлом. Казалось, меня сейчас вырвет пивом и праздничным тортом.
– На улице холодно, – убеждал ее стоявший сзади Гримальди, в своей спортивной куртке он выглядел крупным и мускулистым. – Возвращайся в машину.
– Домой, – проговорила Кимберли. Голос ее звучал еле слышно. – Я хочу домой.
– Да, конечно. – Майки повел ее обратно к белому джипу «Рубикон», единственной машине на стоянке. Когда она благополучно устроилась на пассажирском сиденье, он, посмеиваясь и качая головой, запрыгнул на место водителя.
Двигатель джипа взревел, и подъездную дорожку залил свет фар. Он вырулил со стоянки и проехал прямо передо мной. В окне у пассажирского сиденья я мельком заметил лицо Кимберли. Глаза ее смотрели в никуда. Джип свернул направо и, взвизгнув шинами, рванул вперед. Я остался в одиночестве на тихой, темной улице.
«Я снова появился поздно. Слишком поздно».
Я не стал продолжать свой путь и вернулся домой. Как я и ожидал, кошмары оказались ужасными.
Но я почти радовался им.
* * *
Мне потребовалась неделя, чтобы подтвердить свои подозрения. В пятницу в Центральной школе старшеклассницы, собираясь кучками, о чем-то болтали и перешептывались. Майки Гримальди, сгорбившись, поспешил проскочить мимо группы чирлидерш, провожавших его злыми, полными слез взглядами.
– Что все это значит? – спросил Холден, прислонившись рядом со мной к стене на нашем обычном месте.
– Ничего хорошего, – проговорил я, ощущая ту же тошноту, как и той ночью.
– Я должен узнать, – произнес Холден. – Сейчас все разведаю и вернусь.
Холден подошел к ближайшей группе девушек. Они настороженно наблюдали за его приближением, но уже через пару мгновений он, пустив в ход обаяние, примкнул к их кругу. Через несколько минут он вернулся мрачный.
– Ну что?
«Скажи, что я ошибаюсь».
– Кимберли Мейсон не вернется в Центральную школу.
У меня внутри все упало.
– Почему нет?
Подавленный, Холден потер подбородок.
– В понедельник вечером она гуляла с этим ходячим геморроем, Майки Гримальди. Все остальные ушли. А они с Майки остались.
– И?
– Этот мудак напился и слишком далеко зашел. Улавливаешь, о чем я?
– Твою мать.
Он мрачно кивнул.
– Но ее подруги говорят, что она не выдвигает обвинений.
– Почему нет, черт возьми?
– Вероятно, потому, что чертовски напугана, – сердито выпалил Холден; прежде я никогда не видел у него такого выражения лица. – Полагаю, довольно унизительно рассказывать об этом и отвечать на вопросы обо всем, что случилось или нет за последнее время. Словно тебя насильно раздели догола и заставили расхаживать вокруг, а этот засранец остался полностью одетым.
Я взглянул на друга, и чертово сердце глухо забилось в груди. За этими словами скрывалась история, и я не уверен, что хотел бы ее услышать.
– Ты все это понял из рассказов девушек?
– Да, – поспешно проговорил Холден и отвернулся. – В любом случае, все обстоит именно так. Она уезжает из города, а Гримальди поступит в колледж, будет профессионально играть в футбол и жить своей жизнью, как ни в чем не бывало. Американская мечта.
– Ни черта подобного.
– Звучит как угроза, – проговорил Холден. Он бросил на меня странный, полный надежды взгляд, который болью отозвался в моем сердце.
– Так и есть.
В понедельник утром я как раз добралась до школьной парковки, когда на телефон пришло сообщение от Эмбер Блейк.
«Ты это видела???»
Тут же следом всплыла фотография белого джипа, во всю длину которого, с пассажирской стороны, тянулась надпись «НАСИЛЬНИК», нанесенная красной краской из баллончика.
Я вылезла из «Бьюика» и нажала кнопку вызова.
– Это джип Майки Гримальди?
– Совершенно новый «Рубикон», который он получил прошлым летом на день рождения? Определенно да, – затаив дыхание, проговорила Эмбер. – В субботу вечером они с Фрэнки Даудом и еще кое с кем зависали в бургерной. Говорят, этот придурок проехал через весь город и только потом заметил. Должно быть, все случилось, пока он ел.
– Бог ты мой. – Я закусила губу. – Это из-за Кимберли.
– Ага. Кто бы это ни сделал, он – мой герой.
Эмбер ждала меня у входа на парковку со стороны школы. В длинной цветастой юбке она выглядела просто прелестно. Я и сама сегодня надела похожую, струящуюся, белую.
– Безумие, правда? – спросила она, когда я подошла к ней.
– Вдруг из этого выйдет что-то хорошее, – предположила я. – Может, он и не сядет в тюрьму, не загубит, как она, свое будущее, но ему содеянное с рук не сойдет. А это уже кое-что.
– Согласна, – поддержала меня Эмбер. – Интересно, кто это сделал? Может, брат Кимберли? Нет, он учится в Нью-Йорке…
Перед первым звонком во дворе царила суета. Пропащие ребята втроем направлялись к своему обычному месту у короткой стены. Я задержала взгляд на Ронане, рассматривая целенаправленно несущие его длинные ноги, покрытые татуировками мускулистые руки… В моих глазах он казался опасно красивым. И внезапно я поняла, что это Ронан разрисовал машину Майки. Я бы даже могла побиться об заклад, сделав ставкой свой будущий магазин.
Я сунула руку в большую, украшенную вышивкой сумку, где в боковом кармане лежал кулон, за который я взялась много недель назад. Я его наконец-то закончила и теперь носила с собой повсюду, ожидая… сама не зная чего. Мы с Ронаном решили, что лучше каждому из нас идти своим путем, но что-то во мне не могло его отпустить.
Эмбер со вздохом заправила за ухо прядь длинных светлых волос, и я поняла, что она смотрела на другого из Пропащих ребят.
– Как дела с Миллером? – спросила я, хотя уже знала ответ.
– Ужасно. Как обычно. Не знаю, почему я еще с ним. И не понимаю, зачем это ему.
«Потому что он пытается поступать правильно».
Я сама приложила к этому руку, попросив Миллера не обращаться с Эмбер так, будто она – одноразовая вещь. Я и сейчас не отказывалась от своих слов. Но не ожидала, что
