Оливье и Жан-Пьера по потайной лестнице, пыльной и тёмной, которую мы оставили только для обслуживающего персонала, на последний этаж. Я представляю, как двести лет назад здесь пробирались ночные любовники к своим тайным возлюбленным, и сейчас я веду двоих мужчин, даже не решив, кто мне из них больше нравится, за собой в комнату с зеркалом, хотя понимаю, что не должна этого делать. Но вечер, терпкое вино из Луары с рябиновым вкусом и розовая, ещё не округлившаяся до конца, луна взяли меня в плен, и сейчас мне плевать на мои строгие жизненные правила и принципы.
Мы выходим в длинный коридор с рядом комнат по обеим сторонам и, проходя мимо приоткрытой двери, я, не удержавшись, заглядываю в неё, приложив указательный палец к губам. Посреди комнаты стоит большая кровать под прозрачным балдахином, которую мы арендовали со Старковым у киностудии, а на ней причудливой фигурой свернулись несколько обнажённых женских тел. Девушка в алой маске лежит на спине, пока вторая, встав на четвереньки, лижет её голую киску, выпятив свой круглый, как гладкий шарик, зад на обозрение мужчине в кресле, который откинувшись на спинку смотрит на представление, а голая девочка в чёрных чулках, стоя перед ним на коленях, отсасывает у него. Ещё одна девушка села на лицо красной маске, и, судя по громким стонам и сладостным судорогам, вся четвёрка приняла Cinq Minutes. Меня никогда не возбуждал вид двух кисок, а то и трёх кисок, вот и сейчас я перевожу взгляд на мужчину. Девушка, делающая минет мужчине, одной рукой крепко обхватила его за основание члена, а второй ласкает себя между ног, пока её партнер, положив свою ладонь на её затылок, заталкивает свой корешок всё глубже и глубже в рыдающий от наслаждения рот. Больше не в силах ждать, он отшвыривает девочку в сторону, и, жёстким движением притянув к себе круглую попку, начинает яростно долбить её отбеленный на специальных процедурах анус, пока та вылизывает мокрую от слюны и смазки блестящую промежность алой маски. Резко выдернув свой член, мужчина опрокидывается на спину, пока девочка в чулках, извиваясь с громкими стонами слизывает хлопья его спермы с кончика пениса и живота, а потом насаживает себя на всё ещё твёрдый фаллос, и начинает заново свой экстатический танец сверху. Меня уже начинает подташнивать от этой слишком откровенной сцены, и мы прикрываем за собой дверь.
Мы покидаем их и двигаемся бесшумно дальше по длинному коридору, стены которого кричат, сочатся оргазмом, похотью и ненасытным желанием. Вот ещё одна полуоткрытая дверь попадается на нашем пути, и мы снова заглядываем в чью-то тайную бездну. Здесь я вижу уже знакомого мне писателя-легионера, стоящего на коленях на гигантской кровати, у которого лижет и сосёт его красный леденец художница в алом, не переставая при этом двигаться вверх-вниз по гладкому длинному члену мужчины, распластавшемуся под ней, и массирующего рукой болтающиеся над его маской ворона маленькие и круглые яички литератора. Третьим в компании позади художницы пристроился тот самый одиозный политик в маске-бауте и плаще и окунает свою толстенькую кисточку в её задний проход, пока она взрывается непрекращающимися толчками миллиона оргазмов. Тут же, рядом, на полу, сидит пьяная актриса, широко расставив тонкие, на каблуках, ножки, пока известный футболист со смехом пытается залить ей во влагалище шампанское прямо из бутылки: оно выливается, и он припадает к её щелочке, стараясь успеть выпить пузырящийся напиток, с тихим шипением растекающийся между подрагивающих загорелых бёдер.
Мы идём дальше, и в каждой полуоткрытой двери мелькают тени, тела, руки, ноги, обнажённые груди и факелами торчащие из штанов члены, своим слепым глазом ищущие мягкие влажные норки, чтобы ткнуться в них.
Наконец мы подходим к моей заветной двери, я приглашаю в неё своих спутников и запираю её изнутри: мне не нужны свидетели. Одурманенные увиденным и услышанным, мы стоим посреди комнаты перед огромным овальным зеркалом, в котором я вижу, как Оливье медленно опускается передо мной на колени и зарывается с головой мне под юбку, мягко перекатывая языком влажные жемчужины. Жан-Пьер прижался вплотную ко мне сзади, и его рука скользнула под лиф моего топа, мягко, как чашу для шампанского, накрыв мою маленькую грудь. Я закрываю глаза, ощущая, как нежно сжимается почка моего крошечного соска в тёплых и ласковых пальцах, а мой клитор набухает влагой от трения гладких бусин. Я зарываюсь руками в густые волосы на голове Оливье Бонне, задавая ему темп, но рука Жан-Пьера выскальзывает из моего лифа, я ощущаю поцелуй-укус на моей шее и тихий шёпот: «Я не хочу тебя ни с кем делить, моя Марго», и слышу, как открывается и закрывается дверь. Сладкая истома всё ещё булькает внизу моего живота, но я чувствую мгновенно похолодевшей кожей, как ледяное одиночество залило всю огромную комнату до самого потолка со старинной лепниной.
– Продолжим, Мари? – шепчет мне снизу Оливье, расстёгивая свои брюки, но я делаю шаг назад.
– Прости! Я уверена, что ты найдёшь с кем провести сегодняшний вечер! – кричу я ему уже на бегу, пытаясь догнать человека, который не захотел меня делить с другим…
Я пью шампанское только по двум поводам: когда влюблена и когда не влюблена
– Коко Шанель
Я бегу по тёмному коридору, но не вижу никого впереди себя. Двери хлопают, закрываются, иногда я натыкаюсь на пьяных гостей и официантов, но я не могу нащупать взглядом высокую фигуру в чёрном. Иногда мне кажется, что вот он промелькнул впереди, завернул за угол, я пытаюсь нагнать его, кричу на остатках своего французского: “Attends-moi, Jean-Pierre!” (фр. «Подожди меня, Жан-Пьер!» – прим. автора), но за очередным поворотом наталкиваюсь только на смеющиеся
