Никита с энтузиазмом поддерживал любые причуды, рассуждая, что чем бы дитя не тешилось, лишь бы вены не резало. И Глеб действительно с удовольствием погружался в новые занятия, радуясь, как ребенок, когда у него что-то получалось.
Значительную часть расходов удалось сократить, отказавшись от аренды офиса и распустив коллектив. Это решение хоть и было вполне закономерным, далось Глебу с большим трудом. С некоторыми из музыкантов он проработал больше десятка лет, с шофером Игорем – почти двадцать. Но сложнее всего оказалось уволить девчонок подпевки, они закатили форменный скандал на тему «Мы отдали вам лучшие годы». Никита, присутствовавший при непростом разговоре как раз во избежание внештатных ситуаций, только качал головой и нервно курил, слушая увещевания Глеба о том, что они прекрасные артистки и молодые красивые девчонки, найдут себе новый коллектив или просто удачно выйдут замуж. Как же, выйдут они, девчонки. Ровесницы Ника, если не старше, и лошади те еще. Раньше надо было думать, а не ждать непонятно чего годами. Вот кого Никита совершенно не жалел. Томные взгляды, которыми они провожали то Глеба, то его самого, стоило появиться за кулисами, Ника раздражали уже давно. И хотя он понимал, что Глеб никогда не станет спать ни с кем из своего коллектива, ничего с собой поделать не мог.
Как раз вечером дня, когда они официально распустили коллектив, произошло совершенно неожиданное событие. Глеб возился с гончарным кругом, пытаясь изобразить кувшинчик. Получалось плохо, судя по всему, любимый был расстроен и никак не мог сосредоточиться. Под гончарную мастерскую приспособили свободную комнату на цокольном этаже, где раньше Ирма складировала всякий хлам. Никита облюбовал здесь себе диванчик и сидел в Интернете с планшета, вполглаза приглядывая за Глебом. Он так и не смог избавиться от привычки ходить за ним по пятам, и дело было не в том, что он чего-либо опасался, ему просто хотелось быть рядом.
Телефонный звонок прозвучал так внезапно, что Глеб непроизвольно дернул рукой, и без того кривобокому кувшинчику пришел конец.
- Твою же мать… Никитка, посмотри, кто, пожалуйста, у меня руки в глине.
Ник хмыкнул, ибо в глине у Глеба были не только руки, но и почему-то мордочка, и потянулся к его мобильнику.
- И кому там неймется?
- Дядюшке.
- Тогда бери.
- Привет, это я. Глеб тут художественным творчеством занимается. Нет, не на мне, на гончарном круге. Что передать? Да ну?
Никита несколько минут слушал, сразу став серьезным.
- Хорошо, я все ему передам. Угу, позвонит. Спасибо, Ром.
Глеб водрузил на круг новую порцию глины.
- Ну и что там опять стряслось?
- Ты не представляешь даже. Троянов объявился.
- Чего? Кто объявился? – Глеб остановил круг и вылез. – А Рома причем?
- Не знаю, я сам ничего не понял. Сказал, что Троянов сейчас минут через десять тебе перезвонит, чтобы ты взял трубку.
- Да уж непременно возьму.
С Трояновым Глеб разговаривал в спальне, прикрыв за собой дверь, вернулся с растерянным видом.
- Никит, у нас пожрать есть что-нибудь приличное?
- Ты опять голодный?! Мы же ужинали два часа назад!
- К нам гости едут. Славка. Надо что-нибудь на стол накрыть.
У Никиты только что челюсть не упала.
- Ты собираешься пускать его в дом? Еще и ужином угощать?
- Никит, а куда мне его звать? Офиса у меня больше нет. Повезешь меня в город, в кафе? Он хочет поговорить, все объяснить, как я понял, извиниться.
- Извиниться?! Он тебя подставил и обворовал! Пусть деньги вернет!
- Разберемся, мой хороший, не шуми. Я сам не знаю, как к этому всему относиться. Пойдем, посмотрим, что у нас в холодильнике водится.
Троянов появился через час. Выйдя открывать ему ворота, Никита увидел шикарную Ауди седьмой серии с неоновыми фарами. Но вылезший из нее Троянов никак не соответствовал статусу машины – какой-то помятый, серый, затравленный. Еще более худой, чем обычно.
- И ты тут? – удивленно пробормотал Вячеслав Давыдович. – А, ну да. Привет.
Никита сдержанно кивнул и посторонился, пропуская его вперед.
- А я давно вас с Глебом подозревал, — вдруг сообщил он. – Не ошибся я на твой счет.
- Я на ваш – тоже.
- Ты не все знаешь. Глеб!
Глеб протянутую руку пожал.
- Заходи. Поговорим.
Никита не хотел присутствовать при разговоре, но и оставлять Глеба один на один с Трояновым не собирался. Кто знает, чего от него ждать? Поэтому молчаливой тенью обосновался на кухне, которая соединялась со столовой большой аркой. Отсюда ему было прекрасно видно и слышно обоих.
Вячеслав Давыдович сразу приступил к главному:
- Глеб, я привез деньги.
- Все?
Глеба, похоже, это заявление не слишком взволновало.
- Все. Вот, можешь пересчитать. Тут все до копейки, что я брал с твоего счета.
Троянов положил на стол дипломат, который держал в руках.
- Наличкой?! Ты обалдел?
Глеб Васильевич открыл дипломат, посмотрел на деньги, но пересчитывать ничего не стал.
- Там еще сверху пятьсот. За моральный ущерб.
- Сверху не надо, забери.
- Надо. Я понимаю, как тебя подвел с юбилеем. И, я слышал, ты нездоров, не работаешь?
- Не работаю, но мое здоровье тут совершенно не при чем.
- Не зовут? Из-за тех публикаций, что ли? Глеб, если хочешь, можно все исправить. Я организую тебе хорошие съемки, дадим опровержение, забабахаем тур.
Глеб покачал головой.
- Не хочу.
- Я понимаю, ты мне больше не веришь. Ты сам будешь разбираться с деньгами. Я просто организую. Без оплаты моих услуг, по дружбе.
- Нет. Дело не в тебе. Я ушел со сцены. Бери себе молодую старлетку и «бабахай» с ней сколько хочешь. Я все, на пенсии.
- Ты с ума сошел?! Глеб, ты еще лет десять мог работать!
- Мог, — кивнул Глеб. – А хочу пожить спокойно. Хотя бы лет десять. Слав, ты все сказал, что хотел? Не объяснишь, что вообще произошло?
Троянов замялся. Объяснять, видимо, не очень хотелось.
- Да ситуация одна неприятная была. Снежану помнишь?
