немного притупляет ноющую головную боль. Вчера вечером, последовав совету Джоны, перенесла вечеринку жалости к себе поближе к бару, чтобы поболтать с Крисом. Он оказался таким же милым, как и говорил Джона, хотя и немного неловким. Крис травил приевшиеся шутки о канадском акценте и нашей конной полиции. Около девяти вечера появилась Андреа. Она была совсем не такой, какой я себе представляла женщину, которая убивает животных и делает из них чучела. Ее лицо, напоминающее личико пикси, обрамляли пепельно-белые волосы, подстриженные бобом, а широкая улыбка излучала лишь теплоту и радушие.
Они напоили меня красным вином – несколько бокалов было за счет заведения – и пару часов развлекали рассказами о ее охотничьих подвигах и сумасшедших постояльцах, пока все мое тело не загудело, а живот не разболелся от смеха. А еще я получила приглашение на рождественский ужин, если вдруг застряну в Анкоридже.
Когда я, пошатываясь, добрела до своей комнаты, уже близилась полночь, однако заставила себя не спать и смотрела фильмы на своем компьютере почти до двух часов ночи в попытке настроить внутренние часы на четырехчасовой сдвиг во времени.
Утром все равно проснулась в шесть.
Отдернула штору и наткнулась на бескрайнюю черноту за окном – солнце еще не успело взойти. Несколько тусклых уличных фонарей, освещающих парковку, мало что сообщили мне о снегопаде. Если над нами и есть тучи, то их не увижу еще несколько часов.
Но, учитывая мою удачу, боюсь, что рождественский ужин я проведу с этими незнакомцами.
Спотыкаясь, возвращаюсь в постель, чтобы проверить, не пришел ли ответ на мое: «Ты уже проснулся? Насколько все плохо?», которое я отправила Джоне, как открыла глаза.
Приходит ответное сообщение: «Выглядит не очень. Еду в “Дикую Аляску”, чтобы помочь разобраться с царящим там хаосом».
Тяжко вздыхаю. Джона отказывается называть бывшую чартерную компанию моего отца как-то иначе, несмотря на то, что на их самолетах и маленьком терминале уже несколько недель красуется новый малиново-синий логотип «Аро». Это единственное заметное изменение на данный момент, сказал мне Джона. Новый владелец пока сосредоточился на том, чтобы разогнать бизнесовую часть. Только летом он планирует обновить офис и зону ожидания аэропорта.
К тому времени мы уже покинем Бангор, если, конечно, сможем найти подходящее местечко недалеко от Анкориджа. И если когда-нибудь этот снег перестанет идти.
Мое настроение падает настолько, что я рискую разреветься. Запиваю несколько таблеток «Адвила» водой и зарываюсь с головой под одеяло.
* * *
Тишину разрывает пронзительный звук гостиничного телефона, вырывающий меня из беспокойной полуденной дремы. Портье сообщает, что прибыл мой багаж. Испытываю облегчение на фоне общего разочарования. Однако длится оно недолго. Проверяю свой рейс и вижу, что его отложили еще на час. С другой стороны – его не отменили полностью. Пока что.
От Джоны сообщений больше нет, хотя я и не удивлена. От него всегда ничего не слышно, когда он работает. Тем не менее мое настроение это не улучшает. Как и мой урчащий желудок.
Однако есть сообщение от мамы: на селфи она и Саймон на пляже поднимают на камеру тост, улыбающиеся и белокожие, словно макароны.
Возможно, мне стоило послушать ее и отправиться на Теркс. Тогда мне бы не пришлось проводить Рождество под чучелом гризли, которое пялится на меня, пока я ем.
Отодвигаю эту кислую мысль в сторону и встаю: натягиваю вчерашнюю дорожную одежду, чищу зубы, собираю волосы в небрежный узел и подкрашиваю ресницы.
Забавно, что еще полгода назад, до того как Джона вторгся в мою жизнь, я бы ни за что не вышла из комнаты без полного макияжа. Тогда мой внешний вид казался мне гораздо более важным в великой схеме вещей, чем сейчас.
Распахиваю дверь, намереваясь раздобыть себе завтрак и заодно забрать свои вещи.
И задыхаюсь, глядя на прислонившуюся к стене высокую мужскую фигуру: мускулистое тело укутано в тяжелое клетчатое зимнее пальто поверх нескольких слоев флиса, а пепельно-русые волосы прикрыты черной шапочкой. Пронзительные льдисто-голубые глаза неотрывно смотрят на меня.
– Что ты здесь делаешь?! – восклицаю я, ощущая волны облегчения, пронизывающие мои конечности.
– А ты угадай, – отдается в моей груди хрипловатый голос Джоны.
Боже, как же мне не хватало слышать его вживую.
– Но я думала… буря…
– Выдалась передышка, и я воспользовался ей, летел так низко, как только мог, и молился, чтобы она продлилась чуть дольше.
Его взгляд скользит по моим волосам, носу, губам и задерживается там.
– Было ужасно?
– Может, ты уже подойдешь? – Он делает шаг ко мне.
Я ныряю в объятия Джоны, наслаждаясь ощущением его сильного тела, прижатого к моему, и его запахом – мятной жвачки и древесного мыла, – пока наши губы находят друг друга в приветственном поцелуе.
– Мой рейс отложен.
Джона обхватывает меня руками и притягивает к ближе к себе, царапая мою кожу щетиной, когда наклоняется, чтобы уткнуться лицом мне в шею. Он глубоко вдыхает…
– Я знаю. В аэропорту все вверх дном. Толпы людей пытаются успеть добраться к Рождеству.
Я закрываю глаза.
– Поверить не могу, что ты здесь.
Внезапно наше первое совместное Рождество в отеле с мертвыми животными уже не кажется мне таким ужасным.
– Разумеется, я здесь. Будто мог позволить тебе остаться одной на праздник.
– Значит, обратно я полечу с тобой?
– Обратно мы сегодня не полетим. – В голосе Джоны появляется какая-то нотка, которая заставляет меня подумать, что полет сюда через горы был намного хуже, чем он о нем говорит. А ведь когда дело касается полетов, Джона бесстрашен.
Часть меня хочет отчитать его – что, если бы он разбился? – но еще большая часть переполнена эмоциями от того, что Джона предпринял это рискованное путешествие сюда ради меня.
– Я люблю тебя, – выпаливаю я, не успев подумать.
Проходит несколько секунд, Джона отстраняется от меня на достаточное расстояние, чтобы встретиться со мной взглядом. В его глазах горит любопытство.
Затаиваю дыхание, внезапно испугавшись, что мне придется добавить и этот момент к растущему списку вещей, которые пошли не так во время переезда.
– Мне было интересно, сколько времени тебе понадобится, чтобы набраться смелости и сказать это. Особенно после того, как ты струсила в аэропорту. – Джона убирает с моего лица выбившуюся прядь волос. – Думал, придется ждать целую вечность.
Какое-то время стою с открытым ртом.
– Ты знал?
– Вы, Флетчеры, никогда не умели выражать свои чувства. – На его губах появляется мягкая лукавая улыбка. – Разумеется, я знал.
Закатываю глаза, даже несмотря на появившийся на моих щеках румянец. Не так я себе представляла этот момент: Джона укоряет меня
