против себя самой.
Не желая расстраивать Биби, я улыбнулась.
– Я попробую, – пообещала я, но чувствовала, что уже слишком поздно. Неприятие мамы проросло внутри, и корни его проникли так глубоко, что я сомневалась, смогу ли их когда-нибудь вырвать.
Мы спокойно поужинали, и вскоре Биби легла спать. Я осталась в темноте на диване; свет исходил лишь от экрана телевизора. «Симпсоны» казались слишком ярким смешением желто-сине-красного. Должно быть, я задремала, потому что подскочила, услышав сильный стук в дверь.
Уже наступила ночь, темная и глубокая. Я взглянула в дверной глазок. По дорожке взад-вперед сердито расхаживал Ронан, на которого падали струи дождя.
Я распахнула дверь. Прямоугольник света из дома упал на него, освещая хмурое, сердитое лицо. Его темные волосы прилипли ко лбу и щекам.
– Что ты здесь делаешь?
– С тобой все в порядке? – требовательно спросил он.
– Конечно. А что…
– Хорошо. – Он практически выплюнул это слово, а потом развернулся, чтобы уйти. Он сделал два шага и вновь повернулся ко мне, отбрасывая с глаз мокрые волосы. – Ну… какого хрена, Шайло?
Отпрянув, я скрестила руки на груди.
– Я просто на несколько дней осталась дома.
– И не могла ответить на чертово сообщение?
– Я отключила телефон. Пыталась отдохнуть. Но ты появился у меня дома и… А что ты здесь делаешь?
– Ничего. Просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
Я крепче обхватила себя руками, испугавшись того, насколько сильно мне хотелось броситься в его объятия. И страх заставил меня говорить гадости, чтобы попросту его оттолкнуть.
– Но зачем? Что это за безумная одержимость? Ты хотел обезопасить меня? От кого? Какого хрена, по-твоему, может случиться?
– Я не знаю, – расстроенно проговорил он. – Я… забудь, черт возьми. Просто не обращай внимания.
– Мы не вместе. Ты не хочешь, чтобы нас с тобой видели.
– Я знаю, что говорил это, но…
– А я предупредила, что мне нечего тебе дать. Мы установили… правила. И ты не можешь просто прийти сюда и их нарушить.
– А ты, черт возьми, не можешь просто взять и исчезнуть, – прокричал он, заставив меня вздрогнуть. В свете луны под струями дождя его серые глаза отливали серебром. Словно сталь. – Если хочешь, пошли меня к черту, но не нужно вот так исчезать.
Я ощутила скрывавшуюся за его гневом боль. Она врезалась мне в грудь, проникнув прямо в сердце, которое с последнего визита матери и так все было в ранах и синяках.
Какое-то время мы молчали. Тишину нарушал лишь стук дождя по тротуару. Он провел рукой по мокрым волосам. И выражение лица его смягчилось. Он взглянул на меня.
– Шайло…
Я покачала головой, не желая сдаваться. Я не знала, как раскрыться перед ним. А если б и сумела, то просто не представляла, к чему это может привести.
Он кивнул, смиряясь, повернулся и пошел прочь. Мне хотелось позвать его и попросить вернуться, но слова застряли в горле. Я словно вновь услышала мамино предупреждение.
Я смотрела Ронану вслед, пока его не поглотила темнота, а потом вернулась в дом и закрыла дверь.
– Черт.
Я захлопнул за собой дверь квартиры и стянул куртку, промокшую от внезапно начавшегося холодного дождя.
«Черт».
Похоже, мне надолго запомнится выражение на лице открывшей дверь Шайло. Некая смесь изумления, злости и гребаного страха.
«Она думает, что ты псих».
Я пошел в ванную, чтобы принять душ и согреться, и отражение в зеркале со мной согласилось. Волосы намокли, вокруг полуприкрытых глаз от бесчисленных бессонных ночей залегли темные круги. Я часами изматывал себя, пытаясь убежать от кошмаров, но как только падал на постель, они все равно настигали меня.
– Ей лучше без меня, – сказал я отражению.
Но я с самого начала знал об этом. Шайло была слишком хорошей, красивой и цельной для кого-то вроде меня. Я весь разлетелся на кусочки, и не осталось почти ничего, кроме этой дерьмовой квартиры, школы (когда меня не отстраняли) и случайных заработков, не ведущих ни к какому будущему. По ночам я болтался на пляже, пил пиво и гулял по городу, пока старые ботинки просто не развалились. Но ради чего? Чтобы возместить утраченное десять лет назад, вернуть которое уже невозможно.
У Шайло были планы и мечты. И будущее. К чему ей мои обломки?
Я проснулся на следующее утро от застрявшего в горле крика. Простыни промокли от пота. Я снова потащился в душ. Чтобы собраться в школу.
«Потому что я пытаюсь, мам. Это бессмысленно и глупо, но я все еще пытаюсь».
Я накинул куртку и почти подошел к двери, когда услышал стук. На пороге стояла Марианн. Она казалась неуверенной и, кажется, нервничала. Явно чувствовала себя не в своей тарелке. Одетая в простую коричневую юбку и более-менее подходящий по цвету блейзер, она, похоже, собиралась на работу.
– Привет, Ронан. Я рада, что застала тебя… О, ты ведь в школу, верно? Не хочу, чтобы ты опоздал.
– Все в порядке, – бросил я. От вчерашней злости и неудачи во рту еще оставался горький привкус. Я выдохнул. – Что-то случилось?
– Мы можем поговорить об этом позже. Сегодня днем.
Но я понимал, что, какой бы ни была тема разговора, от промедления Марианн станет только хуже. Я открыл пошире дверь и отступил назад, позволяя ей войти.
– Ладно. Хорошо. Мне нужно перестать трусить и просто признаться. – Она тяжело вздохнула и сунула мне маленький конверт. – Арендная плата за этот месяц.
– О, точно. – Я и забыл, что сегодня первое число. А значит, после школы мне предстоит встреча с Нельсоном.
– Здесь не хватает пары сотен баксов, – поспешно проговорила Марианн. – У меня сейчас просто нет, но я принесу их позже. – Она закрыла глаза. – Прости. Я не знаю…
– Привет, Ронан!
В квартиру влетели Ками и Лили и тут же обняли меня. На них были одинаковые джинсовые юбки-комбинезоны, только Лили надела желтую рубашку, а Ками – голубую.
– Сегодня в школе будут делать фотографии! – поделилась Лили.
– Мама говорит, нам нельзя ничего трогать, – добавила Ками. – Чтобы не испортить одежду. Так что мы в комбинезонах.
Марианн казалась смущенной.
– Хитрое наступление. Но я этого не планировала.
– Все в порядке, – проговорил я. Сейчас, когда девочки бегали по моей практически пустой гостиной, мне стало немного легче.
– Ничего не в порядке. – Расстроенная, Марианн сморгнула навернувшиеся слезы. – Боже, я это ненавижу.
– Что ненавидишь, мамочка? – спросила Ками.
– Стоять в пробке? – Лили доверительно повернулась ко мне. – Когда мы попадаем в пробку, мама
