я здесь… Не знаю, приняла ли я верное решение.
– Мари, – предупредила Биби и покачала головой.
– Нет! – воскликнула я. – Я рада, что ты здесь. – Я втянула ее внутрь и закрыла дверь. – Я хочу с тобой поговорить. Я всегда этого ждала.
Мама неохотно вошла в дом. Они с Биби обменялись взглядами, значения которых я не понимала.
– Хочешь немного сока? Или кофе…
Я расслышала отчаяние в собственном голосе. Но мама ведь приехала сюда. Она не стала бы тратиться на билет и лететь шесть часов ради того, что вполне можно было сказать по телефону. Так что дело в этом. Она оказалась здесь, чтобы поведать, кто мой отец и что между ними произошло. Рассказать обо всем.
– Нет, спасибо. Мы можем поговорить наедине?
– Конечно. В патио…
Мама тут же направилась в заднюю часть дома. Биби взяла меня за руку.
– Шайло, подожди…
– Все в порядке. Я хочу это услышать. Больше всего на свете.
«Даже если до смерти боюсь».
Ее хватка усилилась.
– Послушай меня, Шайло. Ты знаешь, кто ты. И что бы она ни сказала, о чем бы ни поведала, этого не изменить.
– В том-то и дело, – прошептала я. – Я не знаю, кто я. А она мне расскажет. Наконец-то.
Биби на миг закрыла глаза и выпустила мою руку.
– Полагаю, рано или поздно этот день должен был прийти.
Кажется, она смирилась с тем, что случится нечто ужасное, и я ощутила, как внутри у меня все сжалось. Но я поспешила к маме, ждущей на заднем дворе. На столе и кованых стульях в патио от разбрызгивателя для полива остались капли воды, походившие на стеклянные бусины.
– Мы можем пойти в мою комнату, – предложила я.
– Нам не обязательно сидеть, – отрезала мама. Она и в самом деле выглядела так, будто готова сбежать. – Как дела у Биби? Были еще головокружения?
– Нет. С ней все в порядке.
– Она уже немолода, и я знаю, что ее зрение становится все хуже.
Я расправила плечи.
– Боишься, что тебе придется забрать меня обратно?
Мама вздрогнула и взглянула на сарай за моей спиной.
– Он совсем новый.
– Его построил Ронан, – выпалила я.
– Кто такой Ронан?
– Он… – Я поняла, что не знаю, как ответить на этот вопрос, и сердце пронзила боль. Я ощутила, как к тяжести размером с валун, поселившейся у меня в груди при виде незнакомки-матери на заднем дворе, добавился еще камешек.
– Как мило, – произнесла она.
– Он мне нужен для работы, – пояснила я. – Именно этим я и занимаюсь, мама. Делаю украшения, пока не начинают слезиться глаза и гореть пальцы. Почти всему остальному я предпочитаю работу.
– Так ты сможешь открыть собственное дело.
– Да, именно. Но также… – я проглотила засевшую во мне гордость, – чтобы получить твое одобрение. Заставить тебя мной гордиться. Но, похоже, это невозможно.
Она бросила на меня взгляд темных глаз и какое-то время молчала.
– Мама?..
– Ты знаешь, откуда произошло твое имя, Шайло?
Я нахмурилась.
– Биби говорила, оно означает «спокойная».
– Сказать тебе такое вполне в духе Биби.
– И что это значит?
Она не обратила внимания на резкий, защитный тон или попросту его не услышала. Она бродила по патио, прикасаясь к нежным розовым и фиолетовым фуксиям, свисающим в горшке с угла беседки.
– Наши предки сражались в Гражданской войне. В первом полку Луизианы, состоявшем из темнокожих. Ты знала об этом?
– Да, – медленно проговорила я. – У дяди Руди в кабинете висит рисунок в рамке с изображением генерала Андре Кайю [18].
Мама кивнула.
– Мой папа, твой дедушка, рассказывал мне истории, которые слышал от своего деда. Он говорил, что битва при Шайло была одной из самых кровавых за всю войну.
– И наши предки участвовали в ней?
– Нет. Темнокожие солдаты не сражались в той битве, но мне запомнилось название. Потому что решение, оставить тебя или нет… стало настоящей битвой.
На заднем дворе внезапно стало душно. И тихо.
– И? – напряженно спросила я. – Ты выиграла, мама? Или проиграла?
Она ничего не ответила, но я все прочитала в ее молчании. В глазах, которые она не смела на меня поднять. Земля под ногами закачалась, словно я стояла на палубе тонущего корабля. Я схватилась за спинку стула, чтобы не упасть.
– О, Шайло. Мне было девятнадцать. Я влюбилась. – Она чуть усмехнулась. – Будто бы я знала, что это такое. Меня впереди ждало перспективное будущее, и я от него отказалась. Ради него. Это стало величайшей ошибкой в моей жизни.
«А я считала, что такой ошибкой для тебя стала я».
Я чуть не произнесла эти слова. Но она наконец приблизилась к тому, чтобы сказать правду. Я затаила дыхание, сердце бешено колотилось в груди. У мамы заблестели глаза. Она чуть приоткрыла рот, втянула в себя воздух… А затем вдруг передумала и вновь замкнулась в себе.
– Мне не следовало приезжать, – проговорила она, голос ее вновь звучал ровно. Холодно. – Я не готова. И Биби это понимает. Вот почему мне здесь не рады. – Она печально улыбнулась. – Она знает меня лучше, чем я сама.
– Что… Нет! Пожалуйста, мама. – Я склонилась над стулом, так сильно вцепившись в него, что холодный металл болезненно впился мне в пальцы. – Продолжай свой рассказ. Кто он? Мой отец… Скажи мне…
Но было уже слишком поздно. Между нами стоял лишь столик в патио, но с таким же успехом она могла находиться в другой части страны. На другом конце света.
– У тебя нет отца, Шайло, – жестко проговорила она. – Я проиграла битву, но ты оказалась в ней жертвой, и мне жаль. Мне очень жаль. – Она обошла стол и прикоснулась рукой к моей щеке; ее пальцы холодили кожу. – Ты ни в чем не виновата. Запомни это. Ни в чем. Но хотелось бы мне оказаться сильнее. Ради твоего же блага. Я пыталась, но…
Она резко опустила руку и повернулась к двери.
– Ты уезжаешь? – Я потрясенно уставилась на нее, ощутив, что мне вдруг не хватает воздуха. – Ты же только что приехала. И ничего мне не сказала. Кроме загадочной… чепухи.
Мама вела себя так, будто и не слышала меня. У самой двери в патио она обернулась.
– Я не слишком хорошая мать, чтобы давать тебе советы. Я не заслужила этого права. Но все равно скажу. Будь осторожней, Шайло. И осмотрительней. Любовь заставит тебя делать глупости.
– Вроде меня, – дрогнувшим голосом проговорила я. – Я – та самая глупость, что ты совершила.
Ничего не сказав, она вошла в дом. Я осталась в патио одна, и ответом мне стало ее молчание.
