не забавно».
Я вскочила на ноги и отряхнула с брюк песок.
– Мне нужно возвращаться. А то Биби начнет задаваться вопросом, живу ли я все еще там.
Ронан кивнул и принялся собираться.
– А как же они? Думаешь, с ними все будет в порядке? – прошептала я, кивнув на Миллера и Вайолет, которые спали, прижавшись друг к другу. Она уткнулась ему в подбородок. Он обнимал ее, прижимая к себе.
– Да, – проговорил Ронан. – С ними наконец-то все в порядке. Благодаря тебе.
– Я просто подтолкнула их.
«Если бы кто-нибудь сделал то же для меня».
Отчасти мне хотелось выбросить на ветер все предосторожности и защитные барьеры и просто позволить себе влюбиться в Ронана. Это было бы так легко.
Но другая, более сильная часть задавалась вопросом, переживу ли я потерю, если он решит, что я больше его не привлекаю.
Ночь была темной, луна скрылась за серебристыми облаками. Но Ронан благополучно провел меня обратно вдоль побережья, словно мог сделать это с закрытыми глазами. Мы оказались на парковке как раз в тот миг, когда на небе появились первые проблески рассвета.
Мы подошли к «Бьюику», и Ронан потянулся ко мне, но я напряглась. Он тут же отстранился.
– Ты в порядке?
– Все отлично. Просто устала.
Слабое оправдание. Я не уставала прежде, когда мы несколько раз встречали рассвет, практически набрасываясь друг на друга на заднем сиденье моей машины. Когда от жара запотевали стекла, а мы все теснее сжимали объятия, сминая одежду, но так и не решаясь ее снять. Ронан сдерживался, ради меня стараясь не торопить события. Предполагалось, что все это не зайдет слишком далеко. Мы просто чуть больше чем друзья. И не нужно ни великих жестов, ни признаний в чувствах. Ни желаний.
Но даже без секса Ронан ослаблял меня, все больше обнажая с каждым проходящим днем. И однажды я просто окажусь перед ним беззащитной. Он увидит всю меня, без остатка. И что тогда?
«И тогда он уйдет».
Я нащупала в сумке ключи и сумела открыть машину. Ронан придержал для меня дверцу, не спеша направляться к пассажирскому месту.
– Ты не хочешь, чтобы я тебя подвезла?
– Нет, – проговорил он. – Я дойду пешком.
– Ты уверен?
– Уверен.
Я скрестила руки на груди.
– Ты что, спятил? Я просто устала. Это ведь разрешено, верно?
Небо за горами на востоке только начало светлеть. На лице Ронана застыло непроницаемое выражение.
– Я просто хочу прогуляться, Шайло, – низким голосом проговорил он, и я тут же почувствовала себя дерьмово.
– Ладно. Спокойной ночи.
– Ага.
Я села за руль. Ронан закрыл за мной дверцу и подождал, чтобы убедиться, что я благополучно уехала. Я смотрела, как в зеркале заднего вида он становился все меньше. А потом я завернула за угол, и он исчез.
* * *
Когда я вошла в дом, Биби не спала и суетилась на кухне.
– Прости, Биби. Я заснула на пляже.
Она только улыбнулась своим мыслям и полезла в холодильник за кувшином апельсинового сока.
– От тебя пахнет костром. И Ронаном.
– Биби!
– Я просто отмечаю очевидное. – Ее усмешка стала лукавой. – Знаешь, мне тоже когда-то было восемнадцать.
– Боже мой…
– Как бы то ни было, я рада. Он тебе подходит.
– Не стоит… об этом говорить. Мы не связываем себя отношениями.
Она поджала губы и налила мне стакан апельсинового сока.
– Ты все время это твердишь. И все же провела с ним большую часть ночей на этой неделе. До рассвета.
– Мы гуляем не вдвоем. Мы встречаемся с друзьями, – пояснила я. – И Вайолет тоже. Мне удалось убедить ее прийти сегодня вечером, чтобы помириться с Миллером.
– Молодец! Ты словно маленький купидончик. Если бы ты еще смогла нацелить этот лук со стрелой на себя…
Она шлепнула меня по попе и рассмеялась.
– Для такого раннего утра ты в слишком хорошем настроении. Вчера мне ничего не присылали по почте? – спросила я, отчаянно желая сменить тему.
– Пока нет, милая.
– Черт.
Я подала прошение на ведение предпринимательской деятельности и запрос на получение разрешения на торговлю и теперь ждала ответа от городских властей. Если я получу положительный ответ, то стану на шаг ближе к собственному магазину.
– Хотелось бы узнать, дадут ли мне разрешение до того, как кто-нибудь арендует помещение старой прачечной.
– Оно так долго пустовало, что, должно быть, просто предназначено для тебя, – проговорила Биби. – Но помещение старое и запущенное. Разве не здорово, когда есть тот, кто сможет помочь тебе сделать его красивым?
Я напряглась, а потом облегченно вздохнула.
– Мне не нужна помощь Ронана или кого-либо еще. Я сделаю все сама. Я уже далеко продвинулась. – Я улыбнулась, чтобы смягчить резкость сказанных слов. – Я хочу принять душ.
– Шайло…
Кто-то постучал во входную дверь.
Биби взглянула на кухонные часы.
– Кто бы это мог быть? В это время?
Я направилась в коридор, а Биби смотрела мне вслед, стоя возле обеденного стола.
Я открыла дверь и обнаружила на пороге маму.
У меня перехватило дыхание, сердце ухнуло куда-то вниз. Я вцепилась в дверной косяк, не веря собственным глазам.
– Что… ты здесь делаешь?
– Я прилетела вчера поздно вечером, – пояснила мама, взгляд ее метался повсюду, пока наконец не остановился на мне. Она меня заметила. Глубоко вздохнув, мама выпрямилась и будто бы стала выше. – Чтобы поговорить с тобой, Шайло.
– Ты проделала весь этот путь, чтобы со мной поговорить? Сейчас семь утра…
– Тебе уже восемнадцать, и, думаю, время пришло, – проговорила она, непроизвольно теребя ремешок на сумочке. – Я ждала восемнадцать лет, но теперь больше не могу ждать ни минуты.
Я отступила от двери, позволяя ей войти, но не могла отвести от нее взгляда. На ней была куртка, из-под которой виднелся красный свитер, и синие джинсы. Волосы, перевязанные желтой лентой, она собрала в хвост на затылке.
«Красный, синий и желтый. Основные цвета…» – мелькнула мысль, и я тут же задалась вопросом, не схожу ли с ума.
– Привет, Мари, – осторожно поздоровалась Биби.
– Здравствуй, Биби. Как ты себя чувствуешь?
– В зависимости от обстоятельств, – многозначительно произнесла она.
Биби подошла к дивану и уселась на него с тяжелым вздохом. Я же не могла отвести глаз от мамы, боясь, что, если моргну, то она исчезнет.
– Что… случилось? С Берти все в порядке? А с дядей Руди?
– С ними все хорошо. Я же сказала, нам нужно поговорить. – Мама вцепилась в сумочку, словно в щит. Она почему-то казалась моложе, чем этим летом. И более хрупкой. Теперь она была не на своей территории. На моей. – Теперь, когда
