рассказала?
Я пожимаю плечами.
— Я не хотела тебя волновать. Стеснялась. Я была почти уверена, что ты согласишься со всем, что они мне говорят.
— Теперь ты ведешь себя глупо. — Она качает головой.
— Нет, я говорю правду.
— Почему ты так думаешь, Аннабель? Ты моя дочь. На самом деле, если ты скажешь мне кто над тобой издевался, я разберусь с этим.
Я могу это сделать сама. Я могу это сделать.
— Не хочу, чтобы ты разбиралась с этим за меня. Я учусь делать это сама. Я хочу… Я хочу, чтобы ты любила меня. Поддерживала. Хочу быть достаточно хорошей для тебя.
Выражение ее лица, язык тела — ничего не меняется.
— Что? Это глупость. Ты знаешь, что я люблю тебя, Аннабель.
Я подаюсь вперёд, желая, чтобы она знала, насколько я серьезна. Хочу, чтобы она видела меня и знала, как мне больно.
— Может быть, но это не так.
Она шуршит бумагами на своем столе.
— Мне жаль, что ты так думаешь. Хотя не уверена, что я могу сделать, чтобы изменить это. Твой отец и я даем тебе все, что тебе нужно. Я предложила свою помощь с издевками в школе, хотя теперь, когда ты худеешь, это, вероятно, не будет проблемой. Будет легче, когда ты похудеешь. Вот увидишь. Я знаю, это тяжело, но так уж устроен мир.
Я больше ничего не слышу. Это не ответы.
— Ты не знаешь, что ты можешь сделать? Ты можешь любить меня!
— Говори тише, Аннабель. Я твоя мать. Конечно, я люблю тебя.
Я открываю рот, чтобы возразить, но она останавливает меня.
— Сядь. Я расскажу тебе историю.
Считайте меня сумасшедшей, но я делаю это.
— Оба моих родителя происходили из очень бедных семей. Они упорно трудились, чтобы получить то, что у них есть сейчас, и оба понимали, как устроен мир. Ты добиваешься успеха, будучи очень жестким. Будучи лучшим. Они тоже научили меня этому. Когда я была моложе, и что-то пыталось сломить меня, я становилась жестче. Это то, что тебе нужно сделать. Ты много трудишься. Ты становишься лучше, и именно так ты показываешь всем в своей жизни их место. Особенно тем, кто никогда не думал, что ты чего-то добьёшься.
Ее слова открывают мне глаза на столько вещей, о которых я понятия не имела. Может быть, она действительно любит меня. А может и нет. Я не уверена, что когда-нибудь узнаю. Она такая, какая она есть, а я такая, какая я есть.
Никто из нас не изменится, и я ничего не могу с этим поделать.
Иногда я думаю, что такова жизнь. Мы не всегда получаем ответы, которые нам нужны или которые хотим. Иногда их вообще нет. Мне это не нравится и никогда не понравится, но я не позволю ей унижать меня.
Сдерживая слезы, я встаю.
— Ты права, мам. Ты жесткая, и если быть жесткой означает, что я должна быть такой, как ты… что ж, я не уверена, что когда-нибудь вообще стану такой. Мы всегда будем разными. Теперь я это понимаю.
С высоко поднятой головой я поворачиваюсь и выхожу из кабинета. Это не то, чего я хотела. Но то, чего я ожидала. В любом случае, я все равно преодолела это препятствие и сделала это полностью самостоятельно.
150.0
Теперь я тренируюсь с элитой Хиллкреста. Ну, не с ними, а в одном спортзале. За последние две недели я видела здесь маму, некоторых ее подруг, Элизабет и нескольких других девочек из школы. Раньше я бы подумала, что буду чувствовать себя некомфортно, как будто я им не подхожу. Хотя я в чем-то действительно не подходила, однако это просто те вещи, которые делают людей непохожими, а не то, что делает одного человека лучше другого. Ну, знаете, непохожесть правит миром и все такое.
Я придерживаюсь режима, которому меня учил Теган, за исключением того, что я хожу на всякие разные занятия. Пока что я пробовала степ-аэробику и велоспорт. Могу я просто сказать, что велоспорт — это не шутки? Думала, что моя задница отвалится, она так сильно горела, но я рада, что у меня есть еще одна боевая рана. Езда на велосипеде стала моей новой целью. Скоро, может быть, через неделю, месяц, два месяца, я овладею этим занятием, как и многими другими вещами в моей жизни.
Я. Аннабель Конвей. Кто бы мог подумать? Я, вот кто.
140.2
Звенит звонок, и я захлопываю свой шкафчик. Эм стоит рядом со мной, и мы готовы пойти на наш первый урок. Так странно снова вернуться в школу. Особенно, потому что я здесь всего пятнадцать минут, а все в школе пялятся на меня, и половина из них подошла, чтобы поговорить. Сказали мне, как хорошо я выгляжу, вели себя так, будто мы были лучшими друзьями много лет. Я, будучи доброй, поблагодарила их и быстро спряталась за Эм.
Потому что, хотя я думала, что хочу этого, три месяца назад, теперь это не так.
Хорошо, позвольте мне перефразировать это: это так. Я хотела похудеть. Хотела быть здоровее. Хотела доказать себе, что я могу это сделать, но я также хотела доказать свою точку зрения Билли. Хотела, чтобы мальчики пускали слюни, а девочки завидовали. Может быть, это делает — или сделало — меня мелочным человеком. Или, может быть, это просто сделало меня тем, кто хотел хоть раз блеснуть, в чем я не вижу ничего плохого. Я не уверена, в чем причина. Что знаю точно, так это то, что, стоя здесь, на двадцать пять фунтов легче, я счастлива. Чувствую себя хорошо, но не потому, что все эти люди пялятся на меня. Не потому, что они говорили мне, как хорошо я выгляжу, или потому, что внезапно стало нормально быть моим другом.
И даже не потому, что я похудела. Избыточный вес не делает человека тем, кого нужно стыдиться точно так же, как худоба не делает тем, кем можно гордиться. Нет. Важно то, что внутри. Как вы относитесь к себе и как относитесь к другим. Я кое-чего добилась и вернула самоуважение к себе. Больше всего мне было наплевать на Билли Мейсона. Теперь меня волновала Аннабель Конвей. Теперь я забочусь о своих друзьях — настоящих друзьях. Эм, Сандре и Эйприл. Мы переписывались и даже однажды встречались в торговом центре. Они нравятся Эм и она им тоже. И это тяжело… тяжело не
