не могу простить и себя. Если бы только я заметил раньше… Если бы смог ее спасти…
Вытянув руку с землей над могилой, я медленно разжал пальцы, изо всех сил пытаясь заставить себя отпустить ее с миром.
– Прощай, любовь моя, – прошептал я, ощущая, как по щеке стекает слеза, а разум вновь затягивает туман отчаяния.
– Убийца! – закричала Астрид, вторя давно забытой версии себя на кладбище.
Щеку саднило. Жжение подстегивало адреналин, бушующий в крови и требующий выпустить ярость наружу. Когда она зашла в зал ресторана, застав меня врасплох, я уже понял, что вечер окончательно испорчен. Проклиная себя за непредусмотрительность, сотню раз пожалел о том, что поддался порыву и привел Николетту именно в это место. Любимое заведение Миранды. После ее смерти я частенько захаживал сюда, когда становилось совсем дерьмово на душе. Сам ресторан меня не прельщал, но здесь я будто бы мог соприкоснуться с незримой частичкой былой жизни. Однако последние три года я ни разу сюда не заходил.
– Как посмел сюда заявиться? – продолжала истерить мать Миранды, вновь повторяя то, что однажды уже мне говорила.
Хвала небесам, что эта женщина так и не стала мне родней. Жестокое, но правдивое чувство.
Медленно поднявшись, сжимая кулаки, я взглянул на Астрид и отшатнулся, словно получил еще одну пощечину.
Миранда… На месте Астрид стояла девушка, чьи останки уже почти десятилетие покоились в земле.
Не может быть. Мне снова это видится? Моргнув в попытке избавиться от галлюцинации, я вновь уставился на нее. Миранда только скривила губы в презрительной усмешке, бросая в меня взгляды-кинжалы. В столь не свойственной ей манере. При жизни она никогда так не выглядела. Моя Миранда была ангелом, а не демоном. И потому я знал, что передо мной очередная дьявольская шутка судьбы.
– Убирайся отсюда, – прошипела она голосом своей матери.
– Что здесь происходит? – донесся до меня нежный женский голос, а руки коснулось бархатистое тепло.
Оглянувшись, я увидел Николетту. Она осторожно, будто находясь в клетке с загнанным в угол диким зверем, касалась моего сжатого кулака, встречая обеспокоенным взглядом зеленых глаз. Не уверен, заметила ли она мой страх или же причиной послужило молчание, но ее взгляд тотчас изменился. Сверкнув враждебностью, он обратился к Астрид.
– Кто вы? И что вам нужно?
– Кто я? – маниакально рассмеялась мать Миранды. – Дорогая моя, я – хозяйка данного заведения.
– С каких пор? – процедил я, стиснув зубы. Три года назад владельцем был грузный старик, всю жизнь положивший во имя своего ресторанного бизнеса.
– Уже два года как, – вздернув нос, ответила она. – Не то чтобы тебя это как-то касалось, отродье.
Я стиснул зубы, намереваясь сбить с нее спесь, но Ники заговорила первой.
– Вы со всеми клиентами так разговариваете? – с вызовом спросила она, крепче сжав мою руку, переместив хватку на запястье. – Думаете, вам все позволено?
– Вся его поганая семейка, – выпалила Астрид, глядя на меня, – занесена в наш черный список. О котором всем, – выделила она, метнув взгляд в метрдотеля, заметно съежившегося под гневом хозяйки, – известно. Поэтому да, я вправе разговаривать с этой падалью так, как посчитаю нужным. И у вас есть пять минут, чтобы убраться прочь с моих глаз.
Ники нахмурилась. Высвободившись из ее хватки, я сделал шаг к Астрид, но охрана тут же заблокировала мне путь.
– Три минуты, – произнесла она.
К черту.
Схватив Николетту за руку, я потянул ее к выходу из ресторана. Нужно уходить, пока алый туман ненависти не затмил все вокруг. Задержись мы чуть дольше, точно бы прикончил заносчивую суку.
Когда мы проходили мимо Астрид, она перехватила свободную руку Ники, заставив меня остановиться вместе с ней. Обернувшись, я предупредил:
– Отпусти!
Но мать Миранды сделал вид, что не слышала, сосредоточив все внимание на наследнице Драконов.
– Мой тебе совет, деточка… – начала Астрид.
– Я сказал: отпусти, – повторил, шагнув к ней, и высвободил Ники из ее хватки.
– Беги! – прокричала она нам вслед. – Беги, пока не стало поздно!
И вот мы уже вышли за дверь, навстречу ночной прохладе столицы.
Идиот. Чертов идиот. Какого хрена поперся именно сюда?
Стремясь убраться как можно дальше, я тащил Ники за собой вниз по улице, пока она не уперлась ногами в землю, пытаясь меня остановить. Когда у нее ничего не вышло, в дело вступил крик:
– Майк! Да остановись ты уже. Мне больно! – заорала она, дернув рукой, которую я сжимал тисками.
Проклятье.
Резко затормозив, я отпустил. Николетта отошла от меня, потирая запястье и глядя так, будто перед ней настоящий псих.
Может, так оно и есть.
Прикрыв веки, я вновь увидел перед собой искаженное яростью лицо Астрид.
– Сука! – заорал я, распахнув глаза, и со всей дури пнул стоящую возле закрытого цветочного салона урну. Содержимое разлетелось по асфальту, а Николетта вздрогнула, отступив еще на шаг.
Я ненавидел Астрид, как и Лиама. Даже при жизни дочери они видели во мне не более чем грязь, въевшуюся в их идеальную, белоснежную жизнь. Запрокинув голову, взглянул на ночное небо и мысленно обратился к Миранде, заявив, что ее мать все та же бездушная стерва.
Я достал из кармана пачку сигарет и закурил, затем повернулся к Николетте, которая все это время продолжала наблюдать за мной.
– Кто эта женщина? – тихо поинтересовалась она, продолжая сохранять дистанцию.
– Никто. Отголосок прошлого.
– Почему она назвала тебя убийцей? Что ты сделал?
Затянувшись, я прищурился, раздумывая, насколько откровенно готов ответить. Мне не хотелось рассказывать Ники про Миранду. К чему ей знать? Она и без того осторожничает со мной.
– Она винит меня в смерти своей дочери, – ответил я, не уточняя характер наших отношений с последней.
– И ты действительно причастен? – спросила Николетта, поежившись от очередного порыва ветра, и обхватила себя руками.
Докурив, я затушил сигарету. Затем снял пиджак и направился к Ники. Я заметил, как она едва дернулась, будто желая отступить, но силой воли заставила себя остаться на месте.
Подойдя, я накинул пиджак ей на плечи, а затем притянул к себе. Она уперлась ладонями мне в грудь, не давая полностью обнять. Но и этого достаточно. Я просто не хотел встречаться с ней взглядом, произнося следующие слова:
– Нет. Я ее не убивал, – сказал ровным тоном. И даже не соврал. Я и пальцем не тронул Миранду. Не то чтобы это как-то умаляло мою вину…
Плечи Николетты заметно расслабились, и она, перестав сопротивляться, сама прижалась к моей груди.
– Ты же не врешь? – тихо спросила девчонка, побуждавшая меня совершать глупости.
Мой пульс ускорился. В ее голосе прозвучал оттенок горечи. Жизнь во
