оставил в кармане пиджака. Накинутого ей на плечи.
На мгновение пелена ярости затмила разум и затуманила зрение. С резким хлопком я опустил стакан на стол, едва не расплескав содержимое, и выхватил у нее из рук пузырек с таблетками.
– Тебя, на хрен, не учили не трогать чужое? – взревел я, чем вызвал неодобрительные взгляды малочисленных посетителей кафе.
Николетта вздрогнула, испуганно округлив глаза.
Я сел на место, опустив руку с зажатым в ладони пузырьком под стол.
Во взгляде Ники читалась смесь удивления и раздражения.
– Извини, – выдавила она. – Я… привычно полезла в карман и не сразу вспомнила, что пиджак принадлежит тебе. Наткнулась на пузырек… Прости, но… – Она вновь взглянула на меня. – Зачем они тебе?
Я не торопился отвечать, неистово сжимая стекло. Да, я хотел сблизиться с девчонкой, но не собирался пускать ее в свою голову. В свою чертову душу. Вернее, в ее самые темные и потаенные уголки.
Не дождавшись моего ответа, Ники задала еще один вопрос:
– Галлюцинации?
Я недоуменно моргнул.
– Что?
– Мне знаком этот препарат. Обычно его назначают, когда пациент видит то, что не должен.
Раздражение вновь явило свой отвратительный лик. Какого дьявола она лезет в то, что ее не касалось?
– Не думаешь, что это бестактный вопрос?
Николетта хмыкнула.
– Будто ты у нас сама тактичность.
Закрыв глаза, я глубоко вздохнул и тихо произнес:
– Ладно. Ты права. Временами я теряю связь с реальностью. – Признание обрушилось молотом, словно я сознался в тяжком преступлении, о котором не жалел, однако воспоминания о нем приносили страдания.
Ники поежилась, сильнее укутавшись в пиджак, хотя в помещении стояла жара.
– Что ты видишь? – столь же тихо задала она вопрос, ступая на еще более личную территорию. Пытаясь стереть границы.
– Откуда у тебя фобия? – спросил я в ответ, желая узнать о ней нечто столь же сокровенное. Когда Николетта вопросительно приподняла бровь, я добавил: – Тайна в обмен на тайну.
Она уже хотела что-то ответить, но официант принес пиццу. Никто из нас к ней не притронулся, мы продолжали буравить друг друга взглядами. Ни один не собирался уступать. Сейчас мы как нельзя лучше демонстрировали противостояние тех, кто стоял за нами. Холодные смертоносные клыки и когти против жара огнедышащей пасти.
Наконец, вздохнув, Николетта произнесла:
– Ты знаешь, что они вызывают привыкание? Без терапии от них мало толку.
– Вновь захотелось изобразить психолога? – Еще одна… Подобно Эмили желала покопаться у меня в мозгах. – Оставь проповеди себе, – сказал я резче, чем стоило.
Когда в кафе зашли новые посетители – юная парочка, которая едва не сгибалась пополам от смеха, – я вспомнил злорадный хохот фантома Миранды. И, недолго думая, раскрыл флакон, вытащил таблетку, закинул в рот и запил напитком. Все это начинало выходить из-под контроля. А мне следовало держать разум в узде.
Николетта грустно наблюдала за моими действиями, затем встала, скинула с плеч пиджак, вернула его мне и достала из клатча мобильный.
– Знаешь, – обратилась она ко мне, – думаю, сегодняшний вечер уже ничем не спасти. Вызову нам машину.
Я не стал спорить.
* * *
Всю дорогу до отеля мы ехали в полнейшей тишине. В той же звенящей тишине, которая сопровождала нас, пока мы прошли в лобби и двинулись к лифтам. Когда двери одного из них разъехались, а Николетта зашла внутрь, я бросил на нее последний взгляд и молча ринулся к лестнице, не желая более видеть девчонку Драконов сегодня. Она доводила меня до исступления. В одно мгновение я желал ее так необузданно, что эта страсть затмевала разум, мешая ясно мыслить. В другое – мне уже хотелось бежать как можно дальше, когда она пыталась заглянуть глубже мне в душу, прочесть невысказанное, явить миру те чувства, что я давно похоронил, заключив их останки под замок. Однако оттолкнуть ее свыше моих сил. Слишком велики нужда и уверенность, что в ней заключен ключ к прощению себя.
Залетев в номер, я отбросил пиджак на кровать, и тут раздался телефонный звонок.
Гребаный Антонио. Что ему потребовалось?
– Слушаю, – ответил я.
Абсолютно ледяным тоном брат произнес:
– Мне только что звонил Лиам.
Попытавшись прикинуться дурачком, я спросил:
– Какой Лиам? Хемсворт? [5] – Смешок вышел фальшивым, да и брат шутку не оценил.
– Не прикидывайся, – выдохнул Антонио. – Какого дьявола тебя опять понесло в тот ресторан? Мало других заведений в Берлине? У Астрид истерика. Она собственноручно готова вышвырнуть тебя из города. Еще на похоронах Миранды я пообещал Лиаму, что ты больше не попадешься им на глаза. Какого, мать его, хрена ты забыл в их ресторане?
Вторя тону братца, я вспылил:
– Я понятия не имел, что он теперь принадлежит долбаной Астрид! Кто бы мне об этом сказал!
Даже не находясь в одном с ним помещении, я чувствовал, что Антонио разозлился не на шутку. Его голос буквально дребезжал от гнева, напоминая оголенный провод. Тронешь – и тебе конец.
– Микаэль, ты издеваешься?! Я сообщил тебе об этом в тот день, когда они подписали сделку. Потому что помню, что твоя жалкая задница никак не может забыть дорогу к этому чертову ресторану. Временами мне хотелось сравнять его с землей, лишь бы ты перестал продолжать опустошать себя никому не нужными воспоминаниями.
Я не знал, что ответить. В голове царила звенящая тишина. Не помнил ни разговора, ни предупреждения Антонио.
– Черт. – Я выдохнул. – Я не… Я забыл об этом, Антонио. Серьезно. Не собирался их провоцировать. Просто пошел в знакомое мне место. Сработал рефлекс.
– С кем ты там был?
– Какая разница?
– Астрид вопила, что ты пытаешься загубить очередную невинную душу, – все еще раздраженно пояснил брат. – Кого ты туда привел?
– Эмили, – ответил я, сделав мысленную пометку: не забыть предупредить Эм, что я использовал ее в качестве прикрытия.
– Эмили… – задумчиво произнес Антонио. – Странно. Астрид говорила так, будто не знала твою спутницу.
– Она ненормальная, – процедил я сквозь зубы.
Антонио вздохнул и продолжил уже более спокойным тоном:
– Ладно. Я все уладил, но держись от них подальше. Иначе это плохо закончится. Для всех. Кстати, послезавтра ты мне понадобишься. Есть дело. Как раз выпустишь пар, дашь волю своей ярости.
С этими словами он оборвал звонок, а я продолжал сжимать мобильный так крепко, что на миг мне показалось: еще чуть-чуть – и корпус треснет. Часть меня жаждала выпустить эмоции и прогнать напряжение, другая же часть морщилась, представляя, что вновь придется выполнять приказы Антонио.
Наконец разжав телефон, я прошел к креслу и устало сел, бросив мобильный на деревянный журнальный столик. Сжав пальцами
