день до Ивана Купала.
— Ничего, доживём, — хитро подмигнул мне Алан, засучив штанину на перевязанной ноге. — Я ради такого готов побыстрее на поправку пойти.
Усмехнувшись, я присела поудобнее и принялась осматривать вторую рану пациента. Изучив темп лечения, я пришла к выводу, что слова мои об исцелении к Ивана Купала скорее всего окажутся правдой. Так оно и лучше, наверное — проведу праздник в гордом одиночестве, не раздумывая над тем, что в полночь русалий кристалл ниспошлёт всему миру очередное забвение. Словно мать дитя, я отпущу Алана в свободную жизнь, где мне уже никогда не будет места…
Несмотря на всю мрачность моего настроения, пациент ни в какую не унимался. Парень то и дело стремился проводить со мной как можно больше времени, и, признаться честно, это даже немного льстило. Казалось даже, будто я стала привыкать к нему. Просыпаясь утром, я уже знала, чего ожидать, и как себя поведёт мой пациент. Я даже запомнила, какую еду он любит, и невольно старалась готовить именно её. Но, разумеется, отношения наши оставались лишь в рамках травницы и пациента. Хотя, иногда сдерживаться было трудно… Как-то хотела я от скуки немного дров для запасов наколоть, так Алан сильной хваткой, позабыв про раны, подкрался позади и мягко забрал из моих рук топор. Как бы я ни пыталась отговорить парня, тот меня не слушал и продолжал выполнять задуманное. А ведь так раны могли бы вновь открыться!
К счастью, пациент у меня оказался куда живучее, чем я ожидала, поэтому строптивость не вышла парню боком.
Так постепенно пролетело время и вскоре я, в очередной раз проснувшись, с волнением отрывала со стены ещё один листок календаря. Шестое июля… Оставался лишь один день до Ивана Купала. Дня, когда воспоминания Алана обо мне канут в Лету, и вновь начнётся моя одинокая отшельническая жизнь.
Прямо с утра, не дожидаясь пробуждения своего гостя, я вновь корпела над домашними делами, а домовой немного помогал мне в этом. Когда Алан открыл глаза, завтрак как раз был готов и ждал своего часа. Правда, перед трапезой нужно было сначала проверить состояние пациента.
— Всё хорошо, — подытожила я, внимательно осмотрев и ощупав ещё недавно израненные до ужаса конечности. — Сегодня, думаю, можешь походить без бинтов и отделаться лишь мазью.
— Отлично, — обрадовался Алан. — Я как раз хотел попросить дать мне сегодня возможность прогуляться до деревни. Матушка моя должна сегодня вернуться. Она по делам уезжала и никак не могла вернуться раньше. Хотелось бы её увидеть.
С подозрением покосившись на пациента, я, пару секунд пораздумав, дала парню ответ.
— Так и быть, будет тебе деревня. Но я тебя сама отвезу. Вдруг раны откроются? Понадобится тогда перевязка.
— Вряд ли это случится, ведь в прошлые дни всё хорошо было, — пожал плечами пациент. — Даже вон дрова рубил и ничего не случилось.
Уловив мой строгий немой взгляд, Алан ненадолго замялся и с хитрой улыбкой ответил:
— Но да, я с радостью съезжу с тобой до деревни.
Сделав вид, будто нисколько не смутилась его слов, я аккуратно опустила ногу пациента на кровать и направилась к столу, чтобы разлить чай. Алан снова уплетал свой завтрак с особым аппетитом, что в глубине души не могло меня не радовать. Немного отдохнув после трапезы, я проводила парня к повозке. Сначала в голове проскакивала мысль завязать парню глаза платком, чтобы путь до моего дома не подглядывал, но потом я отказалась от этой идеи. Завтра ночью всё равно всё закончится…
— Ого, даже не думал, что за густым лесом помимо Плещихи, оказывается, есть ещё и травничий домик, — рассуждал Алан, во время поездки с интересом оглядываясь по сторонам.
— Участок долго пустовал, а как восстановила всё и жилой дом дополнительно себе отстроила, так и не было возможности деревьями заняться. Да и есть ли в этом смысл? Я уже привыкла так жить, — ответила, не отвлекаясь от дороги.
Во время конной поездки я всегда внимательно следила за происходящим вокруг, а сегодня, когда в повозке находились явно не дрова или же товары, ехать в деревню было ещё волнительнее. Можно было бы, конечно, нанять повозку и пусть ехал бы парень сам, но совесть не позволила мне так поступить. Я же обещала следить за здоровьем пациента. Мало ли что приключится во время поездки, а Алану даже помочь некому…
Жаркое солнце нещадно напекало голову даже сквозь косынку, в поле стрекотали кузнечики, а с цветка на цветок то и дело летали разноцветные бабочки. Лёгкий тёплый ветерок заботливо поглаживал щёки, ещё сильнее разморяя любого, кто окажется на улице. Алан спокойно сидел в повозке, иногда заводя со мной разговоры о своей жизни до того дня, как судьба завела его и друзей в злополучный лес. Пытался он выведать рассказ и у меня, но я была не слишком многословна: думаю, раскрывать секрет о своей бессмертной русалочьей жизни — не самая лучшая идея, даже если и осталось до Ивана Купала всего ничего.
Когда темы для общения закончились, наши голоса стихли. Лишь цокот копыт, издаваемый моим жеребцом, говорил о том, что жизнь продолжается.
— Лексана, останови повозку! — вдруг воскликнул Алан, с тревогой выглянув наружу.
— Зачем? — пожала я плечами, не отвлекаясь от поводьев.
— Остановись! Это срочно!
Негодующе скривив губы, я остановила повозку и, не поднимаясь с места, повернулась к АЛану.
— Рассказывай. Что случилось? Раны заболели?
— Нет, — мотнул головой пациент, аккуратно спустившись с повозки. — Идём, кое-что покажу.
Спрыгнув на землю и поправив платье с косынкой, я последовала за пациентом, который с некой осторожностью подходил к траве возле дороги. Также медленно приблизившись и аккуратно наклонившись в сторону, указанную Аланом, я обнаружила просто неземную красоту.
Из травы на нас смотрел котёнок, небольшой совсем, может пара месяцев от роду. Тёмно-серая дымчатая шерсть была усеяна мусором и колючками, а сам бедняга жалобно и громко мяукал, взывая о помощи. В ярко-жёлтых, словно миниатюрные цитрины, глазах читались боль и страх.
— Ох, бедолага, и откуда же ты тут у нас оказался? Здесь же поблизости нет домов, — проникнувшись сочувствием, Алан подхватил найдёныша на руки. Котёнок вырывался от страха и, кажется, начал мяукать ещё громче. От жалобного писклявого голоса серого комочка в груди стало тесно из-за сочувствия к животинке. Я не заводила себе кошек или собак, ибо даже не представляла, как потом буду жить в случае их смерти. Сколько продлится моя бессмертная жизнь? Полвека, век или же того больше? Сердце моё не выдержит
