крови. Я прижалась щекой к ковру и подтянула ноги к груди, пытаясь совладать с болью.
У входа в библиотеку послышался шум, а приподняв голову, я заметила, как гости с тревогой уставились на меня.
– Свалите к чертовой матери с моего пути! ШЕВЕЛИТЕСЬ!!! – прогремел низкий голос Ромео, стоило ему ворваться в комнату. От страдания, которое затопило его лицо, мое уже разбитое сердце разрывалось на части.
– Мол! Черт! Детка, я здесь! Я здесь. – Ромео опустился на пол рядом со мной, его руки дрожали, пока он пытался понять, что делать.
Он был так же беспомощен, как и я.
Я посмотрела на него через слезы, затуманившие глаза.
– Ромео, наш малыш, наш малыш!.. Я… я думаю, что теряю его. Помоги мне… пожалуйста, – не выдержав, всхлипнула я.
Мучительный крик вырвался из его груди.
– Кто-нибудь, позвоните девять-один-один. Она теряет нашего ребенка!
– «Скорая» уже в пути, брат. Они скоро будут здесь. – Я узнала техасский акцент Джимми-Дона.
Я оцепенело наблюдала, как все большее количество человек вбегали в комнату, а когда повернула голову, увидела ошеломление на лицах Касс, Лекси, Элли, Остина, Риса и Джимми-Дона. Девочки обнимали друг друга и открыто плакали, видя, как я корчусь от боли в собственной крови.
Ромео мягко притянул меня к себе на колени и крепко обнял, раскачиваясь взад-вперед и прижимаясь влажной щекой к моей макушке.
– Ш-ш-ш, детка, мне так жаль. Мне очень, очень жаль.
Я провела рукой по его скуле, оставляя красные следы на коже.
– Я думаю, что мы потеряли ребенка. Мне так больно. Я думаю, что мы потеряли ребенка… – Пронзительный крик вырвался из моего горла, когда очередной спазм сжал низ живота.
Потоки слез хлынули из глаз Ромео, пока я слабела. Мое затуманенное зрение зафиксировало, что большая часть команды была здесь. Они стояли, опустив головы, наблюдая за развернувшейся сценой. Некоторые смотрели в пол, некоторые молили Бога о помощи.
– Где эта чертова «Скорая»?! Она беременна, черт возьми… Она беременна… Наш маленький ангелочек… – Ромео застонал от горя, его надломленный голос упал до отчаянного шепота, а его дрожащие руки цеплялись за мое пропитанное кровью платье.
Ромео коснулся большим пальцем моей щеки и скользнул по губе, и его глаза расширились. Он слегка склонил мою голову набок.
– Детка? Почему твоя губа кровоточит? Что, черт возьми, с тобой произошло?
Я невидяще смотрела на него, рассеянно и отстраненно. Мне казалось, что я оторвана от своего тела, словно парю над ним, наблюдая за развернувшимся ужасом. Меня все больше клонило в сон, мои силы кончались с каждым новым потоком крови, струящимся по моим бедрам.
– Мол? – взмолился Ромео, как будто мог не дать мне потерять сознание. – Мол! Останься со мной. Мол!
– Т-твоя… мать ударила ее, и она упала, ударившись о стол. М-мы… Я… я… я не знала, что вы ждете ребенка… Мы просто хотели ее припугнуть. Просто все вышло из-под контроля… – Я узнала виноватый голос Шелли.
Ромео напрягся и громко взревел, ярость охватила его тело.
– Где она?
– Она выскользнула через боковую дверь, – извиняющимся тоном сообщила Шелли.
Роум пошевелился, его сильные руки пытались опустить меня, но я лишь крепче вцепилась в него. Я чувствовала странное оцепенение и хотела, чтобы Ромео был рядом, обнимал меня.
– Пожалуйста… не оставляй меня… – прошептала я, мое сердце упало при виде его прекрасных темных глаз, наполненных слезами.
Как только Ромео снова заключил меня в свои объятия, я постепенно сдалась, боль исчезала, притупилась, а мое тело продолжало говорить, что наш маленький ангелочек с неохотой прощается с нами.
– Милый, мне так жаль… наш ангелочек… наш ангелочек…
Измученное лицо Ромео было последним, что я увидела. Зрение затуманилось, и я погрузилась в темноту.
Поначалу все, что я слышала, это был мерный писк приборов.
Бип-пауза-бип-пауза-бип.
Во рту пересохло, поэтому каждое глотательное движение ощущалось так, будто сухие деревянные щепки раздирали мне горло. Я слабо пошевелила затекшими ногами и вздрогнула от спазма в животе.
Приоткрыв глаза, я увидела белый потолок и длинные флуоресцентные лампы. В углу тихо шумел телевизор, а вокруг моей койки стояли разноцветные пластиковые кресла.
Я подняла руку и обнаружила, что в нее воткнута капельница. Что-то теплое удерживало мою другую руку. Я повернула свою пульсирующую голову вправо и увидела его, моего Ромео, который спал, сжимая мою ладонь. Ему наверняка было неудобно вот так сидеть на красном пластиковом стуле, опустив голову на край моего матраса. Он тихонько посапывал через приоткрытый рот; прядь его длинных волос цвета песка поднималась и опускалась с каждым вздохом.
Он был прекрасен.
Любуясь своим парнем, я пыталась вспомнить, почему я здесь. Искаженные черно-белые кадры дразнили меня, беспорядочно мелькая в моем сознании: библиотека, боль, крики, кровь… Мать Ромео… наш ребенок…
Моя рука опустилась к животу, и леденящая дрожь проникла в каждую клеточку. Я попыталась пошевелиться, но почувствовала, что мою ладонь сжали. Моя голова резко повернулась к источнику, и я обнаружила, что Ромео наблюдает за мной опухшими, отекшими глазами. Белки налились кровью, а шоколадный взгляд отягощен печалью.
Меня в буквальном смысле парализовало.
– Ромео? Я… Я?.. – Я не могла произнести эти слова вслух. Словно они могли сделать это правдой, а мне не хотелось верить в то, что я и так знала.
Челюсть Ромео двигалась взад-вперед, и новый поток слез оросил его длинные черные ресницы, скользя по небритым щекам и, подобно валунам, падая на белую хлопчатобумажную простыню. Я наблюдала, как он сглотнул и медленно кивнул и, не отрывая от меня взгляда, сжал мою ладонь.
Я приникла к нему, впечатав наши сцепленные руки к груди, и выпустила на волю сдерживаемую агонию, что горела внутри меня. Мое тело сотрясали громкие рыдания. Ромео накрыл меня собой, словно пытался защитить меня от этих изощренных пыток.
Мы потеряли нашего ребенка.
Я не стану матерью.
– Прости меня… Это все моя вина.
Я повернула голову и, всхлипнув, стерла влагу с лица.
– П-почему ты винишь себя? Ты не сделал ничего плохого.
Ромео снова и снова мотал головой.
Я попятилась назад и слабо потянула его за руку, чтобы он лег рядом. Ромео молниеносно забрался на тонкий матрас. Наши головы лежали на белой больничной подушке, а руки сплелись. Мы преданно держались за нашу любовь, как за четки.
Ромео поднес наши ладони к губам и поцеловал.
– Я виноват в смерти нашего ребенка, Мол. Я не защитил тебя. Я подвел тебя…
Мое горло настолько сдавило
