Я с трудом осмеливаюсь задать этот вопрос.
– Жить будем. – Видя выражение моего лица, он подается вперед и ободряюще хлопает меня по плечу. – Все будет хорошо, Эффи. Правда. Такого замечательного места у нас, пожалуй, не будет, но жизнь продолжается. Я буду скучать по «Зеленым дубам», но что есть, то есть.
Он наливает себе еще виски и предлагает мне графин, но я качаю головой.
– Я понимаю, папа, – говорю я. – Я понимаю, почему ты старался спасти «Зеленые дубы».
– Ты знаешь, как я был горд, когда мы переехали сюда, – задумчиво говорит он. – Мальчонка из Лейтон-он-Си, в этом доме. Я помню, как однажды к нам приехал в гости мой старый дедушка. Помнишь его?
– Э-э… смутно, – говорю я.
– Ну, он приехал к нам в «Зеленые дубы», и я как сейчас помню его лицо, когда он увидел дом. Помню, он сказал: «А ты молодчина, Тони!» – Папино лицо светлеет при воспоминании. Потом он с грустью добавляет: – Он, конечно, был тот еще плут, мой дед. Я рассказывал тебе о том, как мы с ним решили вместе заняться бизнесом? Мы придумывали всевозможные схемы быстрого обогащения. Все, разумеется, с треском проваливались.
– Нет, – смеюсь я. – Может, как-нибудь встретимся за ланчем и ты мне расскажешь?
– Охотно, моя дорогая. Это будет здорово.
Я представляю, как мы сидим в уютном пабе, возможно, у камина, и папа рассказывает мне уморительные истории о своем прошлом. От самой этой мысли мне становится тепло и спокойно.
– Но дело было не только в этом, – медленно продолжает папа, вертя в пальцах бокал. – «Зеленые дубы» – не просто статусное место, этот дом был нам дорог. Он был эпицентром нашей семьи. Меня беспокоило, что с нами станет без него. Будем ли мы по-прежнему… ощущать себя семьей.
– Конечно, будем, – с неожиданной для себя убежденностью говорю я. – Нам не нужны «Зеленые дубы», папа. Мы все равно будем собираться, будем вместе, будем семьей. Просто это будет… по-другому.
Откуда взялись эти слова? Я даже не знаю. Но, произнося их, я понимаю, что внутри меня созрела новая решимость. И я намерена сделать так, чтобы они стали реальностью.
– Ты очень мудрая, Эффи, – прищурившись, говорит папа. – Зря я раньше не обращался к тебе за советом.
Это точно, мысленно отвечаю я, но вслух ничего не говорю, чтобы не испортить момент.
– Мне нужно поговорить с Бин, – более серьезным тоном добавляет он. – Мне нужно с ней помириться.
– Папа, ты не должен продавать ее мебель, – говорю я. – Это разобьет ей сердце. Разве нельзя отказаться от продажи?
– Ох, Эффи. – Он качает головой. – Мне жаль. Покупатели попались непростые, с запросами. Боюсь, как бы вся сделка не сорвалась.
– Но…
– Эффи, мы не можем упустить эту сделку. – Он выдыхает, и я понимаю, что его беспокойство не на пустом месте. – Я найду способ возместить это Бин каким-то другим образом.
Несколько мгновений мы оба молчим. Продавливать этот вопрос дальше бессмысленно. Но это неправильно, упрямо думаю я.
Луч солнца появляется из-за облака и снова исчезает – я смотрю на папу, который, похоже, погрузился в воспоминания. Тишина такая, что кажется, я могу сказать что угодно.
Осторожно, словно ступая по тонкому льду, я делаю глубокий вдох и тихо говорю:
– Долгое время я не могла поверить, что вы с Мими расстались. У меня просто в голове не укладывалось. Я все время разглядывала фотографии, где вы вместе. Типа этой, помнишь?
Я порывисто достаю телефон и нахожу фотографию, где я стою на лошадке-качалке. Я держу телефон, и мы вместе смотрим на снимок. Папа. Мими. Я в балетной пачке с растрепанными хвостиками. Все мы сияем от радости.
– Ты выглядишь счастливым, – говорю я.
– Мы были счастливы, – кивает папа.
– Это было взаправду? – Я вдруг понимаю, что задаю ему вопрос. – Это не было… Ты ведь не притворялся?
Из-под моих ресниц выкатывается слеза и бежит по щеке – выражение лица у папы меняется.
– О, Эффи, – встревоженно говорит он. – Дорогая девочка. Так вот что ты подумала?
Я смотрю на экран, у меня щиплет нос. Да, я слышала, как он говорил направо и налево, что это было счастливое время. Но что, если это тоже был спектакль?
– Дело в том, что… ты казался счастливым, а потом объявил нам, что вы разводитесь, – говорю я, по-прежнему напряженно глядя в экран. – А теперь я оглядываюсь назад, на то время, когда я была маленькой, на все те прекрасные, счастливые воспоминания, и думаю… а что же было правдой?
– Эффи, посмотри на меня, – говорит папа и ждет, пока я с неохотой подниму глаза. – Пожалуйста, послушай меня. Все ваше детство мы с Мими были действительно, по-настоящему счастливы. И еще долго после, когда вы все уехали из дома. Но даже потом мы не были несчастливы. Просто мы… больше не подходили друг другу. Но до тех пор наше счастье было настоящим. Ты должна верить этому. – Он наклоняется вперед, его взгляд серьезен. – Ничего надуманного не было. Любовь, которая существовала между Мими и мной на протяжении нашего брака, была настоящей. – Он делает паузу, как будто обдумывая, что сказать дальше. – Но и трудности, через которые мы проходили, тоже были реальными. И будущее, каким бы оно ни выглядело, будет реальным на свой лад. Отношения – это не снимок. – Он кивает на телефон. – Это путешествие.
– А как ты думаешь, вы когда-нибудь смогли бы снова сойтись? – спрашиваю я, потому что этот вопрос постоянно крутится в моей голове с того фатального дня. Я спрашиваю, но сама знаю ответ. – Ладно, – быстро говорю я. – Я все понимаю.
– О, Эффи. – Папа смотрит на меня, у него глаза тоже немного увлажнились. – Иди сюда.
Мгновение спустя мы уже обнимаем друг друга, я по-прежнему сжимаю в руке телефон, его рука крепко обхватила меня. Я так давно не обнимала папу. Мне казалось, я больше никогда не смогу его обнять.
– Э-э… простите? – В дверь заглядывает Эдвин Фуллертон, вид у него оторопелый. – Не хочу нарушать такой… момент, – говорит он, неловко глядя на свои ботинки, – но у меня есть еще пара вопросиков.
– Вот как? – бормочет папа, но я уже отступаю к порогу.
– Не беспокойся, папа, все в порядке. У тебя дела. И у меня тоже.
Я выхожу из дома в теплый летний день, испытывая легкое потрясение от всего в целом. Это хорошо, говорю я себе. Это все позитивно. Криста свалила. Мы с папой разговариваем. Я и Джо снова вместе. Жизнь налаживается.
Но почему-то нет ощущения, что она налаживается.
