унять. – Как будем выбираться из этого бардака? Боюсь, я снова тебя потеряю.
Он хватает меня за руку и целует ее.
– Одеваемся и выходим в дверь, Слоун. Все просто. Отправимся куда-нибудь… да куда угодно. Подальше отсюда.
Эйса туп как пробка и в то же время он один из умнейших людей, которых я знаю. Мне всегда приходилось быть на шаг впереди. Этот раз не исключение. Каждое его слово и действие – проверка. Я раскладываю предложение в уме по полочкам, кручу так и этак.
В дверь нам не выйти, и он это знает. Он в курсе, что за входом следят, поэтому и влез через окно.
Он проверяет меня на верность, и я качаю головой.
– Люк с меня глаз не спускает. Если тот, кто следит за входом, увидит меня с тобой, то сразу сообщит Люку.
Эйса широко улыбается.
Это точно была проверка.
Он подается вперед и целует меня в лоб.
– Тогда рванем через окно.
– Мне надо упаковать вещи. – Я уже хочу встать, но Эйса притягивает меня обратно.
– Я тебя сам соберу, – говорит. – Не вставай с этой ебучей кровати.
Он поднимается и оглядывается. При виде вещей Люка у него на шее вздуваются вены, и я пытаюсь отвлечь его, заставить успокоиться.
– На верхней полке в кладовке есть сумка. – Я указываю в сторону стенного шкафа, а Эйса на глаз отмеряет расстояние от кровати до гостиной. Потом идет к шкафу и по пути захлопывает дверь в спальню. Так предостерегает от попыток к побегу.
Взглянув на себя со стороны, я понимаю, что вся напружинилась, словно в любой момент готова вскочить и бежать. Значит, не до конца провела Эйсу.
Тогда я откидываюсь на подушки и принимаю расслабленный вид. Эйса выходит из кладовки и смотрит на меня, усмехается. Ему нравится, что я не рыпаюсь.
– Ты охуенно прекрасна, любимая, – говорит Эйса, швыряя на кровать сумку. – Что тебе взять? – Он вновь осматривает спальню, и его взгляд задерживается на комоде. Там стоит наша с Люком фотография. Я распечатала ее на прошлой неделе и вставила в рамку. Эйса тяжело сглатывает. – Погоди секундочку, – говорит и направляется к двери.
– Ты куда? – спрашиваю я, садясь.
– Я оставил Иисуса на перекладине у окна, – доносится из гостиной голос Эйсы. – Он мне нужен.
Какого хрена?
Не успеваю ничего сообразить, как Эйса возвращается, неся в руке какой-то предмет.
– Это что, распятие?
Он кивает с улыбкой, потом, перехватив крест обеими руками, со всей дури бьет по фотографии в рамке. Я вздрагиваю от грохота, а Эйса колошматит по рамке, разнося ее на мелкие кусочки.
Я вне себя от ужаса, однако изображаю усмешку. Сама не знаю, как у меня получилось, все мое естество хочет кричать от страха, но я играю роль, и мой персонаж должен смеяться, чтобы Эйса знал: фотка в рамке мне безразлична.
Эйса оборачивается, улыбаясь от уха до уха, а я указываю на тумбочку у кровати.
– Тут еще одна.
Эйса подходит к тумбочке, замахивается крестом, словно битой, и сшибает рамку. Я вздрагиваю, пугает то, сколько ненависти к Люку испытывает Эйса. До этого момента я про себя молилась о том, чтобы Люк поскорее каким-нибудь чудом вернулся с работы домой, сейчас я молюсь об обратном. Эйсе сорвало башню. Он начисто лишился сострадания, слетел с катушек. Стал опасен. И лучше уж я уведу Эйсу отсюда, пусть даже в качестве спутницы, чем дам ему задержаться до прихода Люка.
Эйса снова оглядывает комнату и, не найдя больше ничего, что взывало бы к возмездию, бросает распятие на кровать.
– Когда Люк возвращается домой?
Он знает, во сколько приезжает Люк.
Я могла бы соврать, мол, с минуты на минуту, но если уж Эйса нас нашел, то наверняка знает о каждом нашем шаге. Он в курсе, что Люк будет в шесть вечера.
– В шесть, – говорю я.
Эйса кивает. Достает телефон из кармана и проверяет время.
– Ждать еще долго, – говорит он. – Чем бы ты хотела заняться в эти несколько часов?
Постойте… что?
– Так мы его дождемся?
Эйса падает на кровать рядом со мной.
– Ну конечно, Слоун. Я не для того проделал такой путь, чтобы не отомстить гондону, который увел мою девочку.
Все это он произносит с улыбкой на лице, а я в который раз подавляю приступ страха.
– Можно поесть лазанью. Если ее через пару минут не достать из духовки, она станет несъедобной.
Эйса наклоняется и с громким чмоком целует меня в губы.
– Охуенный гений, малыш. – Он слезает с кровати и увлекает меня за собой. – Умираю с голоду.
Отпустив меня, он идет в ванную. Дверь оставляет открытой и, даже отливая, не спускает с меня глаз. Я в это время натягиваю одежду, стараясь хоть немного унять дрожь в руках. Смыв за собой, Эйса возвращается в спальню и оттуда выходит в гостиную.
– Я, кстати, пошутил, – говорит он. – Мне нравится твоя лазанья. Прости, что опустил ее, просто был сильно на тебя обижен.
– Я знаю, малыш. Мы все, когда злимся, говорим не то, что думаем.
Иду в кухню. Лазанья простояла в духовке дольше, чем нужно, но вряд ли сгорела. Просто не годится для фотографии в сборник.
От этой мысли меня сразу же разбирает смех.
Серьезно? Моя жизнь под угрозой, а я думаю о поваренной книге?
Эйса идет за мной на кухню, явно не убежденный, что я не схвачусь за нож. Хитер все-таки. Если бы он не дышал мне в затылок, я бы точно рванула за оружием. Сгребаю со стойки коробки из-под ингредиентов, бросаю их в мусорку… и тут замечаю, что в ведре пусто.
Это потому, что я уже достала из него полный пакет. Завязанный под горлышко, он стоит на полу рядом.
Смотрю на ведро.
Сердце пускается в бешеный галоп, и я всеми силами пытаюсь скрыть возбуждение.
Я забыла про этот сраный мусор!
«Спокойно, спокойно, – говорю себе. – Не кипишуй». Взяв прихватку, открываю духовку, достаю противень с лазаньей и ставлю его на плиту. Эйса через меня тянется к шкафу с посудой и вынимает пару тарелок. Походя целует меня в макушку. Потом берет лопатку и начинает ею дербанить лазанью, просто отказываясь вводить в уравнение нож. И пока он занят, я неотрывно смотрю на пустое ведро.
Я не вынесла мусор.
Глава пятьдесят шестая
Люк
Я снова смотрю на телефон.
– Ты не слушаешь, – говорит Райан, напоминая о своем присутствии.
– Нет, слушаю. – Кладу телефон экраном кверху на
