жить дальше и встретит другую. Может, это и выглядело как курортный роман, но на самом деле мы были вместе меньше недели. Через несколько минут я останавливаюсь и оглядываюсь назад, в сторону гавани Портри, сверкающей в лучах солнца. Там видна каменная башня, выглядывающая из леса, которая, как мне помнится, была знаком для кораблей, что в городе есть медицинская помощь.
Я хочу поговорить с Хизер, которая вчера вернулась в Лондон. Мы разговариваем каждые несколько дней, и я приняла твердое решение не рассказывать обо всем, что я сделала здесь, в «Лох-Дорне», пока не поговорю с ней с глазу на глаз. У меня такое чувство, что ей тоже нужно выговориться, и поэтому наши разговоры устремлены в будущее и в основном позитивные, хотя и немного пустые. Ни одна из нас не хочет говорить откровенно, пока не будет готова.
«Скоро приеду», – написала я в своем последнем сообщении.
После этой чертовой винной вечеринки. Мой план таков: устроить лучший праздник Винного общества на западном побережье. Хочу компенсировать часть потерь, которые навлекла этой дерьмовой рецензией, но кроме этого, хочу доказать кое-что самой себе. Может, я и не лучший знаток вин в Шотландии, но я знаю, как сделать так, чтобы люди хорошо провели время.
Проведу эту вечеринку и уеду. Может быть, стоит уехать сразу после нее. Я могу заказать такси до Инвернесса, а оттуда улететь в Лондон. Может, оставлю небольшую записку на стойке бара для Билла и Ирен. Что-нибудь в таком роде: «Извините, что уехала немного раньше, чем планировала, по семейным обстоятельствам». Да, это кажется правильным. Я бы уехала на позитивной ноте, надеюсь, и только за пару недель до конца высокого сезона. Они справятся и без меня.
Тропинка проходит мимо маленького лодочного сарая и таблички с надписью Urras Clann MhicNeacail (на гэльском, наверное), и я задумываюсь об истории этого края: кровавые битвы кланов на берегу моря, суровые зимы, теплые костры и виски. И вот я снова думаю о Джеймсе, пока тропинка переходит с асфальта на гравий и начинает подниматься к небольшой скамейке, откуда открывается великолепный вид на холмы через озеро. Я сижу там некоторое время, глядя вдаль и чувствуя глубокую боль в сердце.
И вот я плачу. Сначала это всего несколько слезинок, которые вытекают и мягко скатываются по моим щекам, но через несколько мгновений они превращаются в глубокий, утробный плач. Это катарсис горя, гнева и ненависти к себе. Я смотрю на свои руки с ногтями, которые обкусаны до крови. Закрываю лицо ладонями. Сколько жидкости может вылиться из моих глаз? И есть ли способ вернуться в прошлое и сделать правильный выбор.
А потом я думаю обо всем, что упустила бы, если бы изменила свое решение.
Я хочу остаться. Кто бы мог подумать, что приезд сюда ради посиделок в пабе тронет меня до глубины души? Этот ветхий семейный отель, который так отчаянно пытается казаться величественнее и великолепнее, чем он есть. Это несовершенное место, наполненное несовершенными людьми, все со своими нелепыми недостатками и огромными сердцами. Это место… Я отчаянно хочу остаться и помочь восстановить его. И я хочу, чтобы Рокси стала самой молодой сомелье в стране. Я хочу сидеть за стойкой из нержавеющей стали с Джеймсом и Анис и составлять меню. Я хочу, чтобы Джеймс был главным шеф-поваром и готовил настоящую, хорошую еду от всего сердца. Еду, которая не пугает людей, а успокаивает и радует их.
Когда образ Джеймса всплывает у меня в голове, он кажется таким ярким, что ослепляет мои чувства, и нет больше ничего, кроме боли в сердце.
Но боль – даже самая сильная – никогда не может мучать нас слишком долго. В нас всех есть воля к жизни. Наконец слезы начинают высыхать, и я позволяю солнцу высушить мне щеки.
Когда я въезжаю в «Лох-Дорн» и возвращаюсь в зону действия мобильной связи, мой телефон показывает три пропущенных звонка. Это Тим. Что ему нужно? Пока я раздумываю, не проигнорировать ли его, он звонит снова.
– Что такое? – ворчу я.
– Птичка! – Он практически орет в трубку. Похоже, он пьян.
– Три пропущенных вызова? Сейчас не то время суток, чтобы звать девушку к себе.
– Да я хотел узнать, не знаешь ли ты, где здесь можно достать зарядку для телефона, но мы уже спросили на ресепшне.
– На ресепшне? – Я чувствую холодок по телу. – Что ты имеешь в виду?
– Мы здесь, Птичка! Мы у себя в комнате, и мне нужно зарядить телефон, – отвечает он, как будто уже выразился яснее некуда. – Из одного окна прекрасный вид на дерево, а из другого – на парковку. Только далеко от цивилизации: ближайший паб в восемнадцати минутах ходьбы. Мы засекали. Не знаю, как вы справляетесь.
– О боже, ты здесь! – Я чувствую тошноту.
– Да, детка. И мы сгораем от нетерпения. На мне бархатный пиджак Деймо, как на церемонии вручения премии Wine Awards, чтобы не выходить из образа.
– О боже правый.
– Деймо уже был в баре.
– Я же просила тебя не приезжать. Говорила, что больше не хочу тебя видеть.
Он разражается смехом, как будто это самое смешное, что я когда-либо говорила:
– Да, да, я все это уже слышал.
Если честно, я и раньше говорила Тиму, что не хочу его видеть, а потом снова спала с ним.
– СЮРПРИЗ! – кричит Деймо на заднем плане.
– Какого черта?
Я слышу скрип половиц – это Джеймс ходит по второму этажу, и понимаю, что мне нужно как можно скорее подняться в главный дом и разобраться с ситуацией.
– Как, черт возьми, ты здесь оказался? – говорю я как можно громче, торопливо поднимаясь по дорожке к дому. – Тим, это не смешно.
– А я как раз думал, это очень смешно, – возражает он.
– Ну, да, но сейчас все гораздо серьезнее. Я не могу допустить, чтобы ты все испортил.
– Успокойся.
Получится ли у меня все исправить? У меня голова идет кругом. Смогу ли я провести и вывести Тима без скандала? Господи, я сказала Джеймсу, что Тим не имеет значения в моей жизни, а теперь он приехал? ЧЕЕЕЕЕЕРТ!
– Я только что снова видел твоего босса – Ирен. Она заселяла меня и показалась мне нормальной. Милая женщина. Деймо считает ее сексуальной, но ты же знаешь, что ему нравятся зрелые дамы, – смеется Тим.
– Она тебя заселяла? – Я давлюсь словами.
– Да. Ее немного смутила одна двуспальная кровать, но не волнуйся, я не говорил, что
