вам на ум?
– Нет. – Би вздохнула. Эта мысль подействовала на нее внезапно отрезвляюще. – Я как раз не привыкла высказывать то, что думаю.
Она просто копила все эмоции в себе, пока однажды не взорвалась под влиянием взбесившихся женских гормонов. Да, она много лет ни слова никому не возражала – но корпоративная скотина Чарли Хаммерсмит это ничуть не оценил.
– Вы произвели на меня совсем другое впечатление.
Би подтянула повыше колени, обхватила их руками и уперлась в ноги подбородком.
– Я переворачиваю новую страницу своей жизни. Так что с этих пор я буду вслух высказывать все, что приходит в голову.
– Мне, значит, повезло. – Они улыбнулись друг другу. Отсутствие нехороших предчувствий в этом человеке было чертовски очаровательным! – Итак… Среда.
Будучи одурманена его улыбкой сильнее, нежели вообще позволительно дамам ее возраста и жизненного опыта, Би наморщила лоб:
– Это у вас такое имя? [3]
– Нет, – усмехнулся Купер. – Сегодня среда. А зовут меня Остин.
– Ну разумеется!
«Бог ты мой… у него даже имя звучит по-мальчишески!»
– В смысле? – Он повернул голову в профиль, затем анфас. Улыбка Купера в любом положении действовала на нее дурманяще. – Я что, по-вашему, похож на Остина?
Би подумалось, а существует ли такое городское постановление, которое она нарушает прямо сейчас, воображая, как неухоженная щетина этого служителя правопорядка, мягко покалывая, трется о те места, упоминать о которых неприлично.
«Недозволенный разгул фантазии в отношении должностного лица округа». Так, может быть?
Или: «Мысленное раздевание офицера полиции на службе»?
– Да уж куда больше, чем на Среду, – насмешливо отозвалась Би.
Полицейский издал очередной смешок, и тот факт, что от этого словесного пинг-понга Купер, несомненно, получал удовольствие, привел ее в необъяснимый восторг.
– У меня есть предложение, если позволите, – сказал он, наконец посерьезнев. – Насчет того, как следить за днями недели. Хотя, быть может, это в высшей степени… – добавил он, взглянув на камеру слежения под потолком, – неподобающе. Но… почему бы нет, учитывая, что в вашем распоряжении имеются дизайнерские трусики со днями недели?
«О боже милостивый…» Она могла бы целый день слушать, как он произносит это слово – «трусики»!
– Просто надо соотнести дни недели с надеваемым бельем. К примеру, завтра будет четверг. Верно? Так вот… Если завтра вы наденете трусики «Четверг» – то вуаля! Дело сделано! Вы вернетесь к верному отсчету.
«Трусики «Четверг»!»
Господи, она уже полюбила их больше, чем белье с другими днями недели! Черт, она могла бы даже отправиться домой и натянуть их, не откладывая… Или сначала постирав, быть может. Мысленно извинившись перед остальными днями недели, Би невольно задалась вопросом: а можно ли испытать оргазм от того, что мужчина с такой частотой и одержимостью роняет с языка слово «трусики»?
«Ох, Би, ради всего святого… Возьми себя в руки!»
Она опустила ступни на пол и села на скамье ровнее, чуть выпрямив спину.
– Боюсь, что это просто невозможно, – произнесла она, вновь напуская на себя образ той Би с большим приветом, что встретилась ему перед ресторанчиком «У Энни».
Пару мгновений офицер Купер задумчиво глядел на нее.
– Позвольте, угадаю. Потому что вы теперь – нарушительница правил?
Би вздернула подбородок:
– Именно, черт возьми!
– Ясно… Сдаюсь… А почему вы стали нарушать правила?
Этого простенького вопроса хватило, чтобы Би завелась с пол-оборота. К ней вмиг вернулись ярость и чувство бессилия, охватившие ее около месяца назад, в Лос-Анджелесе, когда она оставила свое тепленькое местечко в рекламной фирме после того, как на заседании руководства компании, состоящего из одних мужланов, ее в очередной раз продинамили с повышением. Равно как и обида на несправедливое осуждение со стороны отца. Будучи сам рекламщиком и корпоративным начальником, он назвал ее решение бездумным, опрометчивым и импульсивным – мол, «совсем как твоя мать».
При том, что всю жизнь Би из кожи лезла вон, чтобы быть ей полной противоположностью!
Итак, офицер Остин Купер-Супермилашка со своими «трусиками» оказался временно забыт: на Би с новой силой накатили переживания того дня и тот болезненный двойной удар под дых. Она сорвалась со скамьи и принялась нервно ходить взад-вперед по камере. Шесть шагов к одной стене, шесть шагов – к другой.
– А что хорошего мне дало это соблюдение правил? – Она резко развернулась к офицеру Куперу, стоя в середине камеры.
«Будь хорошей девочкой», – рефреном звучало всю ее жизнь бабушкино напутствие.
– Что я за это получила? – жестко спросила она. – Ничего! – Она вновь начала мерить шагами камеру. – Пятнадцать лет я пахала в этом агентстве – и меня раз за разом обламывали с повышением. Тот угловой кабинет руководителя, о котором я грезила с тех самых пор, как пришла в фирму младшим копирайтером, ту должность, что мне обещали каждый год на протяжении пяти лет, отдали другому человеку, с куда меньшим опытом, но куда большими связями, а главное – мужчине.
Выкрикнув последнее слово, она остановилась и свирепо воззрилась на него – Остина Купера, полицейского, который стоял перед ней с поднятыми руками – все так же сцепленными за решеткой, – словно собираясь сдаваться.
Со стороны это, должно быть, выглядело чрезвычайно забавно.
– За последние десять лет я ни разу не спала больше шести часов. Я не могла завести питомца. Я не была… ни на одном девичнике. – Она с горечью усмехнулась. – Да кого я вообще обманываю! С тех пор как я попала на эту работу, у меня и подружек-то не осталось ни одной!
Она снова зашагала взад-вперед по камере, пыша яростью, которая идеально дополняла царившую в этой ледяной камере атмосферу. В очередной раз дойдя до середины, Би опять повернулась к Куперу.
– Я практически не ела продукты с углеводами. – Она воздела большой палец, словно решив пересчитать все свои печальные упущения. – Я целую вечность не была на свидании, – подняла она указательный палец, обозначавший печаль номер два. – Мне кажется, у меня даже начала обвисать грудь!
Она хотела было следом выставить и средний палец, но передумала. Опустив взгляд на своих крошек, Би подхватила их ладонями и приподняла, словно в качестве доказательств.
Однозначно обвисают.
– Черт… – Убрав руки от груди, Би снова гневно зыркнула на Купера. – Да у меня и секса-то уже больше года не было! – Тут ее настигла еще более ужасная мысль: – Господи… А оргазма мне никто не доставлял еще дольше…
– Н-ну… надо же…
Не будь Би так глубоко омрачена осознанием своего бедственного положения, она, наверное, постыдилась бы тискать свою грудь или признаваться в столь интимных моментах даже не виртуальному незнакомцу, а вполне реальному полицейскому, который посадил ее в КПЗ, а
