принимать какое-то решение о своем будущем.
– Если из этого что-то выйдет, то мне, значит, придется перебраться в Лос-Анджелес, – заметил Остин, поглядев на своего брата.
Если Беатрис его любит, то, стоит ей захотеть – и он уедет жить на Северный полюс!
– Ну и переберешься, – пожал плечами Клэй.
– У меня есть знакомые в департаменте полиции Лос-Анджелеса, – предложил Арло. – Так что мог бы замолвить за тебя словечко.
Всю свою сознательную жизнь Остин грезил о том, чтобы стать шефом полиции Криденса. Так что, уехав вслед за Беатрис, он поставит на этой мечте жирный крест. Это как пить дать. Что делало этот шаг крайне серьезным делом. Которое, наверное, не стоило решать сгоряча. И все же… он хотел быть с Беатрис, и этим было все сказано. Чувствовал ли он разочарование? Да. Хотел бы он, чтобы все было по-другому? Да. Но ведь жизнь не всегда складывается так, как хочется. К тому же, кто знает, какие возможности могут встать перед ним в полиции Лос-Анджелеса!
Не только же там полицейский спецназ да полиция нравов!
Конечно, это будет сильно отличаться от работы копа в уютном маленьком городке. И, без сомнений, это будет радикальная перемена в его жизни. Но ведь и он не новичок по части службы в полиции большого города. Ему довелось поработать в Денвере, и пусть Лос-Анджелес, конечно, покрупнее, с гораздо большим уровнем преступности – но так и он всегда хорошо справлялся с работой, да и сумеет приспособиться.
– Маму это огорчит.
– Ну да, еще припомним про машину с крыльями, – снова съязвил Клэй.
Остин оглядел веселую компанию «интервентов». Черт… неужто он и впрямь собирается это сделать? Явиться как гром среди ясного неба в Лос-Анджелес, признаться Беатрис, что он ее любит, – и уповать на бога, надеясь, что это хоть что-то изменит?
Стальная незыблемая твердость у него внутри говорила о том, что решение уже принято. И что жить надо настоящим, ничего не откладывая на потом.
– Тогда мне понадобится взять несколько дней отгулов, – посмотрел он на Арло.
– Считай, тебе их уже дали.
– Ладно, так тому и быть, – кивнул Остин и улыбнулся. И внезапно все вокруг него тоже засветились улыбкой, и это показалось ему наилучшим предзнаменованием. Он повернулся к Вайноне и Такеру: – Тогда вам, друзья, придется меня отсюда выпустить. Мне надо еще кое-что уладить.
Такер чуть ли не пружиной выскочил из кабинки, Вайнона поспешно выбралась следом.
– Удачи тебе, – пожелала она, когда Остин тоже выскользнул из-за стола и выпрямился рядом.
– Спасибо.
Хотелось надеяться, что удача ему не пригодится, но он, несомненно, возьмет ее с собой.
Спустя два дня Остин Купер решительным шагом вошел в броское с виду здание (явно бывший склад, переоборудованный под офис), принадлежащее компании Greet Cute. Казалось, в животе у него трепыхалась стая бабочек размером со слонов. При перелете из Денвера он раз за разом мысленно проговаривал свою речь и теперь как никогда готов был убедительно изложить свою позицию. Он не знал, где живет Беатрис, однако на сто процентов был уверен, что в этот момент – в четверг, в половине второго – она сидит на работе, а местонахождение ее фирмы, благодаря «Фейсбуку» [33], он выяснил заранее.
Поднявшись на лифте на третий этаж, Купер вышел в коридор и спросил у проходившей мимо женщины в джинсах и в футболке с надписью Greet Cute, где он мог бы найти Беатрис. Оценивающе оглядев Остина, та указала на дальний конец этажа, где в углу находился большой застекленный кабинет.
– Благодарю, – кивнул Купер и двинулся в том направлении.
Идя по большому просторному помещению, Остин почти не замечал того, как останавливались и разглядывали его попадавшиеся навстречу люди. Надо думать, его джинсы, высокие ботинки и стетсоновская шляпа не самым шиком считались в Лос-Анджелесе, но ему это было безразлично. Все его внимание было приковано к огненно-красной головке за стеклом, которая напряженно смотрела в стоящий перед ней монитор.
Когда Остин был уже в двух шагах от двери, пульс у него забился тяжело и медленно, каждым гулким ударом отдаваясь в висках, на шее, в паху.
Вот и всё. Настал момент раскрыть все карты.
Дверь была приоткрыта, и Остин сбавил шаг, остановившись в проеме и прислонясь плечом к косяку. Пару мгновений он просто любовался поглощенной работой Беатрис. Выглядела она замечательно. Волосы ее были все такими же яркими, как он их и запомнил, и вольно ниспадали на плечи. Одета она была в такую же точно синюю футболку с названием фирмы, как и та женщина у лифта.
И если у него оставалась еще какая-то неуверенность насчет того, действительно ли он ее любит, или это лишь нежная привязанность, или тоска по их плотским утехам, а вовсе не любовь, – то в этот миг все сомнения развеялись. Он без малейших колебаний готов был последовать за этой женщиной на край земли. Если она примет его любовь. Черт, да даже если и нет!
Стоит ей только его позвать – и он будет у ее ног!
– Нашел ты те картинки, Джаз? – спросила она, не отрываясь от экрана и сосредоточенно сдвинув брови.
– Это не Джаз.
Резко вскинув голову, она уставилась на него зелеными глазами.
– Остин?! – недоверчиво спросила она, вскакивая на ноги.
Трудно было сказать, хорошо это или плохо – то, что она так внезапно встала. Она отчаянно блуждала по нему взглядом – но не похотливо скользя глазами по телу, а недоуменно, словно убеждаясь, что он ей не мерещится. Во всяком случае, неприязненности он не ощущал, и от этого во всем его теле гулко запульсировала кровь.
– Сюрприз! – объявил Остин и сунул руки в карманы на случай, если захочется сделать ими что-либо опрометчивое – например, протянуть к ней или раскинуть для объятий. Лучше бы она так и осталась у себя за рабочим столом. Сам же Остин не хотел подходить ближе, пока его не позовут.
– Я… – Она заправила за ухо прядь волос. – Что ты тут делаешь?
– Приехал с тобой повидаться. И… поговорить.
– А… Ясно. – Голос ее был все такой же изумленно-тихий. И вообще она напоминала скорее испуганного оленя в свете фар.
«Проклятье…» Остина пронзило нехорошее предчувствие. Ему не следовало сюда приезжать. Надо было все ей сказать по телефону. Так, как это сделала она. Ему вдруг захотелось развернуться и уйти, не оглядываясь, восприняв ее ошарашенный взгляд как открытое проявление чувств. Однако он этого не сделал. Лишь еще сильнее укрепился в своем решении.
Он уже вышел на сцену.
