Он раскололся, рыдание прорвалось сквозь его маску, когда я накрыла его рот своим, пробуя на вкус свежие слезы. Его руки полностью обхватили меня, и он поцеловал меня так, как будто он чертовски ненавидел меня, как будто я была абсолютным проклятием его существования.
А потом он оттолкнул меня назад.
— Я должен идти, — сказал он срывающимся голосом, направляясь к двери. — Что бы это ни было, кому бы ты ни думал, что помогаешь, ты нарушаешь обещание, которое дал мне, — сказала я ему в спину, и я знала, что была права, знала, что задела за живое, когда он резко остановился, его спина вздымалась с каждым вздохом.
Я осторожно обошла его, наклонившись, чтобы поймать его взгляд.
— Обещание, которое ты дал самому себе, — напомнила я ему.
Он закрыл глаза, испустив долгий, горячий выдох.
— Я должен.
— Должен что? Что именно ты делаешь?
Но он мне не ответил. Он просто покачал головой, все его усилия были направлены на то, чтобы подавить эмоции, отчаянно пытающиеся вырваться на свободу.
И в одно мгновение, в мгновение ока, когда полоса, о которой я и не подозревал, была так тонка, я превратился из грустного и обиженного во всеохватывающий гнев.
— Ты трус, Клэй Джонсон, — прошептала я.
Его глаза встретились с моими, в них была боль, но мне было все равно.
Он тоже причинял мне боль.
— Ты трус и дурак, и это не то, чего ты хочешь, и я это знаю. — Я покачала головой. — Впусти меня. Расскажи мне, что случилось. Скажи мне, и мы сможем все исправить вместе.
Клэй просто смотрел на меня, его ноздри раздувались, когда его глаза блуждали по моему лицу, как будто он наслаждался каждым его дюймом и сохранял его в своей памяти.
Как будто он никогда больше меня не увидит.
И это сломило меня.
— Прекрасно! — Я закричала и движением, которое удивило нас обоих, ударила его прямо в грудь обоими кулаками. — Иди! Уходи!
Клэй принимал каждый удар, его глаза закрывались, он не так сильно вздрагивал каждый раз, когда мои маленькие ручки обрушивались на него дождем.
— Иди и будь с Малией. Иди, притворись, что все это не имело значения, что я не имею значения.
Он покачал головой на это, потянувшись ко мне, но я оттолкнула его.
— Нет. Нет, не пытайся взять свои слова обратно сейчас.
— Котенок, — прошептал он с болезненным вздохом.
— УБИРАЙСЯ! — Я закричала, ударяя его снова и снова, толкая к двери. — Я ненавижу тебя! Я больше никогда не хочу тебя видеть! Я ненавижу тебя! — Слова звучали все более отчаянно и искаженно с каждым вдохом, когда рыдания вырвались из моей груди, эхом отражаясь от каждой стены моей квартиры.
— Прости, — прошептал он сквозь очередной поток слез, пытаясь удержать меня, пока я толкала и толкала.
— Ты…
Я остановилась, тая в его объятиях, когда он крепко обнял меня. Я дрожала и плакала, и он сделал то же самое. — Ты разбил мое гребаное сердце.
Над нами повисла тишина, один долгий, неподвижный момент.
— Я тоже разбил свое, — прошептал он.
А потом он отпустил меня.
Я ахнула от потери, но у меня не было времени сделать больше, чем дотянуться до его спины, когда он распахнул мою входную дверь и вылетел из нее, не оглядываясь на меня.
Сдавленный крик сорвался с моих губ, когда он ушел, и я опустилась на на пол, кости осыпались кучей, прежде чем я прижала колени к груди, как будто это был единственный способ держать себя в руках.
Вот так мой момент с облаком сахарной ваты закончился.
И как бы я ни готовилась к этому, я знала, что никогда не переживу падения на землю.
Глава 27
Клэй
Я притащил свою задницу в раздевалку после нашего поражения с "Хокс" на следующий день, удивляясь, почему я не испытываю тех же эмоций, что и мои товарищи по команде.
Зик швырнул шлем в шкафчик с большей силой, чем было необходимо, и его звон эхом отразился от стен комнаты. Райли пыталась успокоить его, но то, как она покачала головой и опустила ее на плечи, сказало мне, что она была так же расстроена. Кайл молча сидел на скамейке перед своим шкафчиком, телефона не было видно, он не хвастался в социальных сетях и не танцевал на празднике. И даже челюсть Холдена была сжата, когда он стоял посреди раздевалки и думал, что сказать, чтобы сплотить нас.
Это было жестокое избиение, плохая игра всех наших частей против команды, которую мы должны были легко победить.
Моя команда была в ярости. Они были разочарованы.
Я, с другой стороны, был просто чертовски ошеломлен.
Это должно было быть чем-то, к чему я привык, — пустота в моей груди. После моего разрыва с Малией я думал, что испытал худшую эмоциональную боль в своей жизни, думал, что пережил худшее горе, которое я когда-либо испытывал.
Сейчас мне хотелось рассмеяться над этим, но я не мог изобразить ничего, что хотя бы отдаленно напоминало радость, каким бы саркастичным это ни было.
Это была не просто боль. Это было не просто разбитое сердце. Это было не просто скучать по кому-то и безжалостно напоминать о нем, куда бы вы ни посмотрели, воспоминаниями, которые будут преследовать вас, казалось, целую вечность, хотя все эти вещи присутствовали.
Это была та пытка, которую могли понять только те, кто сознательно отправил кого-то, кто был им дорог, в ад.
Это было чувство вины, неудача и признание того, что
