Слабое место - Канди Штайнер

Вместо этого он наблюдал за мной с вытянутым, ничего не выражающим лицом, его глаза были далекими и отстраненными.

И мое сердце упало на дно при виде этого зрелища.

— Черт, — сказала я, подбегая к своему телефону, чтобы поставить песню на паузу и снять водочный соус с плиты. Я вынула хлеб из духовки, прежде чем поспешить обратно к нему. — Что не так? Что-то случилось на тренировке? — Мои глаза распахнулись шире, когда я подумала о следующей возможности. — О Боже, ты ранен? Ты получил травму?

Я схватила его за руки, осматривая его во всю длину в поисках чего-нибудь, что могло быть перевязано или кровоточить. Когда я ничего не нашла, я позволила своему взгляду снова найти его.

И страдание, смотревшее на меня в ответ, украло мой следующий вздох.

— Клэй… Что это? Ты меня пугаешь.

Я видела каждую унцию усилий, которые он прилагал, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица, пытаясь оставаться бесстрастным. Но постепенно, мало-помалу, он выдал себя. Его брови изогнулись, ноздри раздулись, нижняя губа дрогнула всего один раз, прежде чем он выдохнул и вырвался из моей хватки.

Я стояла там в его отсутствие, чувствуя, как его прохладный ветер обдувает меня. Когда я повернулась, он стоял лицом к кухне, спиной ко мне, сцепив руки на макушке, мышцы его спины напрягались при каждом измученном вдохе.

— Клэй, — попыталась я, страх покалывал мои нервы.

Он так долго стоял молча, что я чуть было снова не произнесла его имя. Но затем, наконец, его руки упали по бокам, и он расправил плечи, высоко подняв подбородок, когда снова повернулся ко мне лицом.

— Все кончено, Джи.

Я нахмурилась, замешательство боролось с беспокойством, терзавшим мой живот.

— Что закончилось?

Его горло сжалось.

— Мы.

Я рассмеялась. Это было автоматически, даже когда я нахмурилась, покачала головой и почувствовала, как слезы жгут мне глаза.

— Что? Не будь смешным. О чем ты говоришь?

Когда он не ответил, смех прекратился.

— Клэй, что ты сейчас говоришь? Что ты… Что… — Все, что я пыталась спросить, было прервано абсолютным отказом принять то, что он говорил. Я качала головой, снова и снова, скрестив руки на груди, когда смотрела на него и впитывала всю боль, которую он явно испытывал.

— Для меня все это было игрой, — сказал он, его голос был стоическим и невозмутимым, глаза затуманены. — Мне жаль, что я использовал тебя, что я притворялся, будто хочу быть с тобой. Я должен был сделать все возможное, чтобы вернуть Малию.

Одинокая слеза скатилась по моей щеке так быстро, что я не смогла поймать ее взмахом руки.

— Вернуть Малию? — эхом отозвалась я.

— Она приходила прошлой ночью, — сказал он, и холод в его голосе заставил меня задрожать, как дерево во время бури. — Мы поговорили, и она хочет снова быть вместе. Это то, чего я тоже хочу. Мне просто жаль, что я втянул тебя в это.

Мое лицо исказилось от предательства и эмоций, желудок скрутило так сильно, что я согнулась пополам от боли. Но потом я снова встала, глядя на него затуманенным зрением.

И снова его внешность соскользнула.

Его нижняя губа задрожала так сильно, что он провел рукой по лицу, чтобы прикрыть ее, а затем опустил руки на бедра и снова отвернулся от меня, чтобы скрыть остальное.

Я подозрительно прищурилась.

А потом я бросилась в атаку.

— Чушь собачья, — закипела я, толкая его сзади. Он, спотыкаясь, двинулся вперед

прежде чем повернуться ко мне лицом как раз вовремя, чтобы я снова толкнула его. — Все это чушь собачья, и я это знаю. Зачем ты это делаешь? Что, черт возьми, происходит, Клэй?

— Я только что сказал тебе, что происходит. Это был мой план с самого начала, — сказал он громче, и я наблюдала, как он изо всех сил заставил себя разозлиться, посмотреть на меня сверху вниз — но он жалко потерпел неудачу, и слезы наполнили его глаза, потекли по щекам, когда мое сердце разбилось от этого зрелища.

Я потянулась к нему, вытирая влагу с его лица, прежде чем обхватить его щеки руками.

— Не делай этого, — умоляла я. — Я не знаю, что происходит, но, пожалуйста, не делай этого.

Его лицо исказилось от горя, и он отвернулся от меня, но прислонился к моей ладони, закрыв глаза и выпустив еще одну волну слез, прежде чем он убрал мои руки от себя.

— Я должен идти, — прошептал он, протискиваясь мимо меня.

Но прежде чем он успел добраться до двери, я оттащила его назад.

— Остановись! — Я закричала. — Прекрати это прямо сейчас. Посмотри на меня, — умоляла я, хватая его за подбородок руками и заставляя его. — Посмотри на себя. Ты не это имеешь в виду. Ты ничего такого не имеешь в виду. — Я покачала головой. — Ты этого не делаешь.

— Пожалуйста, — взмолился он, и когда его глаза наполнились слезами, он попытался отстраниться от меня. Я не знала, был ли это стыд от слез, или стыд от того, что он говорил, или и то, и другое. — Я не могу.

— Ты не можешь что? — в отчаянии спросила я, пытаясь прочесть между строк.

Он покачал головой, освобождая мои руки от себя, прежде чем поцеловать кончики моих пальцев и полностью отпустить их. — Ты заслуживаешь быть счастливой, Джиана. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Просто… двигайся дальше. Иди, побудь с Шоном и…

— Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ С ШОНОМ”, - закричала я, вжимаясь обратно в его пространство. Я приподнялась на цыпочки, обвила руками его шею и отказалась оставлять какое-либо расстояние между нами, когда прошептала: — Я хочу быть с тобой.