того, мне никогда и ни за что не захотелось бы целовать кого-то другого.
Наверное, было слишком рано для подобных мыслей. Однако, когда мы вышли подышать свежим воздухом и я поймала на себе взгляд Адриана, то почти уверилась, что так думала не только я одна. Он убрал волосы с моего лба, а я провела пальцем по сильной линии его подбородка.
– Спасибо за то, что ты здесь, – прошептал Адриан, и его хриплый сексуальный голос, которому самое место в спальне, недвусмысленно намекал на то, что он имел в виду.
Я улыбнулась и нежно поцеловала его.
– Спасибо за то, что впустил.
Вскоре за окном сгустилась темнота. Мы вдвоем лежали в постели. Я прижималась к его груди щекой, пока он лениво водил пальцами по моей обнаженной спине.
– Ты такой теплый, – пробормотала я, уткнувшись носом ему в шею. – Если ты не против, я вообще не собираюсь уходить отсюда.
– Я и не собирался тебя отпускать, – отозвался он, и хриплый голос эхом отдался у него в груди. – Все вышло как надо.
Усмехнувшись, я подперла рукой подбородок и посмотрела на Адриана.
– Ты совсем не такой, как я ожидала, – призналась я.
– Надеюсь, в хорошем смысле.
– В самом лучшем.
Он приподнял бровь.
– Только не разрушай мое прикрытие.
Конечно, он поддразнивал меня, но я ответила ему совершенно серьезно:
– Не буду. Ни слова не напишу в статье. И пусть Антуан увольняет меня.
Адриан вздохнул, и я почувствовала, как подо мной поднялась и опустилась его грудь.
– Не знаю, Джени. Не представляю, что будет дальше.
– Ты пойдешь на симпозиум с докторами Кушнером и Рекамье, – подсказала я.
Адриан повернул голову и уставился в темноту за окном.
– На игру придут агенты. Даже если не выйду на поле, я должен быть на стадионе. – Он коротко рассмеялся. – Члены команды возненавидят меня. Не знаю, поможет им мое появление или навредит, но мне надо пойти.
– Если они не смогут выиграть без тебя, значит, не заслуживают никакого продвижения, – произнесла я. – Команда не может выживать за счет одного игрока. Это слишком тяжелое бремя.
– На самом деле все не так. – Адриан пожал плечами. – У них достаточно способностей, чтобы успешно играть без меня, но есть еще уверенность в себе и самовнушение. Их самооценка явно пошатнулась, отсюда и дерьмовая игра. – Он снова вздохнул. – Все очень сложно.
– Тебе нужно жить своей жизнью, – мягко заметила я. – Стань врачом. Спаси мир. Знаю, ты справишься. – Я нарисовала пальцем большой круг у него на груди. – Что бы ты ни решил, я тебя всегда поддержу.
Адриан чуть заметно улыбнулся.
– Спасибо, Джени. Теперь, когда о случившемся знает кое-кто еще помимо членов семьи, я чувствую, что снова могу дышать. А ты, кстати, все еще здесь.
– Само собой. Я никуда не собираюсь. Кажется, мы это уже обсуждали.
Он наклонился и поцеловал меня, а отстранившись, еще несколько мгновений вглядывался в мое лицо.
– В чем дело? – спросила я.
– Я хочу, чтобы ты написала статью.
Я моргнула и подняла голову.
– Всю историю?
– Да, обо всем, – кивнул Адриан. – О жизни здесь, о медицинской школе, о том, что сделал с отцом Вьетнам…
– Но, Адриан…
– Только не надо подробностей о финансовом положении семьи, – попросил он. – Ради мамы. Она не вынесет унижения. Но все остальное…
Я вздернула бровь.
– Ты уверен?
– Как никогда и ни в чем прежде. Это как признание, которое давно рвалось наружу.
Я кивнула.
– Я позабочусь о том, чтобы оградить твою маму от лишний волнений, но хочу честно рассказать, как ты обеспечивал их с сестрой. Больше всего на свете я желаю написать именно об этом. – Я улыбнулась. – Главное, под каким ракурсом подать историю.
Адриан не улыбнулся в ответ.
– Это неверный ракурс. Вьетнам – вот что важно. Война, которая в равной степени рвет на части семьи и целые страны. Для Франции все закончилось в пятьдесят четвертом, но мы до сих пор ощущаем на себе последствия.
– А в Америке ничего не закончилось. Такое чувство, будто это будет длиться вечно.
Адриан кивнул.
– Я хочу стать врачом, Джени. Хочу помогать другим. Только это имеет для меня смысл в воцарившемся хаосе.
Я пригнулась и нежно поцеловала его в губы.
– Сходи на симпозиум. Обещаешь?
– Посмотрим. – Он обхватил меня за плечи и потянул на себя, прижимая к своему телу. Я от неожиданности взвизгнула. – До него еще неделя. У нас есть немного времени, не так ли?
Я жадно прильнула к его губам.
– Ага. Вся ночь впереди.
Проснувшись на рассвете следующим утром, мы с трудом выбрались из постели. Ночью мы почти не спали, раз за разом вознося друг друга на вершины блаженства, а потом лежали, сплетясь в тесных объятиях, целовались и просто разговаривали. Поэтому тело казалось тяжелым и полным сонной неги.
В конце концов, мы оделись и отправились на местный рынок, чтобы купить продукты для отца Адриана: багет, сыр, фрукты, овощи, яйца и горячий сэндвич крок-месье с сыром и ветчиной на завтрак. Перед выходом с рынка я заметила киоск, где продавалось домашнее варенье.
– Какое он любит? – спросила я, разглядывая красивые баночки.
– Клубничное, – рассеянно ответил Адриан и бросил взгляд на цену. – Ты вовсе не обязана…
– Но я хочу, – возразила я. – И с радостью бы познакомилась с ним. Я имею в виду, по-настоящему.
Адриан долго смотрел на меня, а потом кивнул.
– Было бы здорово.
По возвращении в пансионат мы наткнулись на алжирца, которого я встретила прошлым вечером. Он курил и читал арабскую газету.
– Bonjour [59], месье Хамиди, – поздоровался Адриан. – Как дела у вас с Имане?
– А? Bien, bien [60], – отозвался мужчина и окинул меня взглядом через едкий сигаретный дым. – Та самая американка из Нью-Йорка?
– Из Калифорнии, – поправила я с вежливой улыбкой, а после, когда мы шли по узкому коридору на втором этаже, поинтересовалась у Адриана: – Почему все думают, что я из Нью-Йорка?
– Не знаю. – Он пожал плечами, остановившись перед дверью комнаты номер пять. – При взгляде на тебя я вполне могу представить Калифорнию. Какой-нибудь пляж или тропический остров под палящим солнцем.
Я рассмеялась.
– О, ты уже стал сентиментальным?
– Точно. – Адриан нежно поцеловал меня, а потом вдруг посерьезнел. – Ты готова?
– Да, – кивнула я.
– Отец не агрессивный, просто не совсем здоров…
– Все хорошо. – Я сжала руку Адриана, свободную от продуктов.
