Алеша хорошо понимал, что в милиции работают не только фраера с бандитскими цепями на шеях, уже не говоря о том, что к такому делу могли подключиться и СБ и министерство юстиции, со всеми своими возможностями. Он вполне допускал, что за его домом могло быть установлено наблюдение и хотя он постоянно проверялся, но мог и пропустить отслеживающую его передвижения «наружку» из одной, а то и двух контор, - особенно, если они сумели договориться и меняют друг друга. Он не давал девкам свой номер, но они нашли его и если они, черт их возьми, выпотрошили его тайник, то могли выпотрошить и все содержимое мобильника, находясь в его доме. А первое, что они сделали, выбравшись в город с его деньгами, - это накупили всяких цацок и телефоны в том числе. Если телефон Гелы случайно, - а возможно и вместе с Гелой, - попал в чужие руки, то по ту сторону эфира его ожидал большой сюрприз. Попал ли он в число подозреваемых или не попал, но телефонная связь была единственным, что привязывало его к девкам в любой их ипостаси, - все остальное можно бы отрицать. Тот, кто затаился по ту сторону, мог пробивать все номера просто наобум, ничего не подозревая о связи между Алешей, беглянками из «спецухи», нападением в городе и грабежом ростовщиков. Но Алешины установочные данные уже в любом случае были зафиксированы в материалах дела о пропавших ментах и связанного с ним нападения в городе. А если принадлежность пистолетов уже установлена и все три события собраны в кучу, - то Алешины данные торчали в ней, как гвоздь в дерьме. Они могли доброкачественно торчать там, пока дерьмо не окаменеет, - если он не будет делать лишних движений. Но стоило шевельнуться, рассупониться в ответ на SMS - и он окажется в дерьме по уши. Если другой конец эфирной нити был в руках у ловца, то он посылал сообщение потому, что не мог засветиться со своим ментовским голосом, но по характеру ответного сообщения мог оценить характер отношений между адресатом и владелицей телефона, а на звонок он просто не ответит. Снова возникла ситуация, когда лучшей защитой было исчезнуть, притвориться несуществующим, выкинуть телефон и перевернуться кверху злобно скрюченными лапками. Интеллект говорил ему, - замри, не двигайся, - но сердце рвалось из груди, как пушечное ядро. Oн увидел Ингу, Гелу и Эвелину, лежащих голыми на белоснежном песке, он посмотрел на маленький, таящий жало телефончик, поблескивающий черной хитиновой скорлупой в его кулаке и отбросил прочь, - как ядовитого скорпиона, - чтобы на вдавить кнопку, чтобы не завыть в микрофон, поливая его своей волчьей слюной, - Где вы?! Где вы?! Где вы?! -
Оскалившись, он оглянулся через плечо, - кто мог видеть его? Из-за какого дерева на него направлены желтые линзы бинокуляров? Его охватывала привычная паранойа - и это было приятно, - вокруг одни враги. А на войне, как на войне и можно убивать, не так ли?
Он съехал спиной по стене и сел на пол, сжавшись в комок, огонь в его сердце становился холоднее и ярче, по телу продолжали ходить волны энергии, смывая чувство самохранения, выжимая из мозга обоюдоострые мысли, - он начал обдумывать акцию.
Во второй половине дня он вышел из дому и посвистывая, направился в лес. На нем были камуфляжные штаны, простые кеды с брезентовым верхом, черная майка и зеленая бейсболка, за плечами, - небольшой рюкзак. Он шел неспешно, разгребая палкой сухие листья, нагибаясь, чтобы поднять гриб, часто присаживаясь для ненужного ему отдыха - и медленно, по широкой дуге приближался к карьеру.
Карьер располагался посреди редкого леса, километрах в двенадцати от Алешиной берлоги, - это было то самое место, где планировалось устроить лагерь два месяца назад. Он был давно заброшен, сквозь песок, как в колодце, проступила кристаллъно-чистая вода. Рыбы там почти не было, зато водились гигантские, шипастые и зеленые как рептилии раки, неизвестно чем питавшиеся на белоснежном песке, - если только их не подкармливали любители глубоких колодцев. Центр озера был очень глубок, Алеша нырял там, но ни разу не достиг дна, - оно воронкой уходило в зеленые сумерки. Чаша карьера кое-где обвалилась, к озеру протянулись щупальца барханов, поросшие соснами, но несмотря на живописность, песок там был нашпигован ржавым железом и место не пользовалось особой популярностью, - рядом протекала рыбная река, с намного более удобными для туризма берегами. К карьеру имелась дорога, но сильно раздолбанная и уже поросшая деревьями, - любители красивого отдыха и красивых машин туда не ездили, а у любителей попроще, джипов не было.
Последние два километра Алеша скрытно двигался лесом вдоль дороги, но никаких приготовлений к встрече не заметил и в сумерках вышел к краю песчаного обрыва, расположенного напротив въезда в карьер. Здесь он снял рюкзак и приготовился ждать, отсюда хорошо просматривалось пространство внизу и вверху, Никаких признаков человека не наблюдалось. Из карьера можно было выбраться на своих двоих в нескольких местах, по осыпавшимся склонам, но съехать на машине было возможно только по дороге. Вряд ли кто-то располагал силами чтобы проконтролировать все заросшее редким лесом пространство, вокруг здоровенной дыры в земле, такие силы невозможно было скрыть и хотя до полуночи было еще далеко, но сейчас, в сумерках, следовало располагать засаду, - на дороге - или являться к месту встречи, чтобы осмотреться вокруг - и он приготовился к любому развитию событий, когда увидел лучи фар, пляшущие среди деревьев.
Даже с учетом пересеченной местности, машина двигалась странно, - рывкам как будто за рулем сидел смертельно пьяный или больной человек. Уже почти стемнело, когда зацепив сосну на краю дороги, она боком сползла на дно карьера. Хлопнули дверцы. На дне сгустился мрак, луна еще не взошла и он с трудом различил какие-то тени, услышал плеск воды и вдруг, - зазвенел смех, вспыхнуло огненное колесо, закружилось со свистом, разбрасывая искры, бросая алые блики на стены карьера и голые Гела, Зебра и Эвелина закружились вокруг него, задирая к небу смеющиеся лица, испещренные полосами фейерверка.
Они убили таксиста прямо в машине на пустой и темнеющей дороге к карьеру. Гела выстрелила ему в печень и минуты полторы они с любопытством наблюдали как несчастный мужик, нашедший в себе силы вывалиться из салона, умирает на песке. Затем, они засыпали следы крови и засунули труп в багажник. О вождении машины все трое имели самое приблизительное представление, но до места черти их донесли, не дав завязнуть в песке и захлебнуться от смеха, когда они рвали руль друг у друга из рук, - торговый Мариополь был известной столицей наркоперебора, а богатые дамы могли позволить себе все. Все могло бы понестись и дальше на волне успеха, но донеся до карьера, черти оставили их надоумив напоследок опустить на середине озера, вплавь отбуксированный труп неудачливого водителя - и радиомаяк не захлебнулся в багажнике, поскольку удачницам хотелось покататься еще. Диспетчер, не получив никаких сообщений и не увидев в конце смены в воду канувшего водителя, - связался с милицией.
Леопо-о-о-льд, подлый трус, выходи-и! - завизжала Гела, разметывая черные кудри по голым плечам. - Дура! - Зебра хлестко влепила ей по заду подъемом ноги, - Его здесь нет! - Он здесь, - тихо сказала Эвелина. И путаясь в собственных ногах и планах, он съехал вниз по крутому песчаному склону, - в алый круг кружащегося огня.
Машина дорожно-патрульной службы осторожно въехала в корявую просеку, которая когда-то была дорогой в карьер. Патрульные двигались медленно, хотя и не ожидали увидеть ничего особенного, кроме обычной картины, - машины брошенной в посадке. Они понимающе переглянулись, заметив впереди багровые отблески огня, - машина горела, - что было вполне обычным делом. И слегка увеличив скорость, они наклонились к ветровому стеклу, всматриваясь в багровую тьму, что ожидала их впереди.
Эвелина сидела на крыше машины, положив подбородок на голые колени и смотрела вверх, туда где дорога прорезала песчаный обрыв, - как прорезь прицела. Она еще ничего не видела и не слышала, - но она чувствовала. Под рукой ее лежало помповое ружье.
Последние полкилометра патрульные проползли на подфарниках, вышли из машины метров за сто и пешком, осторожно приблизились к въезду в карьер. Машины стоящей в тени обрыва, они не увидели, но то, что увидели, - мигом вывело их из состояния рабочей алертности, они чуть не расхохотались. Какой-то сильно загорелый бык, елозя коленями по песку и мелькая белыми ягодицами, пилил сзади здоровенную телку, вторая, свесив патлы, ползала раком вокруг и заглядывала им между ног. Рядом, замирая, докручивалось колесo фейерверка. Сдерживая смех и подталкивая друг друга плечами, патрульные начали тихо спускаться вниз, держа наготове мощные фонари.
Время. Где оно? Сколько его? В мгновение между мельканием чьих-то ягодиц, вмешается жизнь и смерть.
