Семнадцатого апреля весь мир узнал о договоре, заключенном в Рапалло между Советской Россией и Германией. Это известие потрясло дипломатический мир с силой разорвавшейся бомбы. Неофициальные переговоры, проводившиеся по пути в Берлин, дали свои плоды в Генуе. Это была огромная победа советской дипломатии, прорыв единой цепи капиталистических держав, блокирующих нашу страну.
Не придя ни к чему в переговорах на вилле «Альбертис», советские делегаты отнюдь не опровергали слухи о том, что соглашение с англичанами (в первую очередь) и французами — дело будущего. Слухи эти, рассчитанные главным образом на немцев, достигли цели. Немцы всполошились, обсуждая перспективы столь нежелательного для них сближения России и Англии, которое грозило им полным отстранением от дележа русского рынка. Сведения о готовящемся соглашении подтвердили итальянцы в сообщении иностранным журналистам. Об этом же сообщил Вирту и Ратенау корреспондент «Фоссише Цейтунг» и специально приглашенный к обеду голландский дипломат Ван-ген... В два часа ночи лакей разбудил Мальцана, доложив, что его просит к телефону джентльмен с очень странной фамилией. Это был Чичерин. Разговор продолжался четверть часа. Народный комиссар иностранных дел просил руководителей немецкой и французской делегаций прийти в воскресенье на завтрак, чтобы обсудить возможности соглашения между Германией и Россией. Мальцан поспешил к Ратенау. Тот нервно бегал по номеру в пижаме, не в силах уснуть. Между ними состоялся такой диалог:
— Вы, вероятно, принесли мне смертный приговор?
— Нет, известие совершенно противоположного характера. — Мальцан рассказал о телефонном разговоре.
— Теперь, когда я знаю истинное положение вещей, я отправлюсь к Ллойд Джорджу, все объясню ему, и мы придем к соглашению.
— Это будет бесчестно, — возразил Мальцан. — Если вы это сделаете, я немедленно подаю в отставку и ухожу от государственных дел. Это был бы чудовищный поступок в отношении Чичерина, и я не могу принять участия в таком деле...
Ратенау сразу же собрал делегацию. Немцы, поднятые с постелей в предпасхальную ночь, провели совещание, которое получило название «пижамного». Соглашаясь с общим мнением: принять предложение русских, Ратенау тем не менее решил в последний раз испытать судьбу и конфиденциально просил соединить его с английским дипломатом Уайзом. Слуга Уайза ответил, что его хозяин еще спит и приказал не будить его ни при каких обстоятельствах. Ратенау сдался, усмотрев в развитии событий чуть ли не перст божий. Очевидцы рассказывают, что, когда Ратенау сидел уже в автомобиле, ему доложили, что звонит Ллойд Джордж, он, подумав, лишь махнул рукой: «Le vin est tire, il faut le boire!» — «Вино налито, надо его выпить!»
Через несколько часов Рапалльский договор был подписан...
На вилле «Реджио» — резиденция Факта — в срочном порядке собрались представители Англии, Франции, Италии, Японии, Бельгии, Румынии, Польши, Королевства сербов, хорватов, словенцев, Португалии. Восемнадцатого апреля девять этих держав направили резкую ноту канцлеру Вирту, требуя немедленного аннулирования Рапалльского договора. Газеты безумствовали. «Рапалло — несомненно самое серьезное мировое событие со времен перемирия 1918 года. Договор является по существу союзническим соглашением между Россией и Германией, — писала «Эко де Пари». — Франция должна ответить немедленным отзывом своей делегации из Генуи...» «Час действия настал! Пусть Германия не думает, что она извлечет выгоду из маневра, на который она решилась», — вторила «Матэн»... «В то время как союзники только обсуждают вопрос о признании Советского государства, Германия посылает в Москву своего посла» («Фигаро»)... «Этот договор является открытым тщательно обдуманным вызовом Антанте» («Таймс») «В Генуе наступило глубокое остолбенение» («Ревю де Монд»). И даже кадетские «Последние новости» поспешили подать свой голос: «Германо-советский договор — четвертая бомба большевиков в Генуе, еще один сюрприз Чичерина. Британский премьер должен считать свою игру проигранной... Генуэзский корабль получил пробоину».
Немцы готовы были уже уступить всеобщему давлению и снять свою подпись на договоре. Они обратились советской делегации с просьбой аннулировать соглашение, но получили решительный отказ. Двадцать третьего апреля, после еще одного совещания, канцлеру Вирту вновь была направлена нота. Барту грозил и негодовал. Но Ллойд Джордж но мог допустить закрытия конференции: провал в Генуе означал и его провал в Лондоне. Конференция продолжала свою работу. «Корабль» поплыл дальше. Советская делегация отвергла требования лондонского меморандума, но заявила о готовности идти на некоторые уступки, если Советская Россия получит экономическую помощь и признание де-юре. Советские предложения три дня обсуждались в комиссии экспертов, вызывая горячие дискуссии, которые ни на шаг, впрочем, не продвигали вперед дипломатические переговоры. Как не продвинул их и прием в честь глав делегаций, устроенный королем Италии Виктором Эммануилом на борту «Данте Алигьери», во время которого король, забыв про своих гостей, чуть не полчаса беседовал с Чичериным; ни банкет, который давал генуэзский муниципалитет в честь участников конференции; ни даже весьма конфиденциальная встреча Ллойд Джорджа с Чичериным, организованная незаметно для всех других (в том числе и для итальянских охранников, которых специально послали сопровождать автомобиль, отправившийся на прогулку) в небольшой таверне в горах над курортным городком Порто, где хозяйка-шотландка искусно готовила английские бифштексы.
Погода исправилась, теплый бриз дул с моря, небо вновь стало лазурным. Но встреча двух лидеров за завтраком, к сожалению, не вышла за рамки простой дипломатической беседы.
В мае работа конференции активизировалась. После ответа одиннадцатого мая советской делегации на меморандум союзников, отмечавшего, что это шаг назад по сравнению с совещанием на вилле «Альбертис», тринадцатого мая представители держав — участниц конференции собрались на очередное совещание, не пригласив советскую делегацию. Барту заявил с неколебимой решительностью: раз Советы не уступают, нам нечего тут делать. Газеты, состязаясь друг с другом, печатали сенсационные сообщения — все державы готовы исключить представителей Советской России из политической комиссии и обязать государства не заключать сепаратных соглашений с коммунистами. Наша делегация протестовала, характеризуя подобное поведение держав — участников мирной конференции как новую блокаду свободного и независимого государства. Шестнадцатого и семнадцатого мая политическая подкомиссия работала уже с участием советских представителей.
И сразу — новый инцидент!..
ИЗ СТЕНОГРАФИЧЕСКОГО ОТЧЕТА ГЕНУЭЗСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ
Четвертое заседание 1-й подкомиссии первой комиссии. 17 мая 1922 года. 18 часов 30 минут:
«Председательствует Шанцер (Италия). Присутствуют делегаты: от Великобритании — Ллойд Джордж, от Польши — Скирмунт, от Румынии — Братиану, от России — Чичерин, от Швейцарии — Мотта, от Японии — барон Гаяши и виконт Ишии.
Шанцер: Доводит до сведения делегатов, что г-н Факта, слегка занемогший, просил заменить его в качестве председателя подкомиссии. Он дает слово Чичерину.
Чичерин: Желает прежде всего выразить глубокое сожаление русской делегации по поводу столь про дол ж и тельного перерыва в работах 1-й подкомиссии в целом. Подкомиссия эта была создана для того, чтобы позволить представителям России и главных держав путем совместных обсуждений прийти к общих решениям. Однако вместо такого общего рассмотрения вопросов представители других держав выработали без русской делегации свой меморандум от 2 мая. Составленный таким образом, этот меморандум мог рассматриваться только как односторонний, не представляющий почвы для соглашения, на который русская делегация может ответить только подробным изложением своей точки зрения. Такой образ действий по отношению к спорным вопросам ни на шаг не двинет вперед их разрешения. Принимая во внимание сложность проблем, касающихся финансовых разногласие между Россией и другими державами, природы и размеров предъявленных к России претензий и выяснения свободных кредитов, имеющих быть предоставленными ей, русская делегация предложила учредить для этой цели смешанную экспертную комиссию, назначенную конференцией и включающую на основе полного равенства представителей России и других государств. Несмотря на это, русский вопрос был и на этот раз рассмотрен делегатами других держав в отсутствие России. Предложение этих делегатов сводится к назначению другими державами совершенно новой комиссии экспертов, а советскими республиками — своей особой комиссии. Таким образом, хотят созвать настоящую конференцию, но на основах, отличных от генуэзских. На Генуэзской конференции все европейские государства, в том числе и Россия и Германия, были представлены на одинаковых условиях. На предложенной будущей конференции представители других государств соберутся без России, затем будет учреждена другая комиссия из советских представителей. Комиссия других государств будет работать то совместно с последней, то самостоятельно. Русская делегация констатирует, что этот план отнюдь не согласуется с ее предложением. Эта система двух отдельных комиссий уже была применена в Генуе, и она-то явилась в значительной мере ответственной за недостаточность достигнутых результатов. Теперь предлагают принять ее для будущих переговоров. Подобный результат не отвечает, к сожалению, надеждам, возлагавшимся на Геную. Русская делегация заявляет, что она не может принять на себя ответственность за это новое предложение. Мы убеждены, что все нынешние участники подкомиссии сознают неудовлетворительность этой системы, и нам жаль, что в этом вопросе они уступили государствам, которые предложили эту процедуру... Русская делегация не желает, однако, из-за формального вопроса оставлять неиспользованным возможный путь к соглашению и заявляет, что Россия примет участие в предложенной конференции. Мы пришли в Геную с намерением работать сообща, невзирая на различие экономических систем, над воссозданием Европы, но вместо этого другие державы предпочли разделить конференцию на два лагеря, кредиторов и должников, и хотят применить эту самую систему в будущем. Мы сожалеем об этом, но признаем это как факт. Русская делегация в особенности возражает против исключения Германии из числа государств, долженствующих участвовать в назначенной комиссии... тем более что участие Германии имеет практическое значение в вопросе о кредитах России, не затронутом Рапалльским договором...
