Кто-то попытался помочь несчастным, другие суеверно отскочили прочь, говоря что-то о проклятом Крае миражей. Бенедикт в проклятья не верил, он бросился на помощь пострадавшим, скомандовав переместить их к воде. Ренард приблизился к нему и, пока Бенедикт, несмотря на крики и судороги солдат, пытался помочь им, прислушался к запахам и нахмурился.
— Странный запах, — прошелестел он. — Сладковатый…
Бенедикт за пару мгновений сообразил, в чем может быть дело, и, развернувшись, закричал, чтобы услышали все присутствующие:
— Берегитесь цветков! Они ядовиты!
Вероятно, эти трое несчастных, теснясь поближе к тени деревьев оазиса и к воде, раздавили цветки и отравились их ядом, даже не подозревая об опасности безобидных на вид белых бутонов.
Прежде Бенедикту никогда не доводилось видеть пустынные цветки Малагории. Он понятия не имел, что они собой представляли, и это незнание стоило ему трех потерянных людей. Спазмы мучили их еще около получаса, пока первая жертва яда не испустила дух. По группе разнеслось мрачное настроение, многие задумались, что Альбьир — по-настоящему опасный край, который никто из жителей материка не знает даже в теории. В том числе Бенедикт Колер.
Казалось, только теперь люди осознали, насколько рискованной была затея двигаться через Альбьир. Но поворачивать было поздно… да и некуда.
Когда пришло время сниматься с места, жаркое солнце пустыни начало палить еще сильнее, и трудно было поверить, что сейчас на Арреде зима. А еще труднее было представить, каков же Край миражей летом.
Бенедикт почувствовал, что его группа — называть это разномастное сборище отрядом у него не поворачивался язык — начинает слишком быстро терять боевой дух. Продвижение сквозь пустыню с тяжелыми телегами с припасами — дело не из легких. Бенедикт несколько раз ловил себя на мысли, что Бэстифар шим Мала не напрасно доверяет Краю миражей самостоятельно расправляться с врагами. Единственным, кто внушал уверенность на этом опасном пути, каким-то образом оставался Ренард Цирон. Целеустремленный, спокойный, ориентирующийся в незнакомом пространстве так, словно сама природа этого сурового края подсказывала ему верный путь. Казалось, Ренард не потел, не изнывал от жары, не уставал — или попросту не жаловался. Жалобы других членов группы то и дело доносились до Бенедикта, раздражая его и вызывая презрение. Какая-то фигура с рыжими волосами, мелькавшая в рядах воинов, отчего-то возвращала его мыслями к Адланне Колер. Несколько раз ему даже показалось, что рядом с ней он видит кого-то сильно походящего на очаровавшего ее данталли Ричарда Траумпа.
— Как-то здесь странно, — заметил Иммар, только больше раздражая своего командира. — Ноги еле несут. У тебя тоже так?
В голосе Иммара слышались нотки легкого испуга. Но чего он мог испугаться? Усталости?
Нашел время, — раздраженно подумал Бенедикт.
Его кто-то позвал, но узнать голос ему не удалось. Он потряс головой и понадеялся, что скоро это нытье закончится. Еще сильнее он надеялся, что мысли об Адланне, нахлынувшие так некстати, перестанут сопровождать его в этом походе. Возможно, дело в Аэлин Дэвери, которая напомнила ему покойную жену? Он не знал.
— Бенедикт?
Ему показалось, или его действительно снова окликнули?
Что-то будто туманило взор.
Рыжеволосая Адланна… Ричард Траумп рядом с ней — прямо здесь, среди воинов малагорской операции.
Бенедикт снова потряс головой, постаравшись избавиться от странного наваждения.
Успокойся, — скомандовал он себе. — Думай о деле. Сосредоточься. Скоро это нытье кончится, дай то боги.
Однако доносившиеся до Бенедикта голоса не стихали, а лишь набирали громкость. То тут, то там вспыхивали неразборчивые вскрики — сначала беспорядочные, больше похожие на выкрики, которые может издавать человек, внезапно запнувшись обо что-то. Но чем дальше, тем больше этих звуков становилось.
— С людьми что-то не так, — заметил Ренард на несколько мгновений раньше, чем сам Бенедикт понял, что по мере их продвижения по пустыне с людьми начинает твориться все больше странностей.
— Ноги… я не чувствую ног… они ведь не идут! — в ужасе воскликнул Иммар.
Бенедикт недоуменно посмотрел на своего подчиненного, ноги которого передвигались по песку — не без труда, но достаточно уверенно.
— Иммар, ты же… — начал Бенедикт, но тут же осекся. Лицо Адланны возникло прямо за плечом Иммара. Это было серое, наполовину разложившееся лицо покойницы, все еще обрамленное копной рыжих волос. За вторым плечом Иммара возник истекающий синей кровью Ричард Траумп. Покойники издали одновременный злобный смешок, и Бенедикт, вскрикнув, невольно отшатнулся от них. Ему показалось, что толпа людей — или покойников? Он уже не понимал, — сомкнулась вокруг него, готовая задушить.
— Нет… — прошептал Бенедикт. Он не ожидал, что вид покойников после деревни Ланкарта может произвести на него хоть какое-то впечатление, однако его вдруг захлестнул такой страх, какого он уже очень давно не испытывал. Хотелось выть, забившись в угол и закрыв лицо руками, или бежать.
Но куда?
С еще большим ужасом Бенедикт понял, что потерял направление. Пустыня запутала его, напустив на него мертвецов. Они почти исчезали, стоило лишь закрыть глаза, но как только веки поднимались, они возникали снова.
— Нет! — повторил Бенедикт свой отчаянный выкрик.
Чья-то рука тяжело опустилась ему на плечо.
— Закрой глаза, — скомандовал строгий шелестящий голос. — Иммар, ты тоже. Закрой глаза. Не открывай.
Бенедикт и без того держал глаза закрытыми, чтобы ужасные видения отступили. Иммар же поспешил немедленно последовать совету и тут же вздохнул легче.
— Кажется, я снова могу ходить, — пролепетал он. Из его уст этот беззащитный тон звучал особенно дико.
— Передавайте каждому, кто рядом, чтобы закрыли глаза. И закрывайте сами, — скомандовал Ренард.
Преодолеть страх с помощью закрытых глаз не удавалось довольно долго. Однако Ренард терпеливо ждал. Он снял свой пояс и по цепочке передал людям, чтобы они сделали то же самое, постепенно связывая и соединяя ремни в одну длинную путеводную нить. На это ушло больше часа — особенно сложно приходилось людям, везущим телеги с припасами, однако иллюзии и пугающие миражи ушли, стоило закрыть глаза.
Бенедикт, постепенно приведя чувства в порядок, понял, что миражи создавал газ, незаметно выделяющийся из почвы. Он сообщил об этом тем, кто находился рядом с ним и попросил разнести весть по остальным. Постепенно людям удалось взять себя в руки и сосредоточиться.
Ренард, дождавшись готовности «путеводной нити», осторожно натянул ее и, когда люди худо-бедно выстроились в цепочку, передал по ней команду следовать за ним, по возможности не открывая глаз. Бенедикт, идущий вторым, решался периодически проверять, исчезли ли миражи. Медленно — очень медленно — группа продвигалась вглубь пустыни. Лишь когда солнце начало клониться к закату, Бенедикт понял, что миражи исчезли. Это не означало, что они не появятся снова, однако на какое-то время опасность миновала.
Сверяясь с движением солнца, Бенедикт определил направление и понял, что каким-то образом — ловя ветер или следуя своей невероятной интуиции — Ренарду удалось не отклониться от нужного курса.
Поджав губы, Бенедикт приблизился к слепому жрецу и положил руку ему на плечо.
— Я был неправ, — вздохнул он.
— О чем ты? Ты довольно быстро взял себя в руки, — отозвался Ренард. Бенедикт хмыкнул. Ему показалось, что друг прекрасно понял, о какой неправоте он говорил, но, пожалуй, Ренард заслужил выслушать его признание, не додумывая.
— Я говорю о другом. Я о твоем участии в операции. Без тебя бы мы здесь не справились, и я был неправ, когда хотел не позволить тебе поехать сюда… — он помедлил. — И Киллиану, пожалуй, тоже. Возможно, его новые способности могли оказаться полезными.
Ренард невесело усмехнулся.
— Сейчас уже поздно об этом, — сказал он. — Нужно двигаться дальше. — Он сделал паузу и принюхался, будто пытался по запаху определить время суток. — Вечереет, — заключил он. — Скоро нужно будет делать привал. В темноте люди далеко не пройдут.
