— Надоели они мне, — продолжал Делов, и его цыганские глаза весело блестели… — Спрашивают, будто я сам царь — зачем мы тут? Ну я, к примеру, Попову отвечаю: ты столяр? Столяр. Значит, тебя ковать железо не заставят, ковать будет Серов из кузнечного… — Видя, что управляющий благосклонно улыбается, он продолжал балагурить дальше. — Лично я одного боюсь, вдруг задумано сделать меня министром по спиртоводочной части… — переждав смех, добавил — Откажусь, братцы, сразу же откажусь, ставить меня на такую должность все равно, что козу пустить в капустный огород. Всю эту промышленность в трубу пущу…
Видя, что управляющий и неизвестный штатский смеются вместе с рабочими, Делов обратился к угрюмому рабочему с обвислыми усами. Это был один из недавних крестьян.
— Ну а ты, Николай Бойков, чего пригорюнился? Боишься, что на войну отправят? Не боись, Николай Бойков. Там, говорят, полегче, чем на заводе, война-то не с утра до вечера, там пострелял малость и дрыхни себе в окопе… пока не убитый, конечно. А если убьют, тебе будет все равно.
— Отвяжись, — пробурчал Бойков и спрятался за спину товарищей.
— А сам-то войны не боишься? — Капитан Гримайлов решил прощупать балагура.
— Это я-то? — весело отозвался Делов, внимательно глядя в глаза незнакомцу. — А чего мне бояться? Я же отсрочку имею, а вообще-то у войны один горький момент — там могут убить ни за что ни про что. Верно я говорю?
Гримайлов усмехнулся:
— Там все же убивают не просто так, а в бою за. отечество.
— А какая разница уже убитому, за что он убит? — мгновенно спросил Делов и по тому, как незнакомый господин с лица озлился, понял, что надо остановиться. Сказал спокойно — Тут наши с завода… — он повел головой на окружавших их депутатов, — они вроде бы боятся, зачем привезли нас сюда. А я эту их боязливость высмеиваю как могу — ну, царь здесь живет, но почему же надо его бояться, если он нам отец родной и всей Руси государь? Разве я не правый в этом?
— В этом ты прав, — подчеркнув «в этом», ответил Гримайлов, но счел за лучшее разговор не продолжать и отошел в сторону. Но с этого момента он все время издали наблюдал за Деловым — что-то ему не нравился этот балагур… Выбрав момент, он спросил управляющего Станкова, что за человек этот Делов? Станков улыбнулся:
— Не беспокойтесь, мы кому попало звание мастера не даем… Из дворца прибыл адъютант царя — офицер в дорогой шинели с бобровым воротником, ему, видно, не понравился воздух в комнате, несколько утяжеленный от парадно смазанных сапог, он повел розовым носиком и, сделав широкий жест, пригласил всех следовать за ним.
Мастеровые шли за ним плотной кучкой, чуть впереди вышагивал важно адъютант, замыкали шествие управляющий Станков и капитан Гримайлов. Дорога до дворца была тщательно разметена от снега и посыпана песком. Сияло холодное солнце, белый снег слепил глаза. Дым из труб Александровского дворца поднимался к блеклому небу синими свечами. Зима здесь была по особому нарядная.
Все ближе было приземистое здание дворца, над которым лениво реял трехцветный стяг романовской России. Поначалу шли прямо к колоннадному подъезду, где были установлены непонятные скульптуры, но потом свернули и обошли дворец сбоку — там, в торце здания, был так называемый фельдъегерский вход.
С солнца войдя в вестибюль, депутация, наткнувшись на слепой сумрак, невольно остановилась, тесно сгрудилась. Скоро, однако, пригляделись. Их пригласили раздеться. Дворцовые слуги, стоявшие у стен вестибюля, рассматривали их почти испуганно, просто им трудно было поверить своим глазам: во дворце — рабочие! А они, меж тем, гости царя, а это значит, надо принимать от них одежду и отвешивать положенные поклоны. И они кланялись, но что-то не очень усердно и будто стесняясь друг друга.
Депутацию провели в небольшой так называемый Угловой зал, стены которого были обиты малиновым шелком. В глубине зала стоял стол на гнутых золоченых ножках, за ним — кресло с высокой спинкой, увенчанной двуглавым орлом. Позади кресла — высоченные белые двери, по бокам которых замерли солдаты-преображенцы.
Депутацию выстроили в середине зала двумя шеренгами, чуть впереди встал управляющий заводом Станков. В это время под потолком вспыхнули яркие люстры — зал будто затопило солнечным светом. Вот когда депутаты оробели всерьез, стояли недвижно, напряженно смотрели, что делалось вокруг. Из боковой двери в зал вошел престарелый чин в расшитом золотом мундире — это был министр двора Фридерикс. Он положил на стол какие-то бумаги, оглядел зал, скользнул невидящим взглядом по шеренге депутатов и ушел, осторожно ступая гнущимися ногами. А когда он только возник в проеме высоченных дверей, депутаты подумали — царь. Даже дыхание задержали, но быстро опомнились — больно староват и непохож вовсе. Через боковые двери в зал вошли министр внутренних дел Хвостов и рослый генерал в голубом мундире — это был начальник охранного отделения Глобачев. Генерал стал у стены, а Хвостов приблизился к депутации.
— Господа депутаты, — сказал он негромко. — Сейчас наш государь-император всея Руси соизволит принять вас. Его величество изъявил монаршее желание поговорить с вами, но вы уж постарайтесь не утомлять государя и поберечь его драгоценное время.
Хвостов вернулся к генералу Глобачеву и стал рядом с ним.
Тотчас снова медленно открылись высоченные двери позади стола, и в них появился царь в скромной полевой форме полковника, без всяких орденов. Он прошел мимо стола и остановился в нескольких шагах перед депутацией.
— Здравствуйте, господа, — еле слышно произнес Николай с растерянной улыбкой и оглянулся на стоявшего позади него генерала — то был начальник его личной охраны жандармский генерал Спиридович.
Управляющий заводом Станков негромко, в тон царю, ответил:
— Здравия желаем, ваше величество. — Он оглянулся на депутацию, и мастеровые нестройно произнесли:
— Зрав… ва… величество…
Станков выпятил грудь и уже громче сказал:
— Многие лета вам, ваше величество!
Царь переминулся с ноги на ногу и повернулся к Хвостову, точно спросил у него — дескать, что же дальше? — и потом заговорил тихим, глуховатым голосом:
— Нелегкие дни переживает теперь наша отчизна. Злой и коварный враг ведет против нас постыдную войну, и доблестные сыны отчизны, ваши братья, с оружием в руках, с тем оружием, которое вы куете, отстаивают честь и величие России, нашей матери-Родины. Я знаю, вы все хорошо работаете, а это значит — вы хорошо сознаете свою братскую ответственность перед нашими славными воинами. Спасибо вам за это… — Царь говорил, не смотря на депутацию, а чуть повернувшись вправо, к окну, за которым медленно падал снег…
Царь вздохнул и продолжал:
— Все истинные россияне понимают, что победа над врагом в общей битве рука об руку с нашими доблестными союзниками есть то главное, ради чего мы все живем и ради чего помирают россияне на фронтах войны, а в тылу утраивают свои усилия, которые… — Царь запнулся, он всегда путался из-за этих «которые» и сейчас не знал, как окончить эту длинную фразу, и вдруг сердито заключил — Без победы нет у нас будущего… — и, решив уточнить, добавил — Грядущая победа не за горами, и все наши усилия даром не пропадут… — Он помолчал и тихо произнес — Спасибо…
Царь отступил на два шага назад. В это время управляющий Станков сделал шаг вперед, прокашлялся и заговорил округлым рокочущим баском:
— Ваше величество, государь наш! Мы пришли к вам выразить великую любовь и веру в вашу отеческую и государственную мудрость, чтобы сказать вам о нашей беспредельной преданности вам и престолу. С этой любовью и верой мы работаем во имя нашей грядущей победы над коварным врагом. Трудовой люд нашей великой державы с величавым спокойствием встречает все испытания времени, и никакие трудности не согнут нашей воли и веры. С этим твердым заверением мы и пришли в ваш дом. Примите же нашу коленопреклоненную любовь и преданность, а в память о нашей встрече соблаговолите принять от нас символический подарок… — Станков оглянулся назад, и кто-то из депутации передал ему вылитую из чугуна фигурку кузнеца с занесенным над наковальней молотом. Тотчас впереди царя возник начальник личной охраны монарха генерал Спиридович, который взял подарок и, бегло показав его царю, унес и поставил на стол.
— Спасибо… спасибо… — поклонился царь и, выпрямляясь, сказал — Ваши слова запали мне в душу. Замечательные слова. Они тем более трогают меня, что именно на вашу среду мне нередко указывают, что там полно неверных и жаждущих смуты. Теперь я вижу, как далеко это от истины. Со своей стороны, я заверяю вас, что как я, так и мое правительство — мы будем неустанно заботиться о ваших интеросах и благодарно наблюдать ваш честный труд во благо отечества. Спасибо…
