Однако, к четырнадцати Алешиным годам, ситуация начала небыстро, но самым прискорбным образом, изменяться.
- Недостаток гемоглобина в крови, - сказал врач. - Избыток порфиринов в моче, кале, подкожной жировой клетчатке. Железодефицитная анемия, - сказал врач, - Железосодержащие препараты, переливание крови, усиленное мясное питание, избегать ультрафиолетовых лучей, - сказал врач.
- Порфирия - это наследственное изменение генов, мутация, - сказала мама, - Когда-то, это должно было проявиться неизбежно. - Ты можешь объяснить мне это простым языком? - спросил Алеша, - Раз уж я должен с этим жить. - Могу, - усмехнулась мама, - Кто-то из наших с тобой предков побаловался со своей сестричкой. Ключевое слово здесь - кровосмешение - в буквальном смысле этого слова. У нас общая кровь, теперь я буду вынуждена давать свою кровь тебе и смешивать ее с твоей, чтобы ты не умер. - А кто дает кровь тебе? - Ее давал мне мой родственник, пока я не научилась выживать сама. - Кто этот родственник? - Не имеет значения. Все порфирогены на свете - родственники. - Я порфироген? - Ты порфироген. И ты будешь кормить кого-нибудь другого, когда придет твое время. - Когда все это началось? - Очень давно и длилось долго. - Кровосмешение? - Кровосмешение. - Алеша замолчал и опустил голову. Он был еще недостаточно взросл, чтобы задать вопрос, который вертелся у него на языке. - Ты все узнаешь в свое время, - усмехнулась мама, - А пока тебе достаточно знать, что пуповина, которая соединяет нас, еще не оборвалась, ты только готовишься к рождению. - Что будет, когда она оборвется? - Ты либо научишься дышать воздухом жизни, либо будешь дышать воздухом смерти. - Что это значит? - Жизнь. Или сумасшествие. Состояние ниже животного. Ад. - Я все равно тебя не понимаю. - Порфирия, - сказала мама, - Это проклятие и благословление, такое же, как и состояние человека. - Как это может быть проклятием я благословлением? - удивился Алеша. - Из этого состояния можно подняться выше уровня человека и можно опуститься ниже уровня животного, - сказала мама, - Существо, которое рождается с мозгом человека, не может выжить без чьей-либо заботы и никогда не станет человеком, если до пяти лет будет лишено общества себе подобных. Из котенка в любых условиях вырастет кошка, а из щенка всегда вырастет собака, даже если их воспитывал человек или свинья. Но человек - это единственное существо на планете, которое не превращается гарантированно во взрослую особь того же вида. Человеческий мозг - это таинственная субстанция, в которой может быть отпечатана сущность чего угодно, например - волка или обезьяны. Что и происходит, если человеческого детеныша воспитывают животные. Но в этом случае неиспользованная часть мозга превращается в раковую опухоль, которая давит это несчастное существо и опускает его ниже уровня - волка или обезьяны. У него нет чистых инстинктов животного, и оно лишено человеческого интеллекта. Это - больное животное, не способное жить долго, таких примеров науке известно достаточно, а вне науки их было, и есть - намного больше. - Но как это связано с порфирией? - спросил Алеша. - Так же, как состояние человеческого существа, воспитанного животными, связано с состоянием человека, - терпеливо ответила мама, - Человек использует не более 10% от мощности своего мозга. Остальное давит его. С этим связано все то, что человек называет своей жизненной борьбой - агрессия, страх, неудовлетворенность, болезни и смерть. Человек живет в черном аду своих 10%, не сознавая этого. А если начинает осознавать, то уходит в смерть или превращается в демона. Но иногда стечение обстоятельств размывает почву у него под ногами, и непосильный груз придавливает его еще ниже – в красный ад порфирии – и одновременно он пробивает головой собственный потолок своих десяти процентов. Теперь он – вне пространства человека, ноги его горят в огне, а голова – в ледяной стратосфере небес. – Как это возможно? – спросил Алеша, невольно подбирая ноги. Он не все понял, но был глубоко обожжен весьма натуралистическими метафорами матери. - То, что формирует человеческий мозг, - сказала мама, - Родом не с этой планеты. Эта таинственная сущность, именуемая генетическим кодом - ангел, воспитанный животными, существо, сформированное, чуждой ему биосферой Земли. Ему просто не требуется вся его мощь для того, чтобы быть человеком. А то, что называется человеком - развалится на куски, если эта мощь проснется внезапно. Поэтому, она прожигает его постепенно, и ей нет никакого дела до страданий тела, в котором она живет. А тело за миллионы лет эволюции привыкло к дискомфорту и ощущает его, как неизбежные тяготы жизни. Правда, некоторые, - мама усмехнулась, - Особо тонко сформированные натуры, лезут в петлю от этих тягот, но миллионы живут себе - и ничего. Кто знает, сколько миллионов лет еще понадобится ангелу, чтобы прорасти и расправить крылья. Но, в каком-то отдельном случае и в некие отдаленные времена стечение крови, смешение обстоятельств и чей-то промысел, выдернули ангела за крылья - и он начал ими размахивать, брызжа во все стороны кровью. На этот случай, эволюция или кто-то еще, запасли надежный предохранитель - порфирию, преследующую и уничтожающую всех, на кого капнуло. Но, поскольку, голь на выдумки хитра, - мама успокаивающе похлопала Алешу по плечу, - Она выучилась предохраняться от предохранителя, пользуясь при этом процентами с кровью заработанного капитала. - Как? - жадно спросил Алеша. - Стоя на собственной голове и плюя оттуда в адский огонь, созданный создавшим предохранитель. - Я тебя не понял, - растерянно сказал Алеша, запутавшийся в метафизических метафорах. -И не надо меня понимать, - улыбнулась мама, -Всему свое время. А сейчас тебе достаточно знать, что я с тобой, и тебя не брошу. Выпей половину стакана вина, ничего не бойся и иди спать - все будет хорошо.
На следующий день мама сказала, - Сегодня, Алеша, мы поедем в монастырь, и я познакомлю тебя с одним человеком. -Он священник? -Иеромонах.
Отец Аристарх оказался изящным мужчиной, лет пятидесяти, весьма элегантно выглядевшим в своем черном облачении, оттенявшем белизну рук и лица, слишком бледных, пожалуй, от многих часов, проведенных под толстыми сводами монастырской библиотеки. У него была короткая, черно-седая борода и ярко-зеленые глаза, его блестящие волосы были схвачены на затылке черным, шелковым шнурком.
- Сегодня, тебе предстоит узнать кое-что о себе самом, молодой человек, - сказал отец Аристарх, разливая в бокалы черное вино. -А почему вы не называете меня “сын мой”? -осмелился спросить Алеша, уже имевший опыт общения с духовными лицами. Отец Аристарх рассмеялся, сверкнув белоснежными зубами, - Потому, что не хочу навязывать тебе свое отцовство. Мы все здесь, -он обвел красивой рукой сводчатое помещение, сплошь уставленное книжными шкафами, - Братья и сестры. -Вы имеете в виду, Эпикура, Сапфо и Аристотеля? - замирая от собственной смелости, спросил Алеша, обладавший великолепным зрением. Отец Аристарх остро глянул на него сквозь бокал, темным рубином вспыхнувший в луче солнца, падавшем из узкого окна, - И их тоже. Тебя удивляет подбор книг в монастырской библиотеке? -Какое я имею право удивляться? -ответил Алеша, опуская глаза. Отец Аристарх посмотрел на Алешину маму, - Ваш сын умен и куртуазен. -У него хорошая кровь, - улыбнулась Алешина мама.
- Как ты думаешь, - спросил отец Аристарх, - Каков самый интимный способ, которым человек может общаться с окружающей средой? -Дыхание, - не задумываясь, ответил Алеша. -Тепло, - согласился отец Аристарх, - А еще? - Принятие пищи, - подумав, ответил Алеша. -Еще теплее, - кивнул отец Аристарх, - А еще? -Секс? -слегка смущенно попробовал угадать Алеша. -И это правильно, - сказал отец Аристарх, - А что получится, если объединить все три способа? - Алеша покраснел и бросил взгляд на маму. Отец Аристарх усмехнулся, - Это очень близко к тому, о чем ты подумал, но еще интимней. Что это? - Алеша покачал головой, - Не знаю.
Отец Аристарх медленно отпил глоток вина и поставил бокал на стол. - Знаешь. Ты просто забыл. И сейчас мы с тобой вместе доберемся до ответа. Этот ответ находится в очень отдаленных временах, но всегда присутствует в каждой капле нашей с тобой крови. В те времена человек не имел орудий, чтобы бороться с окружающей средой. Но тогда, так же, как и сейчас, у него не было клыков и когтей и не было пищеварительного аппарата, приспособленного для усвоения травы, корней или коры деревьев. Чем может питаться существо, которое не может догнать зайца и не может пробить шкуру носорога своим кремневым рубилом? - Оно может питаться падалью, - ответил Алеша. - Падалью и экскрементами других животных, - кивнул отец Аристарх, - Но для этого оно должно стать совершенно безвредным для этих, других, животных, как гриф. Оно не должно составлять конкуренции хищникам, его не должны бояться больные или умирающие животные. Оно и стало таким, оно нашло свою экологическую нишу и безбедно сидело в ней в течение множества лет, и многие из его потомков, - отец Аристарх усмехнулся, - Не избавились от привычки поедать кал и по сей день. Но какой-то катаклизм сдвинул земную ось, и большая часть планеты превратилась в суровую пустыню, большую часть года покрытую снегом, бесчисленные стада животных прекратили питать падалью трупоедов, и грифы улетели в Африку, а человек остался сидеть в своей клетке, со своей прежней неспособностью к охоте, теперь еще и запертый генетически закрепленным запретом на умерщвление животных. Где же был выход? Где? - У него не было запрета на умерщвление себе подобных, - сказал Алеша. Отец Аристарх посмотрел на Алешину маму и медленно покивал головой. - Голь на выдумки хитра, - улыбнувшись, сказала Алешина мама. Отец Аристарх вернул взгляд к Алеше, - И не было другого выхода. Начав с поедания трупов умерших сородичей, человек перешел к охоте на живых. Человек оказался единственной доступной дичью для человека, вооруженного дубиной и каменным топором. В условиях арктической пустыни человеческое тело оказалось единственным источником питания для существа, не умеющего питаться мхом. Вот так, - отец Аристарх печально поднял брови, - Человек научился сливаться душой и телом со своими братьями и сестрами самым интимным образом и с далеко идущими последствиями. Он стал единственным существом на планете, состоявшимся благодаря адельфофагии - систематическому питанию особями своего вида. Таким жестоким путем пошла эволюция или еще кто-то, чтобы создать разум, вырвав человека из цепи, идущей от Солнца и соединяющей все живое, от травы до обезьяны, но прерывающейся на человеке. Паук не претерпел никаких изменений от начала мира, кистеперая рыба существует рядом с селедкой, большинство видов животных за миллионы лет не проявили ни малейших признаков эволюции, и обезьяна не собирается стать разумной. Не человек, замкнутый на самом себе собственным пищевым циклом, оказался в условиях беспрецедентной, внеприродной, внутривидовой борьбы за кусок мяса из собственного тела и был вынужден развивать и оттачивать особое оружие для войны с себе подобными. - Интеллект? - спросил Алеша. - Пока еще нет, - ответил отец Аристарх, - Но то, что послужило базой для интеллекта. Льву не требуется ничего такого, чтобы поймать антилопу, и бабуин не нуждается в изысках, чтобы ускакать от леопарда, но человеку, который охотится на человека, нужна особая оснастка, чтобы не попасть в желудок к своей дичи - любовь к ней. - Вы шутите? - неуверенно улыбнулся Алеша. - К сожалению, нет. Только не забывай, что мы говорим не о Ромео и Джульетте, а о первобытном адельфофаге, который охотится на себе подобного. Его разум находится в зачаточном состояния, но его инстинкты развиты, как у животного. Как животное, он имеет два базовых инстинкта - пищевой и половой - из которых вырастают все остальные. Как животное, он испытывает страх, ярость, агрессивность, похоть - и множество других эмоций, возникающих на почве инстинктов. Как животное, он чувствует эмоции другого адельфофага и реагирует на них. Они в равных условиях. Заметь, что речь идет не о схватке двух первобытных мачо, речь идет о пище - вот о чем идет речь. Охотник не может допустить, чтобы дичь просто убежала. И не может допустить, чтобы дичь превратилась в охотника. Кто станет едоком, а кто - пищей? Это зависит от того, кто сможет скрыть свой агрессивный комплекс и продемонстрировать приязнь на понятном для обоих языке - языке эмоций. Оба адельфофага уже имеют комплекс добродушия, генетически закрепленный в те времена, когда они были пожирателями падали. Теперь пожрет тот, кто сумеет превратить средство маскировки в оружие. Тот, кто сумеет наложить на этот комплекс агрессивность хищника - и задушить противника в своих объятиях. - Вы говорите о чем-то вроде гипноза? - спросил Алеша. - Я говорю о природе любви, - усмехнулся отец Аристарх, - Адельфофаг не может загипнотизировать адельфофага так, как змея гипнотизирует кролика - они оба принадлежат к одному виду и обладают одинаковым психическим аппаратом. Победит тот, кто сумеет использовать свой аппарат так, чтобы воздействовать на соответствующий аппарат противника. Тот, кто на почве полового и пищевого инстинктов сумеет вырастить из своего комплекса безвредности цветок любви, утаив в ном ядовитое жало. Тот, кто научится любить. - Но что толку от такой победы? - озадаченно спросил Алеша, - Они же все сожрут друг друга внутри своего пищевого цикла. - Отец Аристарх посмотрел на Алешину маму и поиграл бровями. Алешина мама улыбнулась. Отец Аристарх повернулся к Алеше, - Вот ты и закончил этот цикл. Сам. Ты уже понял, что из второй эволюционной ловушки, в которую попал человек, должен был существовать выход, если мы дожили до сегодняшнего дня. Популяция, замкнутая на себе пищевым циклом, развивает любовь, как средство охоты и на основе любви развивает социальность - как средство сдерживания особо пылкой любви. Адельфофаги не могут существовать друг без друга, их непреодолимая любовь к ближнему легла в основу всех человеческих институтов - она создала этот мир. - Нет повести печальное на свете... - сокрушенно сказал Алеша, и все расхохотались. - Шекспир мог бы написать поваренную книгу, - заметил отец Аристарх, отсмеявшись и утирая набежавшую слезу, - Повесть о человеке - это история адельфофага, которую он начал писать каменным топором на черепе своего ближнего, и пишет по сей день другими средствами - только теперь он уже не употребляет в пищу его мясо. Ну, почти не употребляет. - Но причем здесь я? – осмелился слегка возмутиться Алеша, - Вы же обещали рассказать мне что-то обо мне самом. – Разве? - отец Аристарх удивленно поднял брови, - Что я могу рассказать о тебе, чего ты не знаешь сам? Но, я вижу, ты умеешь получать по векселям, молодой человек. И постепенно я верну тебе то, что уже принадлежит тебе по праву. А пока, - он встал и, легко поклонившись Алешиной маме, повернулся к Алеше, - Допей, пожалуйста, это прекрасное вино и разреши мне откланяться, - он усмехнулся, - до следующего цикла.
