Муха забегает на пять секунд на кухню, наливает две стопки водки, показывает большой палец и убегает в комнату. Время тянется медленно. Голова кружится все сильнее, глаза уже слезятся от сигаретного дыма.
— Слышь, может, подготовимся? — толкает меня в бок Иван.
— В смысле? — не понимаю я.
— Ну, в смысле, разогреемся. Чтоб сходу стоял короче.
— Че, прям здесь что ли?
— А где еще?
— Иди в туалет и разогрейся.
— Да как-то одному неохота.
— Ну вы и дебилы… — ржет Гвоздь — Идите, вон, в комнату разогрейтесь, при мне тут не надо хуями размахивать.
Иван уходит в комнату, я секунду думаю и иду за ним. За стенкой слышно ритмичное поскрипывание дивана. Муха работает как паровоз. Мы садимся по разным углам комнаты, достаем и начинаем работать руками. Друг на друга не смотрим.
Я закрываю глаза и пытаюсь представить Леру. Вместо нее в кадр упорно лезет то Памела Андерсон, то Вика из десятого. Иван громко пыхтит. Мешает, сука. Я настраиваюсь на Памелу, стараясь не слышать Ваню и то, что происходит в соседней комнате.
Памела-проказница делает всякое, от чего у меня стоит как каменный. Я увлекаюсь и не выдерживаю. Малофья брызгает на пол белой слюной. Блядь! Муха убьет за такое. Стараясь не мешать Ване, левой рукой нахожу какого-то пыльного зайчика из советской коллекции игрушек и размазываю густые пятна по линолеуму. Пятна отчего-то не торопятся исчезать. Я отчаянно растираю их, Ваня не обращает внимание. Наяривает себе, как на гармошке.
Еле успеваю избавиться от пятен, как в комнату заходит Муха.
— Ну че, я закончил. Давайте следующий быстрее. Она там уже нервничать начинает. Говорит, что домой хочет. Надо быстрее, пока она не снялась.
Иван с трудом заталкивает свое оружие в штаны и уходит, неловко передвигая ногами, как утка. Меня сильно тошнит. Все трусы мокрые. Стараюсь спрятать советского зайчика среди другого барахла. Он прилично испачкался. Слава богу, Муха ничего не замечает. Идем на балкон. По дороге захожу в ванную, ссу и тщательно подмываюсь. Скоро моя очередь.
Выкуриваем по две сигареты. Осталось еще две. Пока нас не было, Гвоздь насинячился в одну каску и уснул прямо на кухонном столе, обняв голову руками. Литровая бутылка “Пять озер” победоносно возвышается около раковины. Осталось меньше половины. Просто развести водой уже будет палево.
В голове у меня туман. Шатаюсь. Муха выглядит уставшим. Я сажусь на табуретку рядом с Гвоздем, опираюсь на стенку и закрываю глаза. Начинаются вертолеты. Тошнит жестко. Бегу в ванную, становлюсь на колени, засовываю два пальца глубоко в горло и долго блюю. Голова трещит, глотка болит, в ванной начинает нешуточно вонять. Засовываю голову под ледяную воду. Вроде получше. В дверь начинает ломиться Иван.
— Открывай давай! — шипит он — Пропустишь свою очередь, ща Гвоздь очухается и еще раз пойдет.
Открываю дверь, забегает Ваня, правой рукой зажимая спадающий гондон. Торопливо стягивает его, включает кран и набирает полную резинку воды. Гондон становится похож на небольшую водяную ракету.
— Т-ты это нахуя делаешь? — еле ворочу языком.
— Как, нахуя? — удивляется он — Чтобы проверить. А вдруг он порвался или дырявый был? Вот, видишь — завязывает он ракету узелком и сжимает — Вода не вытекает — значит все заебись. Вся сперма осталась внутри.
— Вижу, вижу… Ты че так быстро? Я думал, ты дольше будешь…
— А чего там тянуть? Сунул-вынул, поработал тазом — вот и все дела. Проще, чем на физре. Ты вообще собираешься идти? А то я могу еще раз сходить.
— Собираюсь — собираюсь…
Вываливаюсь из ванной, с трудом сохраняя равновесие. Боковым зрением вижу Гвоздя с Мухой. Они нашли какую-то хавку, разогревают воду в кастрюле. Пельмени, наверное. Жрать хочется.
Иду в дальнюю комнату как во сне. Коридор то сужается, то расширяется. Меня шатает, стены стараются ударить в плечо. Уворачиваюсь от одной, но другая больно атакует справа. Шершавые доски на полу норовят укусить за ногу.
Захожу в комнату, чуть не разбив стеклянные створки. Нещадно кружится голова. За окном уже потемнело, и Муха включил в комнате свет. Вместо люстры с потолка раскачивается обычная лампочка, наполняя комнату ярким желтым светом, бьющим прямо в глаза. Лера лежит на полу в одних трусах и стеснительно прикрывается лифчиком. Трусы у нее белые, простые, но загорелые ноги выглядят лучше всего, что я когда-либо видел. Загар, видно, с лета еще не сошел. Я вот уже белый как поганка.
— Привет — улыбается она — Ну ты уже что-то совсем хороший.
— Да, от водки этой дало — стараюсь говорить бодрее. — Может, паленая была. Но это так, временный эффект, вообще водка — классная.
— Да ну. Ничего классного. Хорошо, что я много водки не пила. Жалко, вино кончилось. От вина ведь совсем другой эффект…
— А чем другой? — стараюсь незаметно лечь рядом. Получается не очень. — Как-то сильно отличается что-ли?
— Конечно, ты что. Очень сильно отличается. Вино — оно веселья что ли больше дает… — закатывает она глаза — А водка — очень сильный напиток, от него крышу напрочь сносит.
— А мне нравится, когда крышу напрочь сносит! — осторожно приобнимаю я Леру за плечо.
— Ага… — улыбается она.
Молчим секунд пять, я достаю сигарету.
— Будешь курить? — спрашиваю.
— Давай — с радостью соглашается она. — Курить мне нравится. Есть какой-то кайф от всего этого процесса. Достаешь сигарету, прикуриваешь, пускаешь дым… Смотри, я колечки умею делать.
— Да ну — затянулся я.
— Да! Вот. Смотри внимательно.
Лера серьезно сжимает накрашенные губы в форме ануса и начинает выпускать колечки. Не очень профессионально, но для телки — потянет. Овальной формы дым расплывается по комнате.
— Хочешь, я тебе реальные колечки покажу?
— Давай.
— Учись — я мощно затягиваюсь и начинаю выпускать профи-колечки. Сначала маленькие, но четкие. Затем — все больше и красивее. Мои колечки расплываются в окружности. Комната вся наполняется дымом.
— Научить? — спрашиваю.
— Ага.
— Закрывай глаза.
— Зачем?
— Закрой, потом узнаешь.
Лера закрывает глаза, я откладываю сигарету в пепельницу, мгновенно обхватываю ее загорелое тело и начинаю облизывать губы. Помада уже почти расплылась, и я стараюсь не думать, что тут недавно были губы всех моих друзей. Наваливаюсь всей тяжестью и пытаюсь расстегнуть лифчик. Получается неважно. Упорствую. Не отстраняется. Под натиском лифчик все-таки сдается и падает на пол. Мацаю груди — небольшие, но упругие. Сильные ноги, крутые бедра, сейчас — сейчас…
Класс.
Сосемся минут пять, я уже всю ее искусал. Пора — думаю.
Прибор мой уже начинает вставать, но как-то робко, неуверенно. Правой рукой из заднего кармана достаю гондон, отлепляюсь от Леры. Пытаюсь надеть, но мой дружок его как будто боится. Сразу падает. Я пыхчу, обвиваю Леру еще два раза, но все безуспешно. Я подбадриваю его свободной рукой, пытаюсь представить Памелу. Бесполезно. Как только я отрываюсь от Леры, мой хуй становится вялый как желе. Что за напасть? Почему именно сейчас, Господи? Я сажусь и закуриваю. На Леру стараюсь не смотреть.
— Извини. Что-то не получается… — говорю куда-то в сторону — Наверное, от алкоголя. Так-то я нормальный, ты не подумай, у меня уже было.
— Да не волнуйся — хрипло отвечает она и тоже закуривает — Всякое бывает. Ты, главное, в голову не бери. Можем просто поговорить.
— Давай. Просто поговорим. А ты чем вообще занимаешься?
— В смысле?
— Ну, в каком универе учишься? На кого? Работаешь где-нибудь?
— Конечно. Уже почти отучилась на товароведа в аграрном. Сейчас диплом пишу и на заводе подрабатываю.
— Ммм… Кем?
— Товароведом.
— А, понятно. И как? Интересно?
— Ну так, в принципе интересно. Сейчас, правда, немного платят, а когда на полную ставку выйду — там уже нормально должно быть. А ты на кого хочешь учиться?
— Да не знаю еще. На экономиста, наверное. А, может, и на инженера. Как вступительные сдать получится.
— Понятно.
Молчим секунд тридцать. Одеваемся и курим. Друг на друга не смотрим, как будто из театра вышли только что.
— Пойдем, на кухню, наверное — предлагаю — Там пацаны заждались уже. Выпьем еще по одной.
— Ага, ты давай, иди, а я сейчас в ванную забегу — тушит она сигарету.
В комнате уже топор можно вешать. Голова все еще кружится, но уже не так сильно. Я открываю окно, врывается ветер. Отлично, как раз нужно проветриться. Жадно вдыхаю холодный воздух. Лера удаляется в сторону ванной, а я иду на кухню.
Пацаны бухают и бухают жестко. От литровой бутылки осталось максимум грамм сто пятьдесят. Пахнет съеденными пельменями. Трэш и угар.
— Ага — орет проснувшийся Гвоздь — Чемпион вернулся?
— Вернулся — вернулся… — неохотно отвечаю.
