— Поприветствуем наших гостей из столицы — едва успевает произнести парень, как его голос утопает в хоре пьяных визгов.
— Ру-ста-ве-ли! Ру-ста-ве-ли! — кричит толпа.
На сцену выходит несколько человек. Какие-то мужики в черных кожаных куртках и черных туфлях. Широкие, небритые морды. Телка впереди меня визжит, как резаная и прыгает изо всех сил. Ее волосы попадают мне в лицо, ничего толком не видно. Мужики берут микрофоны и начинают что-то туда начитывать. Громко резонируют колонки, оглушая всех в зале. Все орут еще больше, слова мужиков разобрать просто невозможно.
Что за хуйня, думаю я. Что за черные кожаные куртки? Что за побитые туфли? Где широкие штаны, где банданы на голове, где баскетбольные майки размера икс — эль?
Группа Многоточие оказалась бандой пьяных взрослых мужиков. Я один раз видел таких у отца на заводе. Они сидели на корточках на заднем дворе, что-то мычали и пили бормотуху. Меньше всего они были похожи на Децла и рэперов из телевизора. Да и хуй с ним!
Мое разочарование длится минуты две, дальше меня укачивает толпа, я расслабляю все мышцы, забиваю на суетливую телку впереди и начинаю орать текста как бешеный. Вскидывать правую руку вверх неудобно, и я просто качаюсь в ритм толпе, прижав руки к телу, как мумия. Текста я знаю наизусть, музыку не слышно, но она играет в моей голове. Я закрываю глаза, раскачиваюсь, стараясь не упасть на пол и ору куплеты, что есть мочи. Вот это концерт! Меня хватает где-то на полчаса, дальше руки и ноги уже немеют, и я начинаю выкарабкиваться из этого ада. Все смешалось. Толпа настолько плотная, что путь обратно занимает минут пять. Останавливаюсь почти у выхода и смотрю на Многоточие издалека. Взрослые мужчины и под ними беснующаяся толпа. Играет хит. “В жизни так бывает”. Руставели поет в микрофон, весь зал неистово подвывает.
Выхожу на улицу. Стемнело. Вокруг входа стоит еще человек пятьдесят, я отхожу в сторонку. Достаю сигарету и закуриваю. Стараюсь курить неторопливо, большими затяжками. Никотин мягко пробирается внутрь меня. Я не выпускаю сигарету изо рта и не стряхиваю пепел. Скашиваю глаза вниз и внимательно смотрю, как накапливается сгоревший табак, тлеющая бумага медленно подбирается к моим губам.
Мне хорошо и очень спокойно. Пот осыхает на теле. Внутрь идти не хочется. Но надо найти Муху и ехать домой. Уже достаточно поздно. Захожу внутрь, толпа немного успокоилась. Я обхожу линию фронта туда — обратно, ищу Муху, ищу его нелепую рэперскую кофту. Здесь почти все такие. Муха в толпе — это иголка в стоге сена.
Напротив сцены, в глубине зала — барная стойка. Денег у меня нет, но это единственное место, где можно прислониться спиной и дождаться конца.
Встаю у бара и смотрю на сцену. Зрение у меня слабое — почти минус три. Издалека ничего не видно. Черные расплывающиеся пятна. Я нахожу какой — то стул и присаживаюсь на него. Дождусь здесь, решаю я. Принимаю удобную позу и засыпаю, как бы на мгновение. Такое бывает, если много выпить. Люди вокруг ходят, разговаривают, заказывают напитки, концерт подходит к концу, а у меня в голове все смешалось в какое-то большое музыкальное море. Море шумит, грохочут его приливы и отливы, плещутся дельфины и форели, тарахтят моторные лодки.
Кто-то резко хлопает меня по плечу. Я распахиваю глаза и вижу физиономию охранника. Его лицо похоже на огромный кирпич.
— Тебе плохо? — громовым голосом спрашивает охранник.
— Все хорошо — отвечаю я, и живо вскакиваю на ноги — Все хорошо.
Выхожу на улицу, снова закуриваю и стою у двери. Секундный сон отлично прочистил голову, она немного потрескивает, но, в общем, состояние — ничего. Жить можно. Я скуриваю три сигареты подряд и пялюсь на охранников. Они молча сидят и не двигаются. Охранники — истуканы.
По одному начинают выходить люди. Концерт закончился. Все потные, бухие, с раскрасневшимися лицами. Все счастливые. Я сканирую толпу на наличие Мухи. Он выходит где-то ближе к концу. Хватаю его за рукав кофты.
— О! — говорит он — А вот и ты! А я тебя потерял!
— Я тебя тоже — говорю я — Пиздец, конечно, концерт.
— Да вообще заебись, я же тебе говорил! — сверкает глазами Муха — Это просто нереально круто было!
— Да — говорю я — Тут словами и не опишешь.
— Почесали домой?
— Ага — говорю я, и мы бредем на остановку.
Садимся в маршрутку, на заднее сиденье. Муха достает плеер и протягивает мне наушник.
Я жду Олю на скамейке в Центральном Парке Культуры и Отдыха. Уже минут пятнадцать жду. А ее все нет и нет. Надеюсь, она не забыла про нашу встречу. С шумом нюхаю три красные розы. Терпкий запах приятно щекочет ноздри.
Ей должно понравиться, в первый раз я тоже подарил розы. И тоже три штуки. Хотел пять, но денег не хватило.
Она говорит, что сначала розы стояли в вазе с водой на прикроватной тумбочке, а после того как засохли — она отрезала стебель с листьями и засушила лепестки. Если я каждый раз буду дарить ей по три розы, то скоро можно будет набрать целый таз лепестков. А потом можно будет набрать ванную с теплой водой, растворить какие-нибудь пенные шарики и высыпать этот таз лепестков прямо в центр этого пенного безумия. Ну и, разумеется, залезть туда самому и пригласить ее… Хотя вряд ли до этого дойдет, но было бы неплохо, я так думаю.
Вдали, возле аттракциона с крутящимися разноцветными лошадками мелькает знакомое синее платье, и сердце мое под вспотевшей рубашкой совершает кульбиты и карамболи. Она все-таки пришла! Я подскакиваю с облупленной скамейки и уверенно иду навстречу. Маленький шипик от розы небольно вонзается в ладонь. Улыбаюсь. Протягиваю слегка пожухлый букетик. Оля делает широкие глаза, берет букетик и трогательно нюхает.
— Привет! — говорю я — Ты все-таки пришла.
— Привет — говорит она — Я все-таки пришла. А почему я могла не прийти? Мы же договорились.
— Не знаю — говорю я — вдруг в вашем районе землетрясение. Ну, или ты забыла, где находится парк. Или забыла, что мы договорились. Мало ли чего?
— Да нет… — смеется она — Как я могла забыть, что мы договорились. Три часа, Парк Культуры и Отдыха. Тут тяжело что-то напутать.
— Ну и ладно, хорошо, что ты не забыла. Идем гулять?
— Идем.
Я сжимаю ее небольшую, почти детскую ладошку и мы идем вглубь парка, по направлению к пляжу. Мягко разливается теплое солнце, зелень на деревьях почти не колышется. Воздух горячий, но не душно. Оля рассказывает про свой летний класс в консерватории, я больше молчу и многозначительно киваю. Мне просто хорошо, вечно бы так шел и даже рот не раскрывал. Небо — ярко голубое, мы идем вдвоем и держимся за руки и впереди еще целое лето. Длинное, теплое лето…
Мы идем вдоль скамеек, усеянных молодыми разговорчивыми мамашами с громоздкими колясками, тяжелыми сумками, писклявыми малышами. Мы идем вдоль разморенных пивом и солнцем компаний, вечером — угрожающих, а в три часа дня — мирных и довольных. Мы идем вдоль мчащихся аттракционов, свежеокрашенных ларьков с газетами, растекающихся билетерш, хитрых дедков-шахматистов и липких столиков с шашлыками и разливным пивом…
— Чего-то ты сегодня молчаливый — замечает она — Расскажи мне что-нибудь.
— Да мне просто нравится тебя слушать — говорю я — Слушать и просто идти, ничего не хочется рассказывать, у меня нет летнего класса в консерватории.
— Да ладно тебе, ну расскажи чего-нибудь — просит она — Чем ты эти дни занимался?
— Ничем не занимался — отвечаю я — Вообще ничем. Смотрю футбол, валяюсь на диване, книжки разные читаю, радио слушаю…
— И что там по радио?
— Ничего особенного, я его так, в фоновом режиме слушаю. Русское радди-и-ио — все будет хор-р-ошо!
— Понятно — говорит она.
— А, вот вспомнил — говорю я — Группу тут одну послушал, вообще зацепило. Но вряд ли тебе понравится.
— Что за группа? А почему мне не должно понравиться? Ты не думай, что раз я в консерватории учусь, то всякую классику слушаю.
— Да я и не думаю.
— Нет, я серьезно говорю — хмурит брови она — Мне на самом деле классика и не очень-то нравится. Конечно, я понимаю, что Бах там, Моцарт, Бетховен — это великие композиторы, но вот лично меня они не цепляют.
— Меня тоже — говорю — Я их и не слушал на самом деле, но они меня уже не цепляют.
— Ну, так тоже нельзя — смеется она — Так что там за группа, которая мне не понравится?
— Есть вообщем такая группа… Я, конечно, не утверждаю, что это лучшая группа в мире и текста достаточно депрессивные…
— Давай говори, не интригуй уже.
— Короче, группа называется “Многоточие”. По форме — русский рэп, а содержание — ващщее… Я много русского рэпа слушаю, могу судить.
— И чем они так выделяются? — спрашивает она.
— Не знаю, не могу сказать, это просто надо послушать — отвечаю я.
