– Райдер! – кричала Филисити, тряся меня за плечи. Слышались чьи-то шаги, какая-то суматоха... Я не понимал, что происходит, в голове словно каждую секунду взрывалась пороховая бочка. Острыми уколами пульсировали запястья, превратившиеся в кровавое месиво. Веревка, стягивающая их, была пропитана кровью, шипела и дымилась. – Что происходит?! – я узнал голос Роанара, но глазами его найти не мог, все расплывалось от грызущей боли. Я только знал, что он стремительно приближался. – Ольциг, ради Бога! – воскликнула девушка. Ее руки вцепились в веревки на моих запястьях в тщетной попытке сорвать их, и заклятие dassa отозвалось новым ударом. Филисити вскрикнула – похоже, мои путы не преминули обжечь и ее ладони. Я не мог реагировать на боль. Было трудно дышать: я лихорадочно хватал ртом воздух, пытаясь сладить с взбунтовавшимся телом. – Что с ним? – рядом послышался голос монаха. Я почувствовал его руку на своем обливающимся потом лице, но не мог выдавить из себя ни слова. Голова раскалывалась так, словно мне заново раскроили череп. – Филисити, что с ним произошло? – не унимался dassa. – Я не знаю! Не знаю! Райдер... – в голосе девушки слышался неподдельный страх, – ты меня слышишь? Нужно было что-то сказать. Потому что я и сам не понимал, жив я или мертв. Но на долгий рассказ у меня не хватило бы сил. Самой яркой в тот момент была мысль о Литиции. Я, наконец, узнал, кто она. Точнее, кем была. – Она... моя мать... – выдавил я. Желудок тут же взбунтовался, и мне едва удалось успеть отвернуться в сторону, чтобы не вывалить его содержимое на себя и своих друзей. – Ольциг, – умоляюще произнесла девушка. – Я не могу помочь ему, когда темная кровь активна, – отчаянно воскликнул монах, – Райдер, ты должен ее остановить. Слышишь? Иначе я ничего не смогу сделать. Не знаю, что я сделал и как, но веревка вдруг перестала дымиться и шипеть. Словно тьма, шевелящаяся внутри меня, свернулась клубком и уснула до следующего призыва. Монах не медлил. Я почувствовал, как вокруг меня разливается золотой свет, и тут же потерял сознание. Глава 2. Тритонов перевал – Он приходит в себя, – послышалось надо мной. Я узнал голос Роанара и открыл глаза. В голове стоял легкий туман, словно я выпил залпом бутылку плохой берки, однако боли больше не было. Я бегло посмотрел на связанные веревкой руки. Запястья больше не кровоточили, но от исцеленных монахом ожогов на них остались грубые следы. Через пару секунд я понял, что лежу на земле на настиле из собственной плащ-накидки. Попытался подняться, но Роанар тут же положил руку мне на плечо и остановил. – Не торопись, Райдер. Спешить некуда, – произнес он на удивление заботливо. Я настолько опешил, что даже не нашелся, что сказать. Ольциг и Филисити быстро оказались рядом. В руке девушки была железная чашка. – Вот, выпей, – сказала она. Я нахмурился. После отвара Эвлорис меня не очень-то тянуло пить предложенные напитки. Девушка поняла это и виновато опустила глаза, – это просто вода. Я усмехнулся и все же приподнялся, опершись на руки. К моему удивлению веревки не обожгли запястья. Я недоверчиво посмотрел на Ольцига и вопросительно кивнул. – Ты снял заклятие? – голос мой прозвучал хрипло и надтреснуто, словно у древнего старика. В горле пересохло. Филисити присела рядом и поднесла к моим губам чашку. Никаких посторонних запахов от жидкости не исходило, и я решил рискнуть. Похоже, в последнее время у всех нас проблемы с доверием. – Ты сам его ослабил, – ответил dassa, пока я жадными глотками пил воду, – прости за то, что оно сделало с тобой. Мне удалось вылечить руки, но шрамы, боюсь, останутся... Голос юноши звучал виновато, глаза беспокойно бегали, не зная, за какой предмет зацепиться, чтобы избежать прямого зрительного контакта со мной. – Я хотел снять его и развязать тебя, честное слово, но... – Ольциг закусил губу, – решил не рисковать делать это после того, как ты воздействовал на него... темной магией. Я не знаю, какой может быть реакция. Нужно время подумать. На удивление лицо Роанара осталось спокойным. Выходит, Филисити рассказала им, что именно я пытался делать. – Ты вспомнил что-то? – спросил барон, столкнувшись со мной взглядами. Я вздохнул. – Да, – трудно было сформулировать точно, что это было. Слишком много спутанных образов, разом хлынувших в голову. Я постарался вычленить ключевой момент своего видения и кивнул, собравшись с мыслями, – момент... обращения. Как меня сделали тем, что вы называете perrian numjette. Роанар, Ольциг и Филисити переглянулись. Я вздохнул и рассказал им, что видел, не утаив на этот раз ни одной детали. О кирпичном зале, о воинах, которые сидели на зрительских местах в помещении под самым потолком, о том, как выглядят дексы, об их полном повиновении Виктору Фэллу, о клетках, о столе, об инструментах, о Литиции, о самом обряде. Повторял все, что сумел запомнить и, к слову сказать, деталей было довольно много. Роанар хмурился, задумчиво проводя рукой по лицу. Филисити слушала сосредоточенно и смотрела на меня с нескрываемым беспокойством. Ольциг прятал глаза и перебирал пальцами. Когда мой рассказ дошел до момента введения крови декса мне в руку, я вдруг запнулся, поняв, что не могу собрать воедино перевод последнего заклинания Виктора Фэлла. – Я не могу понять, что он говорил, – сокрушенно произнес я, сжимая кулаки, – помню каждое слово, но не могу собрать перевод воедино. Как будто вместе с воспоминанием пропала возможность понимать древний язык. Там я понимал все, а сейчас... не могу. Филисити тяжело вздохнула, Роанар положил мне руку на плечо. – Говорят, так бывает, – пожал плечами он, – некоторые детали и даже навыки стираются с потерей памяти. Ты только начинаешь вспоминать, должно пройти время. Я хмыкнул. Должно быть, друзья сильно испугались того, что творилось с темным облаком и заклятием dassa, раз Роанар вдруг стал таким понимающим и заботливым. Или Филисити, наконец, сумела убедить его, что я не враг. Не знаю, что именно произошло, пока я был без сознания, но отношение друзей ко мне стало практически прежним. С той лишь разницей, что веревки до сих пор стягивали мои запястья. Молчание затягивалось. Филисити осторожно посмотрела на меня и вопросительно кивнула. – Мы можем перевести заклинание Виктора Фэлла для тебя, если хочешь, – предложила она. И хотя я прекрасно знал, что не хочу произносить эти слова, все же решил это сделать. В конце концов, Ольциг еще с Лэс-Кэрр-Грошмора был обижен за то, что я не сумел передать ему заклятие темной магии, которым пользовался неизвестный седовласый колдун. Думаю, и ему, и Филисити любопытно, что же за слова произносил Виктор Фэлл, чтобы обратить человека в воина с темной кровью. – Надеюсь, ничего не напутаю, – вздохнул я и произнес, – Otra de Perrian Numjette! Tgara fer! Para sete garade vast ritta begara hekere estar an rev’ja! Alira ime mer Vero de Lerria an metara vessa mer fere! Vos hek’ra fale an fale’ra hek! Ольциг поднял на меня глаза и кивнул. – Это не заклинание, Райдер, а прямая просьба, – пожал плечами он, помедлив. Думаю, принципы, привитые Орденом, попросту не позволяли ему перевести обращение к темному божеству Орсса. Для монаха, особенно для будущего пятого мэтра это было равносильно приобщению к ереси. Наверное. Инициативу, как ни странно, решил перехватить Рон: – Он сказал: “Родитель Темной Крови! Услышь меня! Даруй этому человеку силу, чтобы стать твоим воином и стражем! Проведи его через Царство Смерти и верни обратно ко мне! Ибо ты – всё, и всё – ты!”. Я несколько секунд смотрел в глаза арбалетчика. Мне трудно было сейчас находиться рядом с ним, в конце концов, он ведь велел связать меня после всего, через что мы прошли вместе. Злился ли я на него? Да, пожалуй. И сейчас мне вовсе не хотелось списывать его решение на молодость или страх. Это было предательством в чистом виде. Но прежней ярости и даже прежней обиды я уже не испытывал. И потом, Дайминио всю жизнь учил меня прощать. – Спасибо, – сказал я. Филисити кивнула и многозначительно посмотрела на монаха. – Ольциг, ты не поможешь мне у костра? – спросила она. Dassa непонятливо прищурился. – Зачем? Там же не надо ничего... – Ольциг, – сквозь зубы с нажимом обратилась девушка, – идем. Со мной. Монах несколько секунд пытался сообразить, затем улыбнулся и активно закивал головой. – Ох, верно! Да, конечно, костер. Там... это... нужно... кое-что сделать, да. Филисити закатила глаза, поднялась, и они с dassa направились к костру. Кажется, девушка успела назвать монаха идиотом, и тот принялся активно жестикулировать, оправдываясь. Его слов я уже не слышал, потому что говорил он шепотом. Роанар прикрыл глаза и качнул головой. Он какое-то время собирался с мыслями. – Райдер, я... – он помедлил, закусив нижнюю губу, – должен извинить перед тобой. За то, как поступил. После всего, что ты для меня сделал, я не имел права... – Да, не имел, – согласился я. Роанар опустил глаза. – Когда ты узнал, кто я, – Рон покачал головой и невесело улыбнулся, – ты не изменил своего отношения. И я не забыл об этом, когда связал тебя. Я считал, что поступаю верно, а твое великодушие списывал на то, что ты из Орсса, поэтому знаешь, что такое быть не таким, как все и хранить тайну своего происхождения. Потрясающе! – Была одна маленькая деталь, – усмехнулся я, но арбалетчик хмуро перебил меня. – Дай мне закончить, – строго произнес он, – у меня не укладывалось в голове, что ты можешь не помнить своего прошлого. Мне не приходилось общаться с людьми, которые потеряли память. Мне проще было думать, что ты врешь, чем принять то, в чем я ничего не смыслю. Это не оправдание, Райдер, я знаю. – Не оправдание, – повторил я, кивнув. – Знаю, тебе к дексу не сдались мои объяснения, – усмехнулся барон, – и все же я хочу, чтобы ты знал, чем я руководствовался. Непониманием и предрассудками. Я вел себя, как идиот. Зная, насколько тяжело барон Экгард относится к собственной гордости, я оценил такое признание по достоинству. – И мстил мне за Филисити, – вырвалось у меня, пожалуй, против моей воли. Просто мне было необходимо это сказать. Роанар тяжело вздохнул. – Хотел бы я заверить тебя, что она не при чем здесь, – арбалетчик оглянулся в сторону костра, где девушка продолжала беседовать о чем-то с монахом, затем снова посмотрел на меня, – но это будет ложью. – Я знаю, – смиренно кивнул я. – Я тебя предал, Райдер, – продолжил барон, – и если ты не захочешь меня простить, я пойму. Знаю, я не заслужил твоего прощения. На моем лице появилась невеселая усмешка. Он был прав. Пожалуй, несколько часов назад я был бы категоричен и точно сказал бы, что никогда не забуду этого предательства. Однако сейчас... – Знаешь, я всю жизнь говорил, что мне повезло с покровителем, – вздохнул я, – сейчас могу сказать, что с мои покровителем повезло тебе. Дайминио добрый человек. Он верил в прощение и в раскаяние. Я могу быть орссцем по происхождению, но воспитал меня кардинал Солли из Дирады. И Орден Креста и Меча. Мы невольно бросили взгляд на метку Святой Церкви в виде длинного черного креста, вытатуированного на тыльной стороне моей правой ладони. Рисунок был виден через защитные перчатки, на которых с помощью “паутины” был сделан специальный прозрачный участок. – Я тебя прощаю, Руан, – сказал я. Почему-то сейчас мне захотелось назвать его настоящее имя. – Спасибо, мастер Лигг, – кивнул он, и сейчас ему удалость сказать это с той же многозначительной интонацией, с какой меня называли мастером Лиггом Его Величество Ирес Десятый и погибший капитан Курц. Я улыбнулся. Хотелось протянуть арбалетчику руку, но веревки, сковывающие запястья, мешали нормальному рукопожатию. Я вздохнул. – Полагаю, Тритонов перевал я все равно пройду связанным? – Ольциг действительно пытался снять заклятие. Но тебе удалось его изменить, а темная магия монахам Ордена неподвластна, – произнес он. Получается, теперь мои оковы – только моя проблема. В принципе, так было с самого начала, но теперь друзья не сумеют меня развязать, даже если захотят. Веселый получается расклад. Если мне не удастся выпутаться, придется просить помощи о Виктора Фэлла? Подобное развитие событий может вызвать, разве что, нервный смешок. – И каков план? – усмехнулся я. – Филисити сказала, что в Таире живет один старый dassa. Он экзорцист. Возможно, ему будет понятнее природа перемены заклятия, и он сумеет снять его. Но пока, боюсь, придется... – Ясно, – коротко сказал я, понимая, что на старого dassa особенно рассчитывать не приходится, – что ж, теперь веревка хотя бы не жжет руки при каждом движении. Хоть это радует. Роанар устало потер глаза. – Не думай, что мы оставим попытки тебя освободить. Вполне возможно, Ольциг что-нибудь придумает и раньше. Просто... – Нужно время, – понимающе кивнул я. – Да, – быстро отозвался Роанар. Он стремился как можно скорее закрыть эту тему. Что ж, надо отдать должное: барон довольно долго продержался в условиях ущемления гордости. Наверное, это далось ему тяжело. Несколько секунд Рон молчал, затем вопросительно посмотрел на меня и уже набрал в грудь воздуха, чтобы что-то сказать, но в последнюю секунду передумал. – В чем дело? – нахмурился я. – Нет-нет, – покачал головой арбалетчик, – просто хотел спросить, но это меня не касается. – Так спрашивай, – усмехнулся я, – секретов больше нет, забыл? Об Орссе я пока рассказал все, что знал. – Да, я понимаю. Просто стало интересно, – Рон поджал губы, – в твоем видении никто не называл твоего имени? В смысле, настоящего... Я опустил взгляд и вздохнул. – Нет. Поверь, мне ничуть не меньше хотелось бы его узнать. Роанару оставалось только кивнуть. Мы оба понимали, что разговор подошел к концу, и я решил избавить барона от необходимости находиться рядом со мной из вежливости или из-за чувства вины. – Знаешь, если от вашего ужина что-то осталось, было бы весьма неплохо, – с усмешкой сказал я. Рон встрепенулся и кивнул. – Ох, разумеется. Я совсем про это забыл. – Я бы тоже забыл, но у моего живота дела с памятью обстоят явно лучше. Арбалетчик расплылся в глупой улыбке, поднялся на ноги, протянул мне руку, и я ухватился за нее связанными руками, хотя удобнее было бы подняться самому. Кое-как отряхнув запачканную землей и листвой одежду, я направился к костру.
