— Ой, Люба, не цепляйся к словам. Я, конечно, неправильно выразилась. Ведь есть и серьёзные ребята, готовые к таким же серьёзным отношениям.
— Наверное, есть. Но как их определить. Внешний вид ничего не скажет о характере и помыслах человека.
— Поэтому то и нужно проводить с ними время, узнавать человека. А не встречаясь с парнем, ты ведь и не распознаешь его как следует.
Валентина как бы на правах старшей (на год) своей землячки Любы (из одной и той же области) считала, очевидно, что имеет право давать какие–то советы. Правда, Люба больше и сдружилась как раз с ней и Надеждой.
— Пока его рассмотришь, может быть уже и поздно, — улыбнулась Люба.
— А, ну тебя! Ты всё только плохое видишь.
— Да не стараюсь я видеть плохое. Это я к слову. Но всякое ведь бывает. Ты ведь и сама знаешь.
— Знаю, конечно. Но лучше свои помыслы направлять на хорошее. У тебя что, и в школе парня не было?
— Почему, в школе как раз был, — грустно протянула Великанова.
— И что, он такой необыкновенный? Чем он отличается от сегодняшних ребят?
— Не знаю. Возможно, что он от них ничем и не отличается от сегодняшних, как ты выразилась, ребят. Но я их ведь совсем не знаю, колхоз не в счёт
— А того своего парня ты так уж хорошо знаешь?
— Не просто хорошо, Валя, а очень хорошо — я с ним проучилась в одном классе не много, не мало, а целых одиннадцать лет. Этого человека я достаточно хорошо знала, — начала убедительно, а закончила расстроено, уже в прошедшем времени и как–то неуверенно произнося последние слова Люба. Но Валентина, слава Богу, не обратила на это внимание.
В разговорах на подобные тему Великанову, пожалуй, поддерживала лишь полтавчанка Надежда Говорова (и были у неё на то свои основания), а вот Соломия и Мария чаще принимали сторону Валентины, вместе с которой корили Любу. Практически не принимала в этих спорах участия молчаливая Ольга, как бы держа при этом нейтралитет. На первый взгляд такое осторожное отношение Великановой к парням могло кому–то и в самом деле показаться несколько странным. Но для того, чтобы понять её, да и других девушек, нужно самому пожить в этом времени. Начало 60‑х годов отличалось некой чистотой и целомудренностью во взаимоотношениях молодых людей, особенно в школе, а для многих — и в институтские годы. Любовь во все времена была одинаковой (не без редких прыжков в сторону), а потому девичья невинность была в большой цене. Как раньше говорилось — до свадьбы ни–ни! Особей мужского пола это, как и в любые времена, меньше касалось, но тем не менее. Такое положение дел сложилось не потому, что кто–то чего–то боялся, а просто таково было воспитание молодёжи тех лет в Советском Союзе. Правда, не все поголовно девчонки были так строги во взаимоотношениях с парнями, как Великанова. И уже со средины учебного года о некоторых таких случаях в общежитии, из шушуканья подруг Любы, ставало порой известно. Да, были, естественно, исключения из правил, но такое бывает всегда, а исключения, как известно, только подтверждают правила. Да и не они определяли картину морали молодёжи 60‑х годов.
Однако не вышесказанное было определяющим в отношениях Любы с парнями. Она была современной, умной, интеллектуально развитой девушкой и не страшилась разных там предрассудков. Она, в принципе, всегда могла постоять за себя и сделать правильный выбор. Она немного кривила душой в разговоре с Валентиной. Она просто не хотела развивать эту тему, потому и старалась отделаться самыми простыми, общими объяснениями. Она всё же не настолько была дружна со своими соседями по комнате, чтобы изливать им свою душу. Раньше она могла более–менее позволить себе откровенничать только с Леной Панасенко и с Настей Одарченко, да, пожалуй, ещё с Ларисой Шемиловой. Да и характер и серьёзность того или иного парня она уже немного научилась определять — хотя опыт в таких делах у неё был минимальным, однако в этом ей начинала помогать чисто женская интуиция.
Но вот в средине декабря Люба, всё же, впервые, так сказать «вышла в свет» в компании одного из парней. На такой шаг её толкнуло одно весомое обстоятельство. За первые 2,5 месяца учёбы Люба в компании с ребятами и подругами уже не один раз бывала на концертах и один раз в оперетте. А вот увидеть серьёзный спектакль ей пока что не удавалось. В их городе на сцене Дома Культуры шли спектакли аматорских коллективов, иногда приезжали и профессиональные труппы, но их небольших областных центров, в основном соседних. По–настоящему профессиональной игры актёров в серьёзном спектакле Люба пока что не видела. В Киеве в это время на сцене театра русской драмы шёл спектакль, вызвавший большой ажиотаж среди жителей города. Это была лирическая драма по пьесе Леонида Зорина «Варшавская мелодия» с молодой талантливой актрисой Адой Роговцевой. Спектакль шёл вместе с другими всего пару раз в неделю, и достать на него билеты было чрезвычайно трудно. Они были раскуплены на пару месяцев вперёд. На этот спектакль мечтали попасть многие студенты (а их в столице столько!), да и не только они. И вот за пару дней до даты очередного показа этого спектакля к Любе подошёл Николай — парень из параллельной группы — и довольно буднично произнёс:
— Люба, я достал билеты на «Варшавскую мелодию».
— Да ты что, вот здорово! Завидую тебе.
— Можешь мне не завидовать, — улыбнулся Николай. — У меня не один билет. Я приглашаю тебя посмотреть этот спектакль.
— Меня?! — удивилась и одновременно обрадовалась Люба. — Вдвоём, или ещё кто–то будет?
— У меня 4 билета, два из них я предложил Ане Лысенко и Толе Борисову, — тоже студенты группы Николая. — И вот один билет я предлагаю тебе.
Николай, вероятно, был неплохим стратегом — во–первых, знал, чем можно заинтересовать Великанову, а, во–вторых, понимал, что, предложи он пойти Любе на спектакль только с ним одним, то, не ровён час, может нарваться и на отказ. И его стратегия сработала.
— Но я же не из вашей группы, — как–то странно протянула Люба.
— А при чём здесь группа? — вновь улыбнулся Коля. — Разве в театр обязательно ходить группой. Просто так получилось, потому что Анатолий знал, что я достаю билеты. Не мог же я ему отказать. Так ты принимаешь моё предложение, пойдёшь на спектакль?
— Пойду, Коля. Большое тебе спасибо за такое неожиданное предложение.
— Люба, но ты точно пойдёшь, не откажешься в последний момент?
— Ты боишься, что билет пропадёт? — улыбнулась уже и Люба.
— Да о чём ты говоришь! Ерунда какая — переживать из–за какого–то билета. Я переживаю, что ты тогда не сможешь увидеть этот спектакль.
— Ну что ты, Коля, конечно, я пойду. Обязательно пойду! Я так мечтала попасть на этот спектакль. К тому же, я своих решений не меняю. Раз уж сказала, что пойду — значит, действительно, пойду.
Так впервые Люба оказалась на серьёзном спектакле, да ещё в компании парня. Она была ему очень благодарна за такое времяпрепровождение. В театре Люба была так увлечена спектаклем, что не отводила глаз от сцены, и практически не обращала внимания на своих спутников, в том числе и на Николая. А тот как раз больше смотрел краем глаза на Любу, нежели на игру актёров. Люба же сопереживала вместе с героями спектакля. И даже во время антракта его спутница общалась с Колей, да и с Аней и Анатолием, которых неплохо знала, преимущественно по теме спектакля. Её очень захватила романтическая и, вместе с тем, драматическая история любви русского парня Виктора и польской студентки консерватории Гели, обучающейся в СССР. И на сцене Виктор, только вот она сама не Геля, а так истории похожи — встреча и разлука. Первые её впечатления о настоящем профессиональном театре были просто восторженными.
В общежитие они возвращались все вместе. Уже на подходе к нему пары разделились и ещё немного прогулялись отдельно одна от другой. Но было довольно холодно, да и время было уже позднее, поэтому Люба с Николаем пошли к местам своего обитания. За это время они поговорили о спектакле и на другие, так сказать, сопутствующие темы. В общем, Любе было интересно с Николаем, он оказался неплохим собеседником. Но, расставаясь, они даже не поцеловались, да Николай и не предпринимал такой попытки. Он, очевидно, понимал, что при первом подобном свидании это только оттолкнёт от него Любу. Встречались они ещё несколько раз и далее, при подобных свиданиях, поводом для которых служило, опять–таки, приглашение Николая в театр, кино или на концерты. Он оказался неплохим парнем, умел хорошо ухаживать, был внимательным и намерения у него, вероятно, были самыми серьёзными. Любе и нравился этот парень, но никакой влюблённости, никакого влечения к нему она не испытывала. Но, глядя в честное, открытое лицо Николая, она рядом видела лицо Самойлова. И избавиться от такой раздвоенности она пока что не могла. Поэтому её встречи с Николаем через пару месяцев полностью прекратились.
