Во время своих немногочисленных визитов в «Могучие Братья» Нина никогда не привозила с собой дочурку. Да и визиты эти становились все реже и реже. Вернону, который, подобно любому ребенку, все интуитивно понимал, было хорошо известно, что во-первых, отец не любит дядю Сиднея, но всегда безукоризненно вежлив с ним; во-вторых, что мама не любит Нину и не пытается это скрыть.
Иногда, когда Нина с Вальтером разговаривали, сидя в саду, Мира подходила к ним и, так как в разговоре всегда наступала пауза, говорила:
— Полагаю, мне лучше уйти. Вижу, я не вовремя.
И в ответ на неловкое протестующее бормотание добавляла:
— Нет, Вальтер, спасибо. Я прекрасно понимаю, что лишняя.
И она уходила со слезами в карих глазах, покусывая губы и гневно сжимая-разжимая пальцы. Брови Вальтера Дейера медленно ползли вверх.
Однажды Нина не выдержала;
— Нет, она невыносима! Я и десяти минут не могу с тобой поговорить так, чтобы она не устроила сцену. Как ты мог, Вальтер? Как ты мог?
Вернон помнил, что отец тогда посмотрел по сторонам, задержал взгляд на доме, потом перевел его на видневшиеся вдали руины старого аббатства и медленно произнес:
— Я любил это место. Полагаю, эта любовь передалась мне по наследству. Я не мог упустить «Могучие Братья».
Повисла пауза, затем Нина как-то странно засмеялась:
— Не очень-то мы преуспели в семейной жизни, Вальтер. Мы оба смешали разные понятия...
Они вновь замолчали. Потом отец спросил:
— Неужели все так плохо?
Нина горько вздохнула и кивнула:
— Весьма Не думаю, Вальтер, что так может продолжаться. Фред видеть меня не может. Да на людях мы ведем себя идеально, никому и в голову не приходит... Но когда мы одни... Боже мой!
— Я все понимаю, но, милая моя девочка..
Тут на какое-то время их голоса стали тише, Вернон ничего не мог разобрать. Казалось, отец спорит с Ниной. Постепенно он снова заговорил громко:
— Ты не можешь совершить этот безумный шаг! Даже если бы ты любила Энсти, а ты его не любишь.
— Думаю, ты прав. Но он — без ума от меня.
Отец произнес что-то похожее на «положение в обществе».
Нина вновь засмеялась:
— Что? Да нам обоим на это наплевать!
— Энсти в конце концов задумается об этом.
— Фред с радостью разведется со мной. Тогда и поженимся.
— И даже тогда..
— Вальтер на стороне социальных предрассудков! В этом есть что-то забавное.
— Не сравнивай мужчин и женщин.
— О, знаю-знаю! Но не может быть ничего хуже этого беспросветного отчаяния. Да, в глубине души я все еще люблю Фреда А он меня никогда не любил.
— Но у вас есть дочь. Не можешь же ты уйти и бросить ее?
— Не могу? Ты прекрасно знаешь, что меня вряд ли можно назвать хорошей матерью. Но на самом деле я просто заберу ее с собой. Фреду наплевать. Он ненавидит ее так же, как и меня.
На этот раз они замолчали надолго. В конце концов Нина медленно произнесла
— В какой же угол можно загнать самих себя!.. И ты, Вальтер, и я — мы сами во всем виноваты. Ничего не скажешь, хорошее семейство — мы всем приносим несчастья, и себе, и близким.
Вальтер Дейер поднялся. Рассеянно набил трубку и побрел прочь. Тут Нина впервые заметила Вернона
— Здравствуй, милый, — улыбнулась она. — Я и не заметила тебя. Ну что, много ты понял из того, что услышал?
— Не знаю, — сказал Вернон вяло, переминаясь с ноги на ногу.
Нина открыла сумочку на цепочке, извлекла из нее черепаховый портсигар, достала сигарету и стала прикуривать. Вернон смотрел на нее завороженно. Он еще никогда не видел, чтобы женщина курила
— В чем дело? — удивилась Нина
— Мама говорит, что порядочные женщины не курят, — сказал Вернон, — я слышал, как она говорила это мисс Робинсон.
— Вот как! — Нина выдохнула облачко дыма. — Я думаю, что она права. Видишь ли, Вернон, меня вряд ли можно назвать порядочной женщиной.
Вернон смотрел на нее с чувством смутного беспокойства.
— Ты очень красивая, — выдавил он смущенно.
Нина улыбнулась шире.
— Это не одно и то же. Иди-ка сюда, Вернон.
Он послушно приблизился. Нина взяла его за плечи и насмешливо осмотрела. Он не сопротивлялся. Ее прикосновение всегда было легким, не то что у мамы.
— Да, — заключила Нина, — похоже, ты настоящий Дейер. Не повезло Мире, но ничего не поделаешь.
— А что это значит?
— Значит, что ты в отца, а не в мать — тем хуже для тебя.
— Почему «тем хуже для меня»?
— Потому что Дейерам не дано быть счастливыми или добиться успеха в жизни. И им не дано делать счастливыми других.
Как забавно то, что она говорит! Да она и сама почти смеется. Может, она просто шутит? Но что-то в словах Нины (он и сам не понял что) испугало Вернона. Внезапно он спросил:
— А если бы я был как дядя Сидней, было бы лучше?
— Намного лучше, намного.
Вернон задумался.
— Но тогда, — медленно сказал он, — если бы я был как дядя Сидней...
Он остановился, пытаясь сформулировать свою мысль.
— Продолжай, я тебя слушаю.
— Если бы я был как дядя Сидней, я бы жил в «Лиственной Роще», а не здесь.
«Лиственной Рощей» называлась массивная кирпичная вилла рядом с Бирмингемом. Однажды Вернон гостил там у дядя Сиднея и тети Кэрри. К вилле примыкали три акра земли, розарий, пергола, пруд с золотыми рыбками, а еще на ней были две восхитительно оборудованные ванные комнаты.
— И что, тебе это не по душе? — спросила Нина, внимательно глядя на Вернона.
— Нет! — выдохнул Вернон так, что его грудь чуть не разорвало. — Я хочу жить здесь — всегда, всегда, всегда!
2
Вскоре после этого с Ниной что-то произошло. Заговорила об этом мама, но отец заставил ее замолчать, указав глазами на Вернона. Тот успел услышать лишь пару фраз:
— Мне только жаль бедное дитя! Достаточно один раз взглянуть на Нину, чтобы понять, что это за штучка!
Вернон понял, что «бедное дитя» — это двоюродная сестра Джозефин, которую он раньше никогда не видел, но которой регулярно посылал подарки на Рождество и аккуратно получал подарки в ответ. Он только не понял, почему мама ее жалела и называла бедной, а Нина была «штучкой», что бы там ни значило это слово. Он, конечно, спросил мисс Робинсон, но та лишь зарделась и ответила, что негоже говорить «такое». Какое «такое»? Нет, это было непонятно.
Как бы то ни было, он не слишком долго размышлял на эту тему, пока, спустя четыре месяца, разговор не возобновился. На этот раз никто не заметил присутствия Вернона — страсти слишком накалились. Был самый разгар спора Мама, как обычно, кричала и была возбуждена Отец, напротив, был крайне сдержан.
— Какой вздор! — восклицала Мира — Через три месяца после побега с одним уйти к другому! Вот она в своем истинном виде! Я всегда это знала Мужчины, одни мужчины на уме и ничего, кроме мужчин!
— Понимай как знаешь, Мира Не в этом дело. Я знал, что ты будешь потрясена
— И кто угодно будет, поверь! Я не понимаю тебя, Вальтер. Все время говоришь, что вы — древний род, а сами...
— Мы — древний род, — спокойно сказал отец.
— Я думала, тебя хоть немного беспокоит фамильная честь. Она же опозорила твое имя! Будь ты мужчиной, ты бы брезгливо отвернулся от нее, как она того и заслуживает!
— Типичная сцена из мелодрамы.
— Вечно смех и зубоскальство! Мораль для тебя — пустой звук, не более того!
— В данный момент, как я уже пытался тебе объяснить, речь идет не о морали, а о том, что моя сестра несчастна Я должен ехать в Монте-Карло и постараться помочь ей. И я надеялся, что кое-кто поймет это, невзирая на устроенную сцену.
— Спасибо. Не очень-то ты вежлив, как я погляжу. И кто же это, интересно, повинен в том, что она несчастна? У нее был прекрасный муж...
— Это не так.
— В любом случае, женился же он на ней.
На этот раз не выдержал отец. Очень тихо он сказал:
— Я не понимаю тебя, Мира Ты хороший человек —. добрый, честный, благородный, — а опускаешься до этих тошнотворных, низких колкостей.
— Так! Оскорбляй меня теперь! Давай, я привыкла. Не стесняйся в выражениях.
— Ты несправедлива. Я пытаюсь быть как можно вежливее.
— Вот именно. Отчасти за это я тебя и ненавижу — ты никогда не скажешь все начистоту. Снаружи вежлив, а про себя усмехаешься. Кому нужно все это лицемерие, ты можешь мне сказать? Да пусть хоть весь дом знает, что я чувствую!
— Не сомневаюсь, что знает. Голос у тебя для этого — что надо.
— Опять насмешки! Вот в этом ты весь! В любом случае, я рада, что высказала тебе все, что думаю о твоей драгоценной сестрице! Убегать с одним, уходить от него к другому — а другой-то почему ее не удержал, скажи на милость? Или она его быстро утомила?
— Я уже объяснял тебе, но ты не слушаешь. Он болен, у него скоротечная чахотка. Он был вынужден бросить работу и остался без средств к существованию.
