Они с капелланом добрались наконец до нужного им дома и вошли во двор, где никого не было.
— Вот здесь живет больной, — сказала провожавшая их девочка, указывая на дверь налево.
Капеллан подошел к двери, открыл ее и пропустил графиню вперед, в узкую, тесную комнатку, где стояли только кровать, стол и стул.
На постели лежал больной Милош. На столе стояли кушанья и напитки, присланные ему из замка. Он страшно изменился и, очевидно, умирал от чахотки. Еще недавно свежий и здоровый юноша, после ночей, проведенных в склепе, он превратился в умирающего, которого уже нельзя было спасти. Поначалу он было поправился, но то было лишь временное облегчение, и скоро он снова слег в постель.
Графиня подошла к столу и посмотрела, что было съедено и выпито из присланного ею.
Милош был неспокоен, его грудь быстро поднималась и опускалась, а черные глаза устремились сначала на графиню, потом на капеллана. Он хотел приподняться, но от волнения сильно закашлялся. Он попытался поблагодарить за присланные кушанья, но язык не слушался его. Красота графини снова поразила его. Он хотел говорить, но слова замирали у него на губах. Он только мог протянуть к ней свои исхудавшие руки.
— Мне передали, что вы больны, — сказала графиня, — и призывали капеллана замка, чтобы исповедаться…
Милош не слушал слов, он наслаждался видом бледной графини. Казалось ему, что мечта его исполнилась, и щеки его снова порозовели, а глаза посветлели.
Графиня отступила назад, а Филибер приблизился к больному.
Исповедь Милоша была коротка, так как ему трудно было говорить.
— Я любил, безумно любил ее, — говорил Милош, указывая на графиню, — и это была моя смерть, я чувствую это…
Капеллан был изумлен таким признанием. Этот, оказывается, тоже любил графиню. И ему любовь эта, как и многим, принесла смерть.
Капеллан стал причащать больного. Графиня же вышла на свежий воздух, задыхаясь в затхлой атмосфере маленькой комнатки. На улице она медленно пошла через деревню назад.
Милош проводил выходившую графиню прощальным взглядом. Вот она исчезла… Он видел ее в последний раз в своей жизни…
Совершив положенный обряд, капеллан оставил умирающего и пошел вслед за графиней.
Оставшись один, Милош без сил опустился на подушки и лежал, не шевелясь. Он приготовился к смерти, и ему больше не о чем было заботиться на этом свете.
Ночью он бредил…
— Это ты, чудесное создание! — вскрикивал он в бреду так громко, что рыбак и его жена ясно слышали слова. — Ты идешь ко мне. Ты остаешься со мной, около меня? Погибай весь мир! Я держал ее в своих объятиях. Вы зовете ее графиней… Она моя! Да, оставайся со мной… я отдам жизнь за эту ночь…
Дальше заговорил он совсем бессвязно, но вдруг довольно засмеялся, потом тихо зашептал — так, что страх стал овладевать четой рыбаков, и они принялись вполголоса читать молитвы.
К утру Милош успокоился, бред оставил его, но заснуть он не мог, а лежал с открытыми глазами, никого не узнавая.
Днем из города приехал доктор, но он уже ничем не мог помочь, лишь подтвердил, что Милошу остается жить всего несколько часов.
Вечером в комнату больного собралось много деревенских жителей.
— Когда я ее вчера увидела, — сказала одна из деревенских женщин, — то сразу поняла, что ему не жить. Вы все видели, как она шла — точно призрак смерти, чтобы посмотреть на свою жертву. Сегодня у нас воскресенье. В эту ночь вампир имеет особенное могущество и возьмет свою новую жертву.
Невольный ужас охватил всех при этих словах.
В ту же минуту, точно из могилы, раздался голос умирающего:
— Видите ли вы ее? Она идет. Она берет меня. Это она, бледная графиня!.. Ах, как хороша… как хороша…
Затем он громко вскрикнул. В последний раз…
— Вот. Вы сами слышали, — сказала недавно говорившая женщина, подойдя к постели, чтобы закрыть глаза умершему. — Сегодня воскресенье, она взяла его…
— Действительно ли он умер? — спросил хозяин дома, подходя к постели, на которой неподвижно лежал Милош.
— Да, она взяла его, — сказала та же женщина. — А теперь пойдите сюда и посмотрите на него. Разве у него не такой же вид, как у покойных графа и графини? Он совершенно высох и желт, как пергамент. У него во всем теле нет ни капли крови.
— Да, она говорит правду, — подтвердили другие женщины. — Посмотрите сюда. Он совсем высох и пожелтел.
Через три дня Милош был похоронен. Вся деревня присутствовала на его похоронах.
Последнее обстоятельство очень рассердило графиню. Хотя, возможно, ее задело то, что жители деревни чтили графиню Анну как святую. Бледная графиня приказала немедленно срубить липу, посаженную посреди улицы, поскольку она якобы мешала проезду.
С тяжелым сердцем жители деревни выполнили ее приказание. Но не совсем так, как хотела графиня. Они осторожно выкопали липу и перенесли ее на церковный двор, где снова посадили и обнесли решеткой.
XX. МОГУЩЕСТВО ДЕНЕГ
Приехав через несколько дней в сумасшедший дом, Бруно узнал, что Лили снова вернулась, и ему удалось переговорить с ней у решетки.
Со слезами рассказала ему девушка обо всем происшедшем. Бруно был счастлив, что, благодаря ее стойкости, все вернулось на круги своя.
— Ты не поверишь, Бруно, я столько перенесла, — рассказывала ему Лили. — И как мне ни ужасен был этот дом, я все-таки радовалась, когда снова попала сюда — из рук этого человека. Конечно, за мною теперь смотрят еще строже. Но с сегодняшнего дня у нас новый доктор, и мне кажется, что он гораздо лучше Гедеона Самсона. Он решил установить надо мной особое медицинское наблюдение, когда я попыталась его убедить, что совершенно здорова. И я надеюсь на его справедливость.
— О, дорогая, это было бы прекрасно. Но, конечно, полное облегчение для тебя наступит только тогда, когда ты покинешь стены этого дома и с тебя будут сняты все обвинения.
— По крайней мере, мне сейчас гораздо легче здесь жить, — доверительно говорила возлюбленному Лили. — И возможно, скоро меня совсем отсюда выпустят. Тогда ты отвезешь меня в Вену, к твоей дорогой матушке, где наконец-то сбудутся все наши надежды.
— Дай-то Бог! Меня только беспокоит продолжительное отсутствие Гагена. Вот уже шесть недель, как он уехал. Инспектор Нейман давно уже вернулся, а его все еще нет.
— Почему он мне не поверил? Я ведь говорила, что моей бедной Марии уже нет в живых, что все попытки найти ее будут безуспешны, — горько сказала Лили. — Доктор Гаген напрасно поехал в Америку. Он не найдет там Марии.
— Только бы не случилось с ним там какого-нибудь несчастья.
— Но скажи, Бруно, прощаешь ты меня теперь? Ты ведь знаешь, что я решилась на побег с Самсоном только в надежде соединиться с тобой.
— Теперь, когда я знаю все, как я могу обвинить тебя? Но что с тобой? Чего ты испугалась?
— Смотри, там кто-то идет.
— Да, какая-то женщина.
— Она идет сюда?
— Это сиделка.
— Дора Вальдбергер. Я так и думала. Сегодня рано утром она ушла в замок Варбург, чтобы сообщить, что я опять здесь. Она, верно, рассчитывала что-нибудь получить за труды.
— Она была у графини? — удивился Бруно, охваченный мрачными предчувствиями. — Берегись ее, Лили.
— О, теперь я ее не так боюсь, как прежде, Бруно. Новый доктор перевел меня в другую палату, правда, на самом верху, зато без железных решеток на окнах. Кроме того, он обещал присматривать за мной, и, если я попрошу, он поручит меня другой сиделке. С тех пор как здесь нет Гедеона Самсона, я совсем спокойна.
— Куда он девался?
— Не знаю, Бруно, — пожала плечами Лили и тут же быстро сказала: — Прощай пока. Мы должны расстаться. Не хочу, чтобы Дора меня увидела.
— Зачем она ходила в замок? — задумчиво проговорил Бруно. — Эти встречи с графиней кажутся мне подозрительными. Теперь я думаю, что не без причины ты тогда была помещена вместе с буйными. Гаген говорил правду: тут во всем виден какой-то единый план. Речь идет о тебе и твоем наследстве, поэтому все средства будут испытаны, чтобы погубить тебя и овладеть вожделенным миллионом. Помни об этом и будь всегда настороже, дорогая Лили. Мужайся! Прощай, моя дорогая. Храни тебя Господь!
