— Ты дурак, Климов, — не сдержался я. — Если это сейчас называется Парижем, то они уедут в Париж. Я могу его увидеть, если хочешь. И узнаю поточнее.
Климов недоверчиво посмотрел на меня.
— У меня сложилось впечатление, — пояснил я, — что он хотел сам меня видеть. Я говорил об этом Беркесову, и тебе это, конечно, известно. Но тут необходимо одно условие: гарантия, что во время моего визита туда не вломятся ваши люди.
— А если вломятся? — спросил Климов. — Что тогда будет?
— Ничего не будет, — пожал я плечами. — Подвезут меня обратно. И все. Только я ничего не узнаю. Климов, неужели тебе марксизмом настолько зацементировали мозги, что ты не понимаешь таких простых вещей?
— Честно скажу — не понимаю, — ответил генерал. — Тогда не понимал и сейчас не понимаю. И готов спорить, что ты тоже не понимаешь. Ты просто принимаешь эту ситуацию, как она есть, а я и принять ее не могу. Тебе легко экспериментировать в чужой стране. А если бы такое происходило у вас, в Штатах?
— В Штатах происходит порой и почище, — успокоил его я. — И даже пресса не впадает по этому поводу в истерику. Ну, короче. Ты понял, что тебе нужно сделать? Прикажи Беркесову снять наблюдение с дома. Полностью. Дай мне машину, и чтобы ни одна живая душа из вашего ведомства за мной не следила. Слухачей, что сидят в соседних квартирах, тоже убери — они ничего не запишут. Ты все понял, генерал?
— Когда ты поедешь? — спросил Климов, потирая рукой подбородок и что-то обдумывая.
— Как только освобожусь от Торрелли, — ответил я. — Сразу могу и съездить, если ты сделаешь все, что я сказал.
— А ты не боишься, что он тебя убьет? — неожиданно поинтересовался Климов.
— Меня? — удивился я. — Зачем я ему? Кроме того, он мог бы это сделать давно, если бы захотел. Нет. Не боюсь. Только не просись со мной. У тебя в глазах так и скачет "Майк, возьми меня с собой". Ничего не получится.
— Хорошо, — сказал Климов. — Поезжай. Я все сделаю, как ты сказал. Посмотрим, что получится.
— Договорились, — я посмотрел на часы. — Пойду подышу воздухом. Дашь мне ключи от машины, когда кончится совещание у Торрелли.
Но подышать воздухом так и не удалось. Не успел я выйти в фойе, где в простенке висел портрет Ленина в канцелярской рамке (так и не снятый, несмотря на заверения Топчака), как услышал за своей спиной радостный голос: "Миша, дорогой! Привет! Вот не ожидал тебя увидеть!" Надо признаться, что я тоже не ожидал его увидеть, будучи уверенным, что его в настоящее время в России нет. С львиной гривой седеющих волос, улыбаясь в свои вальяжные усы, стоял между бронзовыми гетерами сам Борис Берсон, напоминая в роскошно-средневековом интерьере фойе Альберта Эйнштейна в момент его приема в шведском королевском дворце после получения Нобелевской премии. Аналогия с Эйнштейном была не случайной. Мало того, что Берсон напоминал внешне великого физика, но он имел ум не менее великий, чем у Эйнштейна, и будь этот ум направлен на научные исследования, готов присягнуть, что Берсон был бы известен не менее, чем Эйнштейн. К сожалению, (а может быть, и к счастью: Эйнштейн придумал атомную бомбу, а Берсон мог придумать и что-нибудь похлеще, его мозг работал совсем в другом направлении.
В старые времена Борис Берсон был директором радиозавода в Вильнюсе и членом бюро горкома КПСС. Это как раз был период, когда многим в верхнем эшелоне коммунистической элиты, включая и самого Юрия Андропова, стало ясно, что Советский Союз готов в любую минуту рухнуть, похоронив под своими развалинами весь тот коммунистический рай, который элита так любовно строила для себя в течение 70-ти лет на костях нескольких поколений русских людей. Тогда и родилась интересная по своей смелости идея демонтировать СССР, не дожидаясь его обвала, сохранив и даже умножив власть и богатство правящей партии. Идея предполагала в дальнейшем новый монтаж Империи, но "на принципиально новой основе", как говорилось в секретных документах. Какова эта "новая основа" никто толком не знал, но все, как и водится, делали вид, что понимают все досконально.
Мы уже тогда стали вносить в их планы те маленькие погрешности, которые бы сделали в будущем предполагаемый монтаж империи очень проблематичным, если не сказать — невозможным.
Одной из таких погрешностей и был Борис Берсон. Партия оказала ему величайшее доверие. Он должен был выехать легально по израильской визе из СССР и основать на западе ряд подставных фирм и банков, куда можно было без всяких помех и, разумеется, без всяких подозрений перевести громадные ценности КПСС, подключив, таким образом, гигантского партийно-чекистского спрута к мировой экономике. Внешне этот план выглядел настолько безупречным, что создавалось впечатление даже не подключения КПСС к мировой экономике, а подключение мировой экономики к КПСС. Все расчеты этой банды, начиная с 1917-го года, губила их вопиющая малограмотность и полное незнание окружающего мира, его жизни и законов развития, взаимоотношений в политике, экономике и даже в быту. Это напоминало разговор тараканов, стремящихся попасть в банку с вареньем и не подозревающих, что банку специально оставили открытой, чтобы им уже никогда из нее не выбраться. Именно так рушились все их глобальные операции. Я уже упоминал, что готовя нам смертельный удар в Персидском заливе — удар, который теоретически парировать было невозможно, Советы по причинам, которые им непонятны до сих пор, вляпались в афганскую авантюру. Это одна и та же схема, надо сказать, что и не очень сложная, но всегда безупречно срабатывающая, когда средневековая империя, даже вооруженная по последнему слову техники, пытается конфронтировать со странами XX века.
Так, а может быть, и еще хуже случилось и на этот раз.
Берсон, не нарушив ни единой буквы из данных ему инструкций, основал в США, Канаде и Швейцарии филиалы фирмы "Сиабеко", владельцем которых он был официально зарегистрирован. Параллельно он создал и несколько банков "Сиабеко". Само слово "Сиабеко" не содержит в себе ничего мистического. Это аббревиатура, составленная по именам детей Берсона — Симон-Ицхак-Алекс, а далее идет — Берсон и Ко. "Ко" в данном случае была КПСС. Короче и звучнее фирму можно было назвать "Берсон и КПСС", но тут бы нарушался священный принцип конспирации, без которого КПСС не могла существовать до своего последнего вздоха.
В банки "Сиабеко" потоком пошли деньги КПСС, лихорадочно переводимые заграницу, а отделения фирмы предлагали по всему миру посреднические услуги по закупке всех видов (и в любом количестве) стратегического сырья. Источник не назывался, но любому младенцу было ясно, что такое количество сырья по бросовым ценам (благодаря практически рабскому труду) могла предлагать только первая в мире страна победившего пролетариата. Деньги за проданное сырье, разумеется, также шли на счета "Сиабеко", где "Ко" получала свой процент (75 %), а "Сиабе" свой — 25 %. Живи и радуйся!
Но ошибка заключалась в том, что система банковских структур в США и Канаде с одной стороны, и в Швейцарии — с другой, такова, что банки "Сиабеко" фактически оказались под контролем банковской системы мистера Торрелли в Новом Свете и швейцарских гномов в Европе. Это означало конец экономической независимости СССР, а следовательно конец его политической независимости. Понимал ли это Берсон? Готов поклясться, что понимал, но ничего не сообщил об этом в Москву, поскольку его об этом никто не спрашивал. Войдя в систему мировых банков, сеть "Сиабеко" резко увеличила оборотный капитал, что вызвало в Москве восторг, сравнимый только с восторгом австралийских аборигенов, когда капитан Кук продемонстрировал им курение трубки.
Для меня совершенно непонятным является тот факт, почему умники из КПСС решили, что Берсон и Торрелли вместе работают именно на них, но увеличение банковских услуг и спроса на сырье в невиданных ранее масштабах ускорили "демонтаж" СССР, поскольку каждый из коммунистических вельмож спешил не упустить случая покупаться в призрачно золотых лучах большого бизнеса.
Операция принимала такие масштабы, что Берсон понял необходимость координации всех операций непосредственно из Москвы, чтобы спасти от хаоса мировой рынок. Для его легализации в Москве стали срочно создавать тамошний филиал фирмы "Сиабеко". Этим делом занялся никто иной, как лично тогдашний управляющий делами ЦК КПСС Николай Кручина, непосредственно подчиненный самому генеральному секретарю ЦК, первому и последнему президенту СССР Михаилу Горбачеву. Консультантом Кручины в этом весьма щекотливом по тогдашним временам деле стал полковник КГБ Веселовский — офицер Первого Главного Управления (внешняя разведка). В течение многих лет полковник Веселовский работал в странах, где деятельность компартий была запрещена законом. Веселовский создавал для этих подпольных партий легальные экономические источники существования и разрабатывал различные способы отмывания партийных денег, полученных либо из СССР, либо путем обыкновенного разбоя. Если даже легальные компартии никогда не желали считаться с законами своих стран, то для подпольных закон был и подавно не писан. Тут торговали и оружием, и наркотиками, и рабами, любыми ворованными товарами, гребли свое с проституток и с игорных домов.
