Этим утром они поехали к адвокату Бехтерева. Звонок от него погрузил Свата в раздумья, а Стёпа сразу вызвался сопровождать. И сейчас они втроём ехали в такси, погружённый каждый в собственную тишину. Разве что лабрадорша в своей тишине цинично дремала в ногах хозяина. Сват медленно склонялся к самому правильному решению в своей жизни, от которого почему-то было тошно и хотелось рычать на каждый шорох.
Спустя несколько минут они со студентом вошли в знакомое по звукам и запахам офисное здание, прокатились на лифте, а потом в итоге оказались в кабинете, где привычно жужжал вентилятор, а в невидимом аквариуме умиротворённо журчал компрессор. Голос Ивана Романовича Алтуфьева, давнего друга и адвоката фотографа, проворчал со стороны окна, где, как помнил Сват, стоял обшарпанный офисный стол:
- Явился, маньяк блуда.
- И тебе привет, - отозвался Сват. - Что за спешка? Рассказывай.
- Ты сам-то помнишь контракт с Любашей своей? - желчно спросил адвокат.
- Ещё бы, - ухмыльнулся Бехтерев, уверенным шагом добрался до заветного угла и уселся в мягкое кресло, предназначенное для посетителей. - Я же его составлял.
- Так какого хрена ты позволил себе стаскаться на лево, идиот? - поинтересовался Ванька.
- То есть? - оторопел Сват. - Не помню такого.
- Есть у меня тут копия одной видеозаписи, - грозно сказал адвокат. - Я тебе промолчу, что будет на экране... Эй, парень, воткни-ка диск в плеер.
Последние слова относились к Степану. Тот послушно выполнил распоряжение Алтуфьева, а вот Сват ощутил глухое раздражение. Чтобы ещё какой-то тип командовал его студентом... Бехтерев поморщился, ощутив, что это чувство и не думает уступать привычному усилию успокоиться. Это тоже навело на некие мысли, и фотограф сознательно отрешился от переживаний, наполняясь холодом предчувствия близкой гадости. В темноте зазвучал диковинный саундтрек, в котором знакомые голоса смешивались с плеском воды, звоном стекла и уже подзабытыми звуками. Сват узнал происходившее и со стоном погрузил лицо в ладони:
- Ой, ё-о-о-о... Твою ж мать!
Фишка тут же положила лапу ему на колено, на что Бехтерев разочарованно засмеялся. Адвокат насмешливо сказал:
- И занесло тебя в тот вечер, пьяненького в дым, в одну сауну, дружище. Да ещё и вместе с неким Толясиком, заслуженной цацей всех городских гей-баров. Я вот не могу понять, чего тебя потянуло на такое потрёпанное существо? И как ты мог не заметить, что он заснял ваши посиделки-полежалки на камеру мобильника. Дату сказать, когда это было?
- Не стоит, - вздохнул Сват. - За три дня до официальной даты развода.
- Так что в тот момент вы были в браке, придурок, - в голосе Ивана сквозили нотки беспомощной злости. - И теперь она вправе получить то, что требует. Любой суд будет на её стороне. Потому что ты ей изменил в браке. Дошло? Вот потому и спешка.
- И сколько она теперь требует? - голос Свата стал хриплым и неприлично ядовитым.
- Не боись, страдалец, - адвокат определённо усмехнулся. - Я донёс до твоей Любови одну простую истину - если захочет больше трети, то ей придётся содержать тебя до конца твоей дурной жизни.
