Многие люди не понимали природу оборотней или нашу склонность разрывать идиотов на части. Другие боялись того, чего не понимали, и хотели, чтобы нас всех убили. Ксенофобы, как их называли. Они считали, что люди должны быть доминирующим видом на земле, но они не были.
Многие оборотни вели человеческий образ жизни, покупая милые маленькие домики с заборами из штакетника и заводя пуделей и слишком много детей. Другие присоединялись к общинам оборотней, где на прогулку по улице в животной форме не смотрели неодобрительно, или, по крайней мере, не кидались линчевать их, или сделать из них ковер.
Затем были те оборотни, которые собирались в стаи — часто причиняя неприятности — потому что верили, что они сильнее, быстрее и умнее людей, поэтому они должны править ими, а люди должны быть их рабами и выполнять их приказы.
А еще были оборотни-пантеры.
Все оборотни отвечали перед Советом. Каждый вид оборотней представлял свой консул. Наш консул решил — для всех пантер рода — что человеческий образ жизни не для нас, но с людьми можно взаимодействовать для собственной пользы.
Я все еще не был уверен, что чувствовал по поводу того, что он связался с человеческим правительством и заключил с ним сделку, но что я знал, так это то, что у меня был бессрочный пропуск из любой тюрьмы. Все благодаря посреднику — Сину — и различным правительственным контрактам на убийство.
К счастью, от меня требовалось выполнять только те, которые я выбирал. Это было одно из правил, установленных консулом. Мы могли отказаться от любого задания, которое не хотели брать. Мы могли даже брать контракты помимо правительственных, если совет получал свою долю.
Синклер давал мне задания и следил, чтобы меня не поймали местные власти. Только те, кто находился в высших эшелонах власти, знали об услугах, которые оказывали им пантеры — разумеется, за определенную плату.
За эти годы я выполнил достаточно контрактов, чтобы отложить достаточно денег, чтобы жить комфортно до конца своей жизни. Синклер инвестировал большую часть моего состояния, сделав его еще больше. Просто еще один вид помощи, который он оказывал тем, с кем имел дело.
— Нет, детка, мы не едим людей.
Ну, обычно.
— Конечно, есть те, кто нарушает правила и нападает на людей, и они используют свои зубы и когти, чтобы нанести максимальный ущерб, но наши законы не одобряют этого.
Боб сглотнул.
— Что происходит с теми, кто нарушает закон?
— Мы оборотни, Боб. Наши законы строги. Если мы без необходимости нападем на человека и убьем его, будет смертный приговор.
— Но… разве ты не убийца?
— Да, детка, но я киллер, — Боб был милым, когда хмурился. Я видел, как он пытается сложить кусочки головоломки вместе и ему не хватает кусочков. — Я убиваю только плохих парней.
— Но… я не плохой парень.
Теперь я нахмурился.
— Ты должен был что-то сделать.
Боб покачал головой.
— Нет.
— Это был государственный контракт, Боб. Такие приходят только из высших правительственных кругов.
— Но я не знаю никого из высокопоставленных чиновников.
— Ты и не должен, — но они наверняка его знают. Это был единственное, что могло заставить выписать на него контракт.
— Ты можешь вспомнить хоть что-нибудь, что могло бы кого-то разозлить?
— О нет, — Боб схватился за волосы и дернул, расхаживая по комнате. — Боже, это все равно, что снова быть уволенным.
Уволенным?
Боб остановился и посмотрел на меня.
— Эта пинта мороженого? Я ел его, потому что был расстроен. Меня уволили вчера, после того, как я увидел тебя в кафе.
— Тебя уволили? — переспросил я. — Почему?
— Миссис Штаудемайер сказала, что меня увольняют, потому что я сфальсифицировал записи для бывшего клиента, дело которого сейчас расследуется ФТК, но это не так! Клянусь! Я бы никогда не стал фальсифицировать записи! Мои родители разозлятся.
— ФТК?
— Федеральная торговая комиссия.
— Разве это не правительственное учреждение?
Боб кивнул.
— Тогда это может быть нашей связью.
— Связью с чем?
— С тем, кто хочет твоей смерти.
— Но я же ничего не сделал, — Боб чуть не плакал, протестуя. — Я никогда не фальсифицировал записи.
— Я верю тебе, Боб.
— Да? — Боб моргнул, глядя на меня.
— Да, — у меня не было причин не верить Бобу, тем более что я не думал, что этот человек способен нарушить закон. Он был совсем не похож на такого парня.
У него была кошка и все такое.
Боб тяжело привалился к стойке.
— Я младший бухгалтер. Я не понимаю, как кто-то мог подумать, что я стану фальсифицировать записи. Я занимаюсь счетами. Это не ракетостроение. И если бы кто-нибудь сравнил цифры, которые я ввел в компьютер, с печатной копией, он смог бы сказать, что мои цифры те же самые.
— И это все, чем ты занимаешься? — спросил я. — Просто вводишь цифры в компьютер?
— Да, в значительной степени. Есть программа, которой я пользуюсь. В бухгалтерии все пользуются ею. Мне выдают папку с банковскими операциями одного клиента. Моя работа — ввести транзакции в компьютер.
— А вы не можете просто скачать их из банка? Я так сделал со своим банковским счетом. Так я слежу за своими инвестициями.
— Можно, но это немного другое. Наша компания отвечает за то, чтобы счета клиента были точными. Мы сводим бухгалтерские балансы, ведем расчет заработной платы и подаем налоговые декларации.
— Чем это отличается от любого другого бухгалтера?
— Числом нулей, — усмехнулся Боб.
— Что?
— Разница между «Биксби и Кентом» и обычным бухгалтером заключается в том, что мы имеем дело с миллионами долларов, а иногда и миллиардами. Если мы напортачим, целые компании закроются, и люди потеряют работу.
— И ваша единственная работа — вводить транзакции по банковским счетам?
— Есть еще кое-что, но в общем-то да. Когда мне дают файл, я помещаю цифры в компьютер, чтобы убедиться, что они совпадают с транзакциями, зарегистрированными в банке, у клиента и в правительстве. Все, что превышает пять тысяч долларов, попадает под красный флажок налоговой службы. Мы должны убедиться, что у нас есть соответствующие документы, чтобы подтвердить деньги, переведенные со счета на счет или выплаченные сотрудникам.
— Боб, откуда ты знаешь, что числа, которые ты вводишь в компьютер, точны?
На лице Боба появилось недоуменное выражение.
— А почему бы и нет?
Черт возьми, моя пара был идеальным козлом отпущения.
— О, детка, — я схватил Боба и притянул его в свои объятия, прижимаясь губами к его макушке. Он был милым и таким непритязательным. Шейд видел темную сторону человечества. Он знал, что среди них есть те, кто не чувствует вины за то, что использует таких людей, как Боб, чтобы получить все, что можно, от тех, кого можно обмануть или украсть.
Я просто должен понять, почему они пытались убить Боба, потому что эта часть не имела смысла.
— Боб, а кто этот клиент, о котором тебе говорил босс?
Боб пожал плечами, не отрывая головы от моей груди.
— Я точно не знаю. Я работал со счетами разных клиентов. Это может быть кто угодно.
— Ладно, следующий вопрос: какие-нибудь цифры когда-нибудь не совпадали?
Боб поднял голову и уставился на меня.
— Ты имеешь в виду, что они не уравновесились?
— Вообще-то я больше думаю о счетах, на которые переводились большие суммы денег из страны, скажем, на Каймановы острова.
Разве не туда все преступники вкладывают свои деньги?
— Ну, конечно, такое случается сплошь и рядом. Оффшорные счета очень популярны у людей с большими деньгами. Помимо того, что налоговое законодательство отличается, как только они оказываются в банке на Каймановых островах, нашему правительству становится гораздо труднее отслеживать их.
Должно быть, так и есть.
— Мне кажется, ты увидел то, чего не должен был видеть, Боб.
— Что, например? — спросил Боб пронзительным голосом, который подсказал мне, что он на грани потери сознания. Я крепче обнял его, давая ему что-то сильное, за что он мог бы держаться.
