Ширли Конран
Кружево. Дорога к дому
Shirley Conran
LACE– 2
Copyright © 1982 by Shirley Conran. Originally published by Pocket Books, a division of Simon & Schuster, Inc.
© Косолапов Н., перевод на русский язык, 2013
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( www.litres.ru)
Лили с тоской смотрела на горящее над Атлантой небо; на Вивьен Ли, целящуюся в солдата, на физиономии которого было написано нетерпение насильника; на Оливию де Хэвиленд в кринолине и на другие цветные рекламные плакаты, что висели перед кинотеатром. Хотя ей было уже тринадцать лет, в кино Лили довелось побывать только дважды. Она прикусила нижнюю губу и глубже засунула руки в карманы плаща, размышляя над тем, как бы ухитриться проникнуть в зал.
– Видела?
Она повернулась и посмотрела на улыбавшегося ей парня. Он был высокий, светловолосый, на вид ему было не меньше двадцати четырех.
– Нет, но красиво, правда? А ты видел?
– Нет, – соврал он. – Послушай, пойдем посмотрим вместе? А то я в Париже совсем один.
Лили заколебалась. Вообще-то, она даже не должна была бы появляться сегодня на Елисейских Полях. Но мадам Сардо уехала к матери в Нормандию, она к ней ездила каждый год. А месье Сардо Лили сказала, что у нее дополнительные занятия по математике. Правда, поскольку он был сейчас на работе, он бы вообще не заметил ее отсутствия. Месье Сардо был занудой и постоянно пытался всех поучать. Но, что касается Лили, он уже давно перестал читать ей нотации, поправлять ее или делать ей выговоры и даже просто замечать ее, потому что ее вполне оформившиеся груди и длинные, притягивающие к себе взгляд ноги вызывали у него такую физическую реакцию, что временами он боялся, как бы на это не обратила внимание его жена. Как-то, мысленно представив себе, как он лежал бы между ее тонких и твердых бедер, месье Сардо машинально произнес имя Лили вслух в тот самый момент, когда он лежал на костлявом теле мадам Сардо, вцепившись в ее отвисшие груди. Ему удалось тогда убедить жену, что он ничего не говорил, что ей послышалось, что это был лишь чувственный вздох, вызванный испытываемым удовольствием; но он не мог рисковать подобными вещами в собственном доме. Отлично сознавая опасность, он добропорядочно старался при всякой возможности избегать встречаться с Лили.
Лили снова взглянула на заговорившего с ней парня. Чем-то он был похож на Лесли Говарда, смотревшего на Лили с афиши: у него был такой же ясный и чистый взгляд. И, судя по говору, он тоже был иностранец.
Другой возможности у нее никогда не будет.
– Да, пожалуй, – согласилась она. Все оказалось очень просто. Они прошли мимо контролера, вошли в темный зал и оказались в прошлом веке, прямо посреди Гражданской войны.
Когда зажегся свет и начался антракт, Лили все еще пребывала в состоянии романтического экстаза.
– А правда, Скарлетт прекрасна, ведь правда?
– Не красивее тебя, – ответил парень.
Лицо у Лили было уже не детское. Копна густых темных волос была собрана сзади в пучок и перевязана бархатной ленточкой; огромные карие глаза излучали почти взрослую чувственность; но главным, что придавало ее лицу особое выражение и сразу приковывало к себе взгляды, был маленький, слегка загнутый крючком нос, выдававшийся над такими точеными и чувственными губами, что казалось, их изваял сам Микеланджело. В тринадцать лет и фигурка у нее была уже не детской. Ноги были еще тонковаты, но все тело уже налилось, грудь развилась – пожалуй, даже слишком развилась. Иногда ей казалось, что месье Сардо как-то украдкой, искоса поглядывает на нее. А когда по воскресеньям они выходили из церкви, он всегда крепко брал ее под руку, и тыльная сторона его ладони как-то дрожа и без всякой необходимости крепко прижималась к ее груди.
Новый знакомый Лили купил ей мороженое. Она узнала, что зовут его Аластер и что сам он из Нью-Йорка. Он явно считал Лили старше, чем она была на самом деле: обращался он с ней вовсе не как со школьницей.
Свет снова медленно погас, и Аластер взял ее за руку. Его рука была теплой и твердой, и от нее исходило какое-то почти непереносимое возбуждение – совсем не такое, как от руки месье Сардо, всегда ее пугавшей. Лили почувствовала, что ей становится как будто труднее дышать, ее охватило легкое и приятное возбуждение; ей начинало как-то смутно, неосознанно хотеться, чтобы этот незнакомец ласково поглаживал бы не только ее руку и ладонь.
Когда они, пошаркивая ногами, медленно продвигались в темной, толкающейся толпе к выходу, Аластер спросил: «Хочешь чего-нибудь перекусить?»
Лили взбила волосы, собрала все свое мужество и сказала «да». Под дождем, хлюпая по лужам, они добежали до ресторанчика, и к концу ужина Аластер уже довольно много знал о Лили, хотя она о нем ничего не узнала. Лили постепенно начинала беспокоиться: время близилось уже к одиннадцати вечера, она еще никогда не возвращалась домой так поздно, объяснила она Аластеру.
Не споря, он пощелкал в воздухе пальцами, прося счет, а потом отвез ее домой. Когда они сидели в ехавшем по мокрым улицам такси, Аластер взял пальцем Лили под подбородок и повернул ее напряженное и страстное лицо к себе. Потом, совсем как Ретт Батлер, наклонился к ней и поцеловал. Вся дрожа от этого нового, незнакомого ей ощущения, от которого по всему телу пошел приятный озноб, истосковавшаяся по теплу и любви Лили обвила руками Аластера за шею и подняла голову ему навстречу. Когда такси остановилось возле ее дома, она была уже влюблена по уши.
Поднимаясь вверх по скрипящей лестнице, Лили тоже дрожала, но теперь уже по другой причине: она с ужасом думала о том, какая встреча ее ожидает. О том, чтобы прокрасться в свою комнату незамеченной, она и мечтать не могла. Но оказалось, что месье Сардо еще не вернулся: в тех редких случаях, когда жена его уезжала на целых две недели, он не имел обыкновения сидеть дома.
Лили теперь приходилось вставать в пять утра, чтобы успевать сделать то шитье, которым она должна была заниматься в послеобеденные часы: теперь они были заняты Аластером. Больше она ни разу не осмеливалась возвращаться так поздно, но, похоже, его работа позволяла ему свободно распоряжаться своим временем. Поэтому в середине дня Лили обычно мчалась в кафе, они обедали; а потом, взявшись за руки, бродили по Булонскому лесу, гуляли среди изысканно разодетых детей в парке Монсо, катались на речном трамвае по Сене или просто ходили по улицам, глазея на витрины.
– Почему ты не хочешь, чтобы я купил тебе какое-нибудь приличное платье? С тех пор как мы познакомились, я все время вижу тебя в одном и том же свитере, в той же блузке и в одной и той же синей юбке.
– Нет, нет, я не могу позволить, чтобы ты мне что-нибудь покупал! Мадам увидит.
– Ну хорошо, а вот эти замшевые красные туфельки?
– Нет, мне некуда будет их спрятать, и меня станут расспрашивать, откуда я взяла деньги.
В конце концов в пассаже на улице Риволи Аластер купил ей медальон в форме сердечка на изящной золотой цепочке: его она могла спрятать под матрас. Ему еще никогда не встречалась такая доверчивая, влюбленная в него и ничего не требующая взамен девушка. Обычно даже самые юные чего-нибудь добивались, особенно когда узнавали, кто он на самом деле. Тогда они начинали требовать денег, драгоценностей, иногда и того, чтобы он на них женился. Если положение становилось затруднительным и особенно если начинали упрямиться отцы, такими девушками занимался Скиннер, адвокат его матери. Лили идеально устраивала Аластера; а кроме того, его пока в Париже мало кто знал.
В такси Лили обняла его и от всей души расцеловала за подарок: она была просто в телячьем восторге. Но, когда они оказались в тени Эйфелевой башни, она посмотрела в окно и удивленно спросила:
– Куда это мы едем?
– Вот в эту гостиницу, котенок. Я сюда часто захожу пропустить стаканчик.
За столом дежурной сидела недовольная толстая консьержка и вязала какую-то серую кишку, которая со временем могла оказаться и чулком, и рукавом. Аластер сунул ей купюру, и она шлепнула на стол ключ.
– Девятнадцатый номер. На втором этаже. Если пробудете больше двух часов, придется доплачивать.
Лили пошла следом за Аластером вверх по лестнице; обычно он водил ее в гораздо более приятные места.
– Здесь что, какая-нибудь выставка? За что ты заплатил? – спросила она.
Девятнадцатый номер оказался полутемной комнатой с закрытыми ставнями окнами. В ней стояла большая кровать, покрытая стершимся вязаным розовым покрывалом, на котором когда-то были вышиты пасущиеся овечки. В комнате были также умывальник и переносное металлическое биде. Лили почувствовала себя неуютно.
