Кэтрин Стоун
Красотки из Бель-Эйр
Лос-Анджелес, штат Калифорния
Июнь 1984 года
– Эллисон! Как хорошо, что ты еще дома!
– Здравствуй, Мэг.
Эллисон улыбнулась, услышав знакомые драматические нотки в голосе подруги. В жизни Мэг Монтгомери, в сущности, все являлось событием, и так было всегда. Но разумеется, сегодня для этого имелись все основания. Сегодня Мэг выходила замуж. Эллисон хладнокровно поинтересовалась:
– Что-то случилось?
– Да! Только что позвонил Джером Коул. По всей видимости, он смертельно болен… нет, не смертельно… он просто не в состоянии ничего делать. Пищевое отравление или что-то в этом роде.
Эллисон слегка нахмурилась, с сожалением признавая, что это, во всяком случае, похоже на событие. Именно Джером Коул освещал свадьбы самых богатых невест Лос-Анджелеса… таких невест, как Мэг и Эллисон. Ибо для наследниц из Бель-Эйр и Беверли-Хиллз альбом с золотым обрезом, заполненный фотографиями Джерома Коула, был таким же непременным свадебным атрибутом, как марш Мендельсона, усыпанное жемчугами атласное платье, пятиэтажный торт и море шампанского.
Без сомнения, в Лос-Анджелесе существуют и другие вполне достойные фотографы, размышляла Эллисон. Но в этот день, в третью субботу июня, все стоящие фотографы разобраны. Не то чтобы эти снимки были так уж важны, не до такой степени, думала Эллисон. Но Мэг так волновалась, так была влюблена, так надеялась, что каждая мелочь ее сказочной свадьбы будет совершенна. Фотографии значения не имеют, но все равно ситуация неважная…
– У Джерома есть помощница, – продолжала Мэг, пока Эллисон подыскивала слова, чтобы убедить подругу, что это все же еще не конец света. – И она свободна.
– Вот как? Отлично!
– Эллисон, ты сможешь привезти ее? У нее нет машины! А я не хочу переживать, что такси где-нибудь заблудится.
– Ну разумеется, я привезу ее, Мэг.
– Прекрасно. Спасибо. По-моему, она живет рядом с тобой. У нее квартира в цокольном этаже дома на пересечении улиц Монтаны и Двадцатой в Санта-Монике. – Мэг продиктовала Эллисон точный адрес и спросила: – Это близко?
– Очень. Всего в пяти кварталах.
– Хорошо. Ее зовут Эмили. Что-то французское. Хотя акцента у нее нет. Я только что с ней говорила. Она будет готова в три двадцать. Успеешь?
– Конечно, Мэг, все будет хорошо. Сегодня чудесный день для свадьбы. – Изобразив воодушевление, Эллисон добавила: – Жду не дождусь.
«Вовсе я и не жду», – подумала Эллисон, кладя трубку.
Всего месяц назад она планировала свою собственную свадьбу. Всего месяц назад она в очередной раз подтвердила дату – суббота в сентябре – Джерому, который должен был фотографировать, Франсуа, который должен был прислать срезанные цветы для букетов, бутоньерок и корсажей, Вольфгангу, который отвечал за ужин в «Спаго», и Мартину, который пообещал, что, как и в день свадьбы Мэг, Охотничий клуб Бель-Эйр весь день будет в полном распоряжении Эллисон… да хоть всю ночь, если она пожелает.
Две недели назад Эллисон позвонила всем этим людям и с извинениями отменила заказы. Отменила, а не перенесла. Свадьбы Эллисон Фитцджеральд и Дэниела Форестера не будет – ни в сентябре, ни вообще когда-либо.
«Ты сама так решила», – напомнила себе Эллисон. Сама. Чувства и мысли, которые с такой внешней легкостью привели ее к принятому в один миг решению, отошли сейчас на задний план, унеся с собой бодрую уверенность, в которой нуждалась Эллисон, чтобы противостоять внезапному и тяжкому грузу сомнений.
Эллисон взглянула на часы. Еще только три часа. Даже если она выедет в три пятнадцать, то все равно будет у дома Эмили до трех двадцати. Можно провести четверть часа, думая, точнее, взвинчивая себя из-за Дэна, а можно позвонить Уинтер, своей лучшей подруге.
Выбор труда не составил.
– Мэг, должно быть, не в себе от волнения! – воскликнула Уинтер, когда Эллисон рассказала ей о Джероме.
– Она была на удивление спокойна. Возможно, это осложнение отвлекло ее от обычных забот свадебного дня.
– До венчания еще целый час. Больше чем достаточно для нескольких других мини-драм.
– Это уж точно. Я лишь надеюсь, что все пройдет хорошо.
– Я тоже. И так и будет. Прием обещает быть роскошным, не говоря уж о том, что интересным. – И Уинтер разразилась шутливой тирадой: – Самая голубая кровь Коннектикута и самые выдающиеся умы с Уолл-стрит среди роз и самых ослепительных и шикарных голливудских…
– Уинтер! Боюсь, что голубая кровь Восточного побережья и финансисты будут представлены только семьей Кэмерона.
– Дара-агая, – протянула с притворным ужасом и жеманным акцентом Уинтер, – они что, не одобряют Мэг Монтгомери из Бель-Эйр?
– Разумеется, одобряют, судя по количеству званых вечеров, праздников и приемов, которые начнутся в ту же секунду, как только молодожены прибудут в Нью-Йорк.
– Вот как? Значит, нас ждет обычный набор гостей? – театрально вздохнула Уинтер.
– Боюсь, что так, – весело посочувствовала Эллисон.
Всего лишь обычный набор гостей. Всего лишь обычные четыре сотни богатейших и известнейших мужчин и женщин Южной Калифорнии.
– Мне нужно собираться, – сказала Уинтер, внезапно осознав, сколько времени. – Я еще не совсем готова, а Марк будет здесь через пять минут.
– Марк?
– Марк. Он студент-медик третьего курса Калифорнийского университета. Я встретила его в четверг вечером в Саду скульптур во время сентиментальной прогулки по кампусу.
– И ты берешь его на свадьбу Мэг? В клуб?
– Почему нет? Во время церемонии ты будешь сидеть с нами, хорошо?
– Да. Конечно.
Марк взглянул на адрес, который в спешке записал на полях тетради с лекциями по нейроанатомии, запомнил его и вышел из своей квартиры на Мэннинг-авеню за пять минут до того, как должен был забрать Уинтер. Холман-авеню была совсем рядом и хорошо ему знакома. На первом курсе он встречался со студенткой юридического факультета, которая жила на этой улице.
Марк знал, что Холман-авеню существует и что это подходящий адрес для студентки. Но Уинтер Карлайл? Неужели эта удивительная женщина с необыкновенным именем действительно существует? Телефон Уинтер Карлайл в телефонной книге не значился, и телефонистка тоже не хотела или не могла дать ее номер.
Уинтер Карлайл была миражем, чистым и простым видением, в течение последних двух дней вызывавшим в памяти фиалки, бархат и слоновую кость, – с того момента как исчезла, так же таинственно, как и появилась.
– Вы нейрохирург? – спросила она, испугав его вопросом, внезапным вторжением и собой.
