Венди Хоулден
Брызги шампанского
Торжественные звуки органа все нарастали. Джейн шла к алтарю, чувствуя легкое головокружение от счастья и пропущенного завтрака. Последнее, впрочем, пошло на пользу: теперь она легко смогла влезть в скроенное на осиную талию подвенечное атласное платье. Джейн купалась в блаженстве, наслаждаясь каждым движением своего тела под плотной тканью. Вдыхая воздух, наполненный благоуханием фрезий и белых роз, она робко улыбнулась, украдкой взглянув из-под вуали на идущего рядом с ней Ника. Тот посмотрел на нее с благоговейным восхищением, и его лицо осветилось…
Орган ревел все громче, и Джейн, в тысячный раз просматривавшая свой любимый сон, вдруг проснулась. На грудь давило неподвижной тяжестью. Осознав, что это Ник, Джейн застонала не столько от облегчения, сколько от неудобства. Неуклюже взгромоздившись на нее, Ник принялся перепиливать свою возлюбленную не хуже заправского лесоруба. Джейн едва успела издать пару подобающих стонов, как Ник, промчавшись мимо финишного столба быстрее обычного, сполз с нее и, удовлетворенно крякнув, откатился на свою половину кровати.
Как всегда, Джейн осталась лежать в лужице.
Вздохнув, она уставилась в темноту, чувствуя себя изнасилованной. Вот уж действительно грубое пробуждение! Теперь о сне можно забыть. И все же, наверное, ей нужно радоваться. В последнее время моменты интимной близости у них с Ником стали крайне редки. А если это и случалось, Ник предпочитал поворачивать Джейн к себе спиной, а сам в полудреме лежал на боку. По-видимому, забираться на нее теперь стало для него слишком трудно. Типичный случай мужского бессилия, с грустью подумала Джейн.
Но так было не всегда. Они с Ником познакомились во время учебы в Кембридже. Студенческий городок предоставлял массу возможностей, причем самых неожиданных, чтобы утолить внезапно вспыхнувшее вожделение. Книжные шкафы в университетской библиотеке, ограда велосипедной стоянки в полночь, а также лодки, туалеты в кафе и даже сад Марии Магдалины. Больше всего Джейн запомнилось, как Ник однажды нажимал голым задом на клавиши органа в часовне Королевского колледжа. После этого она уже не могла серьезно относиться к ежегодному Фестивалю песнопений.
Джейн крутилась под одеялом, тщетно пытаясь устроиться поудобнее. До сна по-прежнему было далеко, как до звезд. Она вспомнила, как они с Ником впервые встретились в кафе студенческого городка. На нее сразу же произвела впечатление его жесткая северная красота, а также то обстоятельство, что Ник просто ужасно интересовался политикой. Кроме того, Джейн, студентка филологического факультета, специализирующаяся на творчестве Томаса Харди,[1] всегда мечтала познакомиться с настоящим работягой, натершим трудовые мозоли.
К несчастью, мозолистая сторона недавно извинилась и откланялась. Лежа без сна в темноте, Джейн попыталась установить тот момент, когда она поняла, что Ник к ней охладел. Если честно, это произошло около полугода назад. Приблизительно тогда, когда она перебралась в квартиру, которую он снимал в Клепхэме.
Полка над изголовьем кровати, казалось, вибрировала от неистовых звуков. Отвратительный будильник Ника в виде Микки-Мауса возвестил о том, что уже половина седьмого. Не обращая внимания на забывшуюся крепким сном Джейн, Ник громко выругался и, соскочив с кровати, раздвинул шторы. Неяркие солнечные лучи, с трудом пробившиеся сквозь давно не мытое стекло, осветили грязное белье на полу. Наступив на белье, Ник дотянулся до радио и включил его на полную громкость.
Джейн внутренне застонала, услышав склочный голос Джона Хамфриса, заполнивший спальню. Опять эти самые последние известия! Кажется, не прошло и пяти минут с тех пор, как вчера вечером умолк Джереми Паксмен. Но приходилось мириться с тем, что Ник не только не засыпал, не посмотрев девяти– и одиннадцатичасовой выпуски новостей, но и не мог проснуться, с самого рассвета не наполнив всю квартиру сообщениями новостных программ.
Ника раздражало, что Джейн не разделяла его желания постоянно находиться в курсе текущих событий.
– Твой интерес к политике, – как-то укорил он Джейн, – ограничивается представлением о длине юбки супруги премьер-министра.
Джейн едва сдержалась, услышав такое несправедливое замечание. Разве она вот уже столько лет не помогала Нику собирать голоса, чтобы избираться во всевозможные комитеты, начиная с университетского студенческого совета и до комиссии местного самоуправления, проходя все ступени политической карьеры, которую он для себя наметил? Джейн разбиралась в политике не хуже многих. Но ее действительно интересует длина юбки Чери Блэр. Очень интересует. И что тут такого?
Ник озабоченно прищурил бледно-голубые глазки, слушая, как Джон Хамфрис распекает какого-то министра.
– Как можно быть желчным в такую рань? – простонала Джейн, затыкая уши пальцами.
– Тише! – зашипел Ник, бросая на нее испепеляющий взгляд и размахивая руками, словно торговка на базаре. Снова послышался голос министра. – Он же беседует с Джеймсом Моррисоном, министром транспорта. Напоминаю, если ты забыла: с моим шефом.
Джейн закатила глаза.
Забыть об этом? Как же! За неполных два месяца, что Ник проработал помощником министра, Джейн узнала о его шефе больше, чем тот, вероятно, знал о себе сам. И если бы эти сведения представляли для нее хоть какой-то интерес!
– Господин министр, не считаете ли вы, – орал Хамфрис, – что, если тяжелым грузовикам будет разрешено появляться на магистралях только с двух часов ночи до пяти утра, наша жизнь станет намного спокойнее!
– Верно, – пробормотала Джейн, уже не помнившая, сколько раз ей приходилось тащиться за огромными домами на колесах, запрудившими проезжую часть.
– Слушай, – проворчал Ник, – возможно, для тебя это шуточки, но дебаты по поводу тяжелых грузовиков, черт побери, это большая политика! Знаешь, у владельцев транспортных фирм тоже есть права. В последнее время Джеймс Моррисон постоянно чувствует на себе их давление – и значительное!
– В таком случае его нужно теперь называть Грузовик Моррисон, – легкомысленно бросила Джейн, ныряя с головой под одеяло.
Интервью закончилось.
– Очень смешно! – взорвался Ник и стремительно вышел из спальни, стараясь погромче топать босыми ногами.
Его чувство юмора, отметила Джейн, стало еще одной жертвой их совместного проживания.
Вскоре послышалось, как, с натугой застонав, ожил душ. Оставалось только надеяться, что Ник не израсходует весь запас горячей воды. Увы, надежда эта была тщетной; как правило, после Ника не оставалось ни капли. Никогда прежде в бытовом плане Джейн не опускалась так низко. Возможно, мысль перебраться к Нику была не такой уж замечательной.
