Уинифред Леннокс - Мадонна на продажу

Ведя крошку «пунто» по ночному Манхэттену, Мэри проклинала все на свете. Зачем, ну зачем потащилась она на открытие фотовыставки Алекса Куинна? Она вообще не любила тусовок, а последнее время они стали раздражать ее в особенности. К тому же ей незачем лишний раз «светиться»… Однако Клэр Барлоу, как следует поднажав, уломала подружку.

Ей-то самой покрутиться среди публики было жизненно необходимо, ведь для фотомодели всякие там презентации – идеальное место для завязывания перспективных знакомств.

Мэри же претила дешевая популярность…

– Ненормальная! – кипятилась Клэр. – Так и пропадешь в полном одиночестве, какникак не девочка! Тебе, душенька, необходим если не муж, то, по крайней мере, бойфренд.

Учти, сексуально неудовлетворенная женщина просто не может быть нормальной матерью, а тебе сына растить!

– Отстань, – ответила Мэри. – Историю моего замужества ты знаешь. И если бы сейчас передо мною предстал самый лучший в мире мужчина, самый красивый, самый благородный, и на коленях поклялся бы мне в вечной любви, то и тогда ничего бы не вышло…

– Дурочка! Неужели ты так любила своего Джереми? Говорят, японцы чудо как хороши в постели…

– Отец Джереми был американцем. Что же касается постели, то одного этого, как выяснилось, мало…

– Пусть так, Джереми в прошлом. – Клэр закинула ногу за ногу и с томным видом отхлебнула кока-колу из стаканчика. – Но ведь прошел уже год с тех пор, как вы расстались. Время идет, голубка. Не боишься, что твой поезд уйдет?

– Он уже ушел, дорогая. Навсегда. И покончим с этим, ладно? – Мэри мало-помалу начинала сердиться, хотя экспансивную Клэр нельзя было ни в чем винить: та искренне желала подруге добра, к тому же о многом не подозревала. – У меня есть Джей. Вот мой единственный мужчина – самый желанный и любимый.

– Слов нет, парень что надо… – Клэр ласково взглянула на фотографию четырехлетнего малыша со слегка раскосыми глазами и длинными, до плеч, волнистыми волосами. – Однако, как тебе удастся воспитать из него мужика? Ты об этом думала? Ты не можешь быть ему и матерью, и отцом… Кончится тем, что вконец испортишь мальчишку.

Джей действительно был мягок и нежен, словно девочка, что умиляло Мэри и одновременно пугало. Если раньше он довольно часто виделся с дедушкой, то теперь это было начисто исключено…

– На сей счет у меня своя теория, – улыбнулась она подруге. – Для этого мне вовсе не надобно быть мужчиной. Я останусь женщиной, а Джей со временем почувствует потребность меня защищать.

– Что-то ты мудришь, душа моя, – насупилась Клэр. – Ну что ж, тебе жить…

Однако быть на открытии выставки Мэри все же согласилась. Клэр уперлась как баран, да и Алекс, герой вечера, заявил, что если Мэри заупрямится, то приедет и, самолично связав ее по рукам и ногам, доставит на выставку…

Тем вечером, дожидаясь прихода няни, Мэри методично обследовала содержимое платяного шкафа. Джей следит за действиями матери с самым, что ни на есть глубокомысленным видом.

– Как думаешь, Джей, что надеть мамочке? – в шутку спросила Мэри.

– Юбочку, – совершенно серьезно сказал малыш. – Коротенькую, как у тети Клэр. И еще – большие сережки.

– Ты ведь знаешь, сережек я не ношу, – силясь не рассмеяться, ответила она.

– Тогда эти… на прищепочках. Ну, пожалуйста!

Расхохотавшись, Мэри сбросила привычные джинсы и рубашку и облачилась в строгий черный костюм, состоявший из юбки-мини и жакета на одной пуговице. Затем, порывшись в обувном шкафчике, извлекла на свет божий туфли-лодочки на высоченной шпильке. Надев их, Мэри прошлась по комнате. Было слегка неудобно, за год от каблуков она отвыкла напрочь. Однако шпильки изрядно прибавляли ей роста. При ее метре пятидесяти пяти, по выражению Клэр, в туфлях на высоких каблуках надо было даже спать.

С тяжелым вздохом Мэри взялась за косметику. Будучи визажистом, макияж она делала профессионально, но дело было в том, что в последнее время она занималась лишь лицами фотомоделей, а своего собственного принципиально не касалась, даже помадой не пользовалась. Просидев за туалетным столиком довольно долго, она взглянула в зеркало на плоды своих трудов и осталась вполне довольна. «Хороший макияж замечателен тем, что незаметен», – гласит золотое правило визажиста.

Мэри замаскировала темные тени под глазами, появившиеся после нескольких бессонных ночей, – в последнее время ее отчего-то стали одолевать ночные кошмары, – слегка подкрасила ресницы, пару раз провела кистью по скулам, прибавив румянца, и тронула губы помадой естественного цвета. Следов утомления как не бывало. Из зеркала на нее смотрела юная женщина, которой никак нельзя было дать двадцати пяти лет, маленькая и хрупкая, с огромными, чуть грустными светло-карими глазами в обрамлении длинных ресниц, с изогнутыми бровями, тонким носиком и по-детски пухлыми губами. Мэри уже отвыкла от себя такой, сейчас ей куда ближе был ее новый имидж в стиле унисекс. Впрочем, один вечер она определенно выдержит…

А вот что делать с волосами – рыжевато-каштановыми, спадающими ниже плеч мягкими волнами? Мэри уже давно намеревалась их остричь, но все как-то не решалась. Да и Джей, с которым она всегда советовалась, был категорически против. Соорудить высокую прическу? Еще чего не хватало! И тут ее осенило. Порывшись в ящике туалетного столика, она достала парик-каре, куда темнее собственных волос. Это было просто гениально!

Подумав, Мэри сменила цвет губ на сочно-алый и нацепила черные очки.

Когда Джей, на время переодевания выдворенный в коридор, проскользнул в комнату, глаза его широко раскрылись.

– Ма-а-а… – протянул малыш, хлопая длинными ресницами. – Ты чего?

Появившаяся на пороге няня, розовощекая мексиканка средних лет по имени Лурдес, всплеснула руками:

– Пресвятая Дева Гваделупская! Кто вы, сеньорита? Где мисс Мэри?

Когда недоразумение разрешилось и хохот стих, Джей серьезно сказал:

– Ты красивая, мама. Но голова – не твоя…

– Так надо, малыш. – Мэри нежно чмокнула сына в щечку. – Я сегодня – немножко не я, понимаешь?