Катя Лоренц
Исповедь блудницы
ПРОЛОГ
Я пишу этот дневник, исповедуюсь перед ним. Только ему я могу рассказать, как низко пала.
Не суди меня строго, мой дорогой, не проклинай. Больше того, как это делаю я, у тебя всё равно не получится.
Я падшая женщина, блудница и ничего с этим поделать не могу. Он занял все мои мысли, убил во мне гордость одним взглядом зелёных глаз.
Как только я его увидела, поняла, что пропала.
Ещё тогда нужно было бежать без оглядки. Может, я бы не нырнула с головой в эту преисподнюю, где варюсь уже целый год.
Каждый раз кляну себя последними словами, обещаю уйти, не видеть его, не чувствовать его запах, не слышать грубый, хриплый голос, что отдается вибрацией по всему моему телу.
Глупая овечка, влюбилась в волка. Что её ждёт? Презрение, игнорирование или она просто его ужин?
Пусть так, я всё готова отдать, лишь бы видеть его. Одна секунда рядом с ним делает мой день волшебным.
Я прокручиваю в голове его образ: хищный взгляд, острые скулы, нос с небольшой горбинкой. Мучаюсь вопросом: Какие его губы на вкус? Твёрдые или мягкие? Мне не дано познать это. Не узнать их сладость. Если бы это произошло, сердце бы точно остановилось. Оно и так бешено бьется в его присутствии.
Никогда не узнаю, какая твёрдая у него грудь, скрытая рубашкой, не узнаю, как эти сильные руки сжимают, как они грубо хватают меня. А может, нежно? Не знаю, это всего лишь мои несбыточные мечты.
Он для меня Бог, я для него никто, никогда не стану чем-то большим. Но не могу себе запретить мечтать о нём.
Он занимает все мои мысли, двадцать четыре часа семь дней в неделю.
Чем я прогневила бога, что он послал мне такое испытание? Узнает мою выдержку, останусь ли я благоразумной? Нет! Я провалила этот экзамен на прочность.
Слабая, безвольная, рядом с ним теряю себя, разрушаю, сжигаю и воскресаю снова, как птица феникс, чтобы сгореть заново. Этому не будет конца. Это и есть ад?
Я буду тем, кем он захочет меня видеть, буду делать, что угодно, лишь бы видеть его.
Он хочет, чтобы я была невидимкой? Запросто, буду в его тени, наблюдать, любоваться им.
Я, как наркоман, признала проблему, но слезть с этого не могу. Ещё только разок взгляну — яд бежит по венам, сладко отправляет мою кровь, хочется ещё вдохнуть, затянуться его дурманящий запахом, от его бешеной энергетики схожу с ума: она подчиняет, возвышает, уничтожает.
Скажи мне, мой дневник, как остановить это безумие? Как вернуть себя, прежнюю? Как стереть его из своих мыслей, вырвать из сердца?
Никак, это невозможно. Я столько раз пыталась. Ничего не вышло.
Переключиться на другого тоже не могу. Для меня больше никто не существует, никто не сравнится с ним. Они все лишь дешёвые китайские подделки. Он такой один, совершенный, неповторимый, жестокий.
Он не представляет, что творится в моей душе. Хотя её уже нет. Я отдала её ему. Моему божеству наплевать на меня с высокой колокольни. Я пустота для него, просто органайзер. Он даже человека во мне не видит, не то, что женщину.
Как я посмела, как дерзнула, как допустила влюбиться в него? Я не хотела этого!! Наверное, Купидон решил посмеяться, вонзил в сердце стрелу. Жестокий. Мы не пара с ним.
Жила себе спокойной, размеренной жизнью, никогда никому слова плохого не сказала. За какие грехи мне всё это?
Пишу тебе, перенося боль на страницы, может, так станет легче, изолью свою подаренную душу, облегчу страдания.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Июль 2018 год
После службы меня провожал Адам. Я очень смущалась, мне не часто приходилось общаться с мужчинами. В нашей школе учились только девочки, отец не разрешал гулять мне ни с кем. И в свои двадцать два года была полностью изолирована от мира. Отец подобрал мне такую работу, что и там мне не с кем было общаться. Сидела в архиве, перебирала бумажки.
После смерти мамы, тогда мне было пять лет, отец стал очень строгим, постоянно говорил мне, что я «грешная блудница», подбирал мне такие вещи, чтобы не было видно моих длинных ног, груди четвертого размера. Он постоянно повторял, что я создана, чтобы развращать, заставлял молиться, наказывал.
Наш дом находился в самом бедном районе Панама-Сити-Бич, самого популярного курортного города штата Флорида, с белоснежными пляжами, изумрудной прозрачной водой Мексиканского залива, город круглый год привлекал туристов.
Но я не могла посещать пляж: «Ты будешь ходить трясти своими прелестями перед голодными мужиками?» — говорил отец.
— Адель. — Адам выглядел смущенным, постоянно поправлял очки в черной оправе. — Я хотел бы пригласить тебя в кино. Это возможно?
— Нет, нет! — в страхе замотала головой. Отец никогда не согласится на это. — Это грех! — Адам рассмеялся.
— Кто тебе это сказал?
— Отец.
— Адель, мы живём в XXI веке, обещаю, что фильм будет приличным.
— Нельзя! Это грех! Закон во все времена один, нет послабления. — Как представила, что меня ждёт, если я ослушаюсь, тело свело судорогой. Нет, это того не стоит, как бы мне ни хотелось.
— Тогда, может, сходим поесть в кафе? — Адам засунул руки в карманы джинсов. — Это же не грех?
— Я не могу! — потому что отец посадил меня на диету. Во время поста я не удержалась и съела кусочек жареного стейка. Хоть отец говорил, что его просто угостила соседка, и он к нему не притрагивался, я видела, как он уменьшался.
Что тогда было! Не могу вспоминать без содрогания, отец так отходил меня семихвостой плеткой, что попа до сих пор болит. Надеюсь, шрамов не останется.
Он говорил, что моя попа и так слишком соблазнительно выглядит, мне нужно худеть.
Теперь вода с мёдом и сухариками единственная дозволенная мне еда.
Ненавижу своё тело, сколько бы я ни сидела на диете, ничего не помогает, живот стал плоским, но грудь, ягодицы не уменьшаются.
— Я не могу идти с тобой в кафе. Я на диете. — Адам выглядел удивленным.
— Зачем тебе это нужно? Ты прекрасно выглядишь.
Мы продолжали идти, до дома оставалось метров сто.
— Ты обманываешь меня. Я ужасно выгляжу, не так, как должна выглядеть порядочная девушка, — тихо закончила я, сжимая ремешок от сумки.
— Кто забивает тебе голову этими глупостями? — Адам резко развернул меня к себе, схватив за руку выше локтя.
Сердце начало биться в ускоренном темпе. Нельзя! Не дай Бог, отец увидит нас! Мне конец!
Он так странно смотрел на меня, на мои неприлично пухлые губы, облизывался, он пугал меня. Потом он заправил выбившуюся из-под платка чёрную прядку.
Это грех! Нельзя позволять мужчине прикасаться к себе.
— Адам… нельзя… пусти меня, пожалуйста.
— Адель, я не встречал девушку красивее тебя, такую чистую. Позволь мне увидеться с тобой, прошу. Обещаю, я не позволю себе лишнего, как бы мне ни хотелось.
— Мой отец… он не позволит.
— Адель, ты совершеннолетняя, вправе сама выбирать, с кем видеться, без разрешения твоего папы.
Он всё ближе. Нет, нет! Мои глаза бегают, ищут отца, лишь бы он не увидел. Если это случится, мне не жить!
— Я благодарен ему, что он сохранил такой чудесный цветок, но пора отпустить тебя во взрослую жизнь, — его руки крепче прижимают меня к себе, уперлась ладошками ему в грудь.
— Адам, не нужно, — я знаю, что он хочет сделать. Как-то тайком от отца смотрела запрещённый фильм, где парень поцеловал девушку. А потом всю ночь молилась, просила прощения за свои грешные мысли, потому что мне хотелось бы того же.
— Адам, это грех! Отпусти меня. Если отец увидит… — не успела договорить, его губы коснулись моих, слюнявый язык проник в рот, который я открыла от неожиданности.
Всегда так, мечтаешь о чём-то, хочешь этого до безумия, а когда получаешь, наступает разочарование. Как сейчас, в моём воображении поцелуй должен быть более волшебным, что ли. Всё потому, что он мне не муж.
