Анастасия Славина
СТО И ОДНА НОЧЬ
ГЛАВА 1
Я прячу руки за спиной, но слишком поздно — хозяин кольца уже появился в дверном проеме. Сквозняк с грохотом захлопывает окно — и после этого звука, больше похожего на выстрел, становится тихо, как в склепе. Несколько секунд мы просто стоим и смотрим друг на друга — и, поэтому, кажется, что ничего ужасного еще не произошло.
— Пожалуйста, покажите ладони, — обрывает тишину Граф.
Тон его голоса — бесстрастный, сухой — говорит о том, что на самом деле скрывается за учтивостью.
Кольцо до сих пор у меня в руке — чувствую тепло металла, нагретого моей кожей, легкое давление аметиста в центр ладони. Невольно пытаюсь просчитать в уме варианты — оттолкнуть, обхитрить, уболтать, соврать, сбежать через окно…
— Покажите ладони, — с нажимом повторяет Граф.
Впервые за три недели он смотрит вот так — прямо в глаза — и я физически ощущаю тяжесть его взгляда.
Граф — его настоящее имя — досталось ему вместе с коллекцией антиквариата от родителей, о которых он почти ничего не знает. Имя подходит ему идеально. Он высокого роста — я едва достаю ему до подбородка. Виски выбриты, в темных волосах, зачесанных назад, — седина, хотя ему еще нет и сорока. Глаза глубоко серые, в них мудрость зрелого человека — а, может, обычная скука.
Не могу представить его загорающим на пляже. Или в одежде с гавайским принтом. Граф часто использует трость — при том, что походка у него легкая, и надевает перчатки, хотя на дворе — ранняя осень.
И вот он стоит передо мной — в черном пальто, в кашне, ладони в перчатках сложены на рукоятке трости. А я — на стуле (чтобы дотянуться до сейфа), в платье горничной, босиком…
Щелкает замок — Граф запирает дверь изнутри. Подойдя ближе, отставляет трость, кладет ладони мне на бедра… Мгновение — и я уже стою перед ним на полу — только успела коснуться пальцами холодного и влажного после мороси ворота его пальто. Едва выдыхаю, как Граф отпускает меня и отступает на шаг — так удобней прицеливаться взглядом. Смотрит равнодушно, но я чувствую его раздражение.
Протягивает руку. Спохватываюсь — и кладу кольцо ему на ладонь. Пытаюсь улыбнуться.
Легкий скрип кожи перчатки — кольцо зажато в кулак — и снова воцаряется тишина. Если бы не гулкие удары моего сердца, наверное, я бы услышала, как пыль оседает на книжных полках.
Постепенно выхожу из шока. Волосы, наспех собранные заколкой на затылке, растрепались. Одна из прядей щекочет шею — я это только сейчас ощущаю. Как и несуществующие отпечатки Графских пальцев на моих бедрах — легким жжением — не терплю прикосновений. Резко пахнет орхидеями, стоящими в вазе на столе. В комнату просачиваются сумерки.
Такое странное чувство — словно эта кража все еще может сойти мне с рук. Хотя я так хорошо представляю, с кем имею дело…
Граф достает из кармана пальто белый платок, заворачивает кольцо, сует его за пазуху. Затем опускается на диван, набирает на мобильном короткий номер… И я, наконец, понимаю, что происходит.
— Не надо полицию! — выкрикиваю так громко, словно на самом деле ее зову.
Никакой реакции.
— Вы же, писатель, верно? — пытаюсь томно произнести я.
— Да, а ты — воровка, — жестко, не раздумывая, отвечает Граф.
Слышу в телефоне короткие гудки. Заставляю себя дышать и думать — я не могу допустить вызова полиции. Давай, Крис, садись на подлокотник дивана…
Сажусь. Нога за ногу. Платье словно случайно приподнимается куда выше колена.
Но Граф на это не ведется, даже телефон от уха не убирает — только бегло прокатывается по мне взглядом. Неприкрытая насмешка в его глазах оживляет ощущение жжения на моих бедрах. Стискиваю зубы.
— Давайте, заключим сделку, выгодную нам обоим, — уже без тени кокетства произношу я.
Слышу напряженный женский голос в телефоне, и от этого в солнечном сплетении ощущение такое, словно крошится лед.
— С трудом могу представить такую сделку… — Граф всерьез задумывается, даже взгляд отводит. — Хотя нет… — снова та же насмешка. — Я вообще не могу ее представить.
— Ну, давайте, вы же писатель! — я улыбаюсь, пытаясь разрядить обстановку. А в голове крутится: от трех до шести лет с конфискацией…
— Все же не могу, — снова подносит телефон к уху.
— Подождите! — ловлю его взгляд — и уже не отпускаю. — У меня есть то, что вас заинтересует… История, — Граф что-то улавливает в моем голосе, потому как, наконец, убирает телефон от уха. Я медлю, но все-таки произношу следующую фразу: — Эта история перевернет вашу жизнь, Граф.
И я чувствую отклик в его взгляде, мимолетный, но яркий — словно вспышка за пеленой дождя.
Секундное колебание.
— Допустим, — сбрасывает вызов.
Но телефон по-прежнему держит в руке.
— Условия такие, — выпаливаю я, облокачиваясь о диван так, что Граф больше не видел мое лицо — только ноги. От той краткой общности, которая возникла между нами, не осталось и следа. Теперь мы торговцы, обсуждающие сделку. — Я рассказываю вам историю, по несколько часов в день, на протяжении… допустим, месяца. И если вы не остановите меня до конца этой истории, если вам не станет скучно, то кольцо достанется мне. И, конечно, вы не сообщите в полицию.
Он делает такое резкое, нетерпеливое движение головой, что я тот час же исправляюсь:
— Просто никуда не сообщите. Украденное, конечно, останется вашим.
— История правдивая?
— А это вы сами решите.
Граф медлит, только я уже знаю ответ. Но, на всякий случай, добавляю:
— Вы ничего не теряете…
— Кроме возможности наказать воришку.
— Вы всегда успеете это сделать.
Он откладывает телефон на диван. Наконец-то… Я прикрываю глаза и запрокидываю голову — уф! Хорошо, что он не видит.
— Начнете прямо сейчас. Я должен понять, что на что соглашаюсь.
— Конечно, — я поднимаюсь и одергиваю платье.
Прямо сейчас…
Зашториваю окно, зажигаю на камине свечи, задумчиво прохожусь по комнате — сгущаю краски, замедляю время. Касаюсь книжных корешков, статуэток и фото в резных металлических рамках — словно вбираю их в свою историю.
А еще недавно казалось, что самое сложное — позади. Кольцо уже было у меня в руке, мне оставалось только уйти. Не хватило пары минут, полусотни шагов… И вот, теперь я собираюсь рассказать Графу сказку, которая так глубоко впиталась в мою душу, так крепко сплелась с моим сердцем, что стала управлять моими желаниями и поступками. Историю, которая привела меня в этот дом…
Граф уже снял пальто и перчатки. Удобно расположился на диване и теперь, словно коршун, следит за мной из мерцающего полумрака. Он уверен, что я блефую.
Опускаюсь на кресло, словно на трон. Кладу руки на подлокотники. Игры закончились, Граф. Начинается битва.
— Эта история началась несколько лет назад в небольшом городке — примерно в таком, из которого родом вы…
— Как вы узнали, откуда я родом? — с легким раздражением перебивает он.
— Гугл подсказал.
— Вы изучаете досье всех своих работодателей?
— Только тех, кто в требованиях к кандидатам указывает: «молчаливая, можно — немая». Я могу продолжить?
Он делает невнятный жест рукой — мол, давайте.
— На окраине города, у самого леса, стоял двухэтажный деревянный дом, старый, кособокий — ему было за сотню лет, — прикрыв глаза, рассказываю я — и словно наяву вижу эту постройку — дряхлеющие стены крепко держат залатанную крышу. — Его построила большая зажиточная семья еще в те далекие времена, когда город только начинал прорастать из деревни. С тех пор дом много раз достраивали, перекраивали и перекрашивали — если подколупнуть краску ножом, можно было насчитать десятки разноцветных слоев — точно годовые кольца у дерева. А семья все мельчала, пока не осталось из целого рода лишь двое — отец и сын.
…Это дом с душой, воспоминаниями и мечтами. Я слышу его ворчание, когда дует ветер, — такой сильный, как сейчас. Вижу, как он захлопывает окна — щурится, — когда льет косой дождь. После недели жары небо взбунтовалось, оно пенилось и брызгало молниями. И дом, и весь город сливался с серым вечерним пейзажем, размытым грозой.
