Мой невыносимый телохранитель - Лина Манило

Тимур распахивает дверь в мою комнату резко, входит в неё стремительно, совершенно не беспокоясь одета я или нет.

Чёрт, надо было дверь закрыть изнутри! А теперь поздно — Тимур внутри и прогнать его вряд ли получится.

— Собирайся, — рявкает, а я забираюсь на кровать и отползаю подальше. Плевать, что в кедах, в одежде прогулочной — сейчас во мне лишь протест и нежелание подчиняться.

— Не поеду я с тобой никуда. Не хочу. Не заставишь!

Всеми силами пытаюсь добавить в голос льда, но Тимур всё ближе. Большой, грозный, злой до крайности. Его скулы сжаты, челюсть каменеет — никогда его таким не видела и немножко боязно.

Кажется, я его довела окончательно.

— Элла, это приказ твоего отца. Он не обсуждается.

Каждое слово чётко отделяет от другого, в каждом властные ноты. Тимур говорит с весомыми паузами, и мне бы послушаться, потому что так правильно, только рядом с ним я сама на себя не похожа.

— Я не хочу слушать его приказы!

— Придётся.

— Тимур, я останусь с ним. А вдруг его убьют? Не хочу уезжать, хочу ему помочь чем-то.

— Ты ему поможешь, если сейчас без лишнего писка поднимешься и поедешь со мной.

Мотаю головой, меня накрывает тенью. Тимур упирается коленом в кровать, на которой я лежу. Наклоняется, а мне больше некуда отступать. Я в ловушке: за спиной стена, впереди Тимур, и вот-вот моему хрупкому детскому сопротивлению сломают хребет.

Тимур подавляет своей силой и превосходством, от которых у меня всегда мурашки по коже. Но я сопротивляюсь — не хочу быть послушной куклой.

— Элла, это не шутки, — меня обдаёт его горячим дыханием, хотя Тимур и не пытается нарушить моё личное пространство. Только всё равно нарушает: своим запахом, голосом, взглядом. — Тебе грозит опасность, смертельная опасность. Я единственный, кто может тебе помочь.

О смертельной опасности, которая мне грозит, я слышу уже несколько дней. У отца большие проблемы, и мне нельзя оставаться в этом доме, потому что в любой момент сюда может нагрянуть человек, нанятый врагами нашей семьи. Никто не знает, на что он будет способен, окажись я на его пути.

Отец боится, боюсь и я.

У меня хватает мозгов понять, насколько это всё серьёзно, но я не хочу никуда ехать именно с Тимуром. Не могу. С кем угодно другим, но не с ним. Он… мне нельзя оставаться с ним наедине. Я не смогу. Боюсь, что рано или поздно проболтаюсь о своих чувствах и тогда…

Он не любит меня. Я ему даже не нравлюсь. Наверняка кажусь ему глупой и досадной мошкой. Раздражаю — это видно даже сейчас, по хмурым бровям и тяжёлому взгляду, в котором больше усталости и нежелания со мной возиться, чем чего бы то ни было. Но он обещал отцу, что спрячет меня, пообещал помочь, потому и не плюнул на мои фокусы до сих пор.

В его взгляде нет теплоты, о которой я так мечтаю, и от осознания своей глупости хочется забиться в самый дальний угол и не высовываться.

Моя первая любовь — напрасная. Но и не любить не получается.

— Элла! — Тимур не выходит из себя, не кричит и не требует. Но в его голосе столько давления, что инстинктивно сжимаюсь. — Шутки кончились. Тебе придётся поехать со мной, — повторяет и, подхватив меня на руки, прижимает к себе.

Я не могу устоять: обвиваю его мощное тело руками и ногами. Схожу с ума от его близости, теряю самоконтроль.

Тимур — самый красивый мужчина из всех, кто мне встречался в этой жизни. Единственный и неповторимый. Сильный. Самый лучший.

— Поцелуй меня, тогда поеду, — выдаю очередную глупость.

Уверена: сейчас он рассмеётся мне в лицо. Сбросит с рук, как досадное недоразумение, обложит матюгами и просто уйдёт. Оставит одну. У отца много охраны, меня в безопасное место может отвезти любой. И пусть бы любой, не могу рядом с Тимуром быть, это унизительно. Терпеть его холодность — унизительно. Я три года терплю его игнор, больше, кажется, не выдержу.

Но он смотрит в мои глаза. Бесконечно долго, а моё тело вспыхивает огнём от его близости. Щёки пылают, жар стекает к груди, соски становятся невероятно чувствительными. Всего лишь взгляд, а у меня уже крышу срывает.

— Где ты взялась на мою голову, девочка-ромашка? — его голос грубый, хриплый. Никогда такого не слышала, не думала, что услышу. Не мечтала. Боялась мечтать. — Напросилась.

Он целует. Впивается в мой рот, проталкивает горячий язык, трахает им, владеет. Даёт понять, что в этой игре он — главный. Устанавливает границы. Я растекаюсь киселём. Стону в рот Тимура, царапаю его плечи, прижимаюсь к широкой груди крепче. На мне лишь тонкая спортивная майка и крошечные шортики, и эта одежда сейчас кажется лишней.

Ещё секундочку, пожалуйста. Ещё мгновение.

— Тимур, — выгибаюсь навстречу, а сильные руки ставят метки на моей коже.

Тимур кладёт меня на кровать, нависает сверху, такой большой и сильный. Самый любимый. Единственно любимый. Стремлюсь к нему навстречу, прогибаюсь в пояснице. Мои ноги на его талии, руки сжимают в кулаках чёрную футболку, хотят её разорвать.

— Пожалуйста, — из груди вырывается стон, жадные губы в поиске, ищут, стремятся поцеловать глубже, сильнее. Урвать ещё кусочек вдруг ожившей мечты.

А хронометр внутри отсчитывает секунды до взрыва.

— Мать его, — рыком из горла, стоном из глубины души.

Тимур теряет над собой контроль, а я плыву от его напора, растекають по кровати, расплываюсь озером под ним. Внизу живота пожар. Пламя, которое не хочется тушить. Хочется, чтобы было острее, сильнее, жёстче.

— Возьми меня… пожалуйста, трахни.

Господи, о чём я? Кто я? Лишь влюблённая дурочка, о чувствах которой правая рука моего отца даже не догадывается. Я идиотка, но я так сильно хочу, чтобы Тимур был со мной. Пусть всего лишь на пять минут, но со мной. Моим.

— Ты сумасшедшая, — горячим выдохом в мою шею. Страстью по нервам. Наждаком по коже. — Нам нельзя, ты же понимаешь это?

Его голос на редкость спокойный в этот момент, а во взгляде тёмных глаз миллионы вопросов. Но я подаюсь вперёд, трусь грудью, выгибаюсь, предлагаю себя.

Как последняя шлюха,