Моника Мерфи - Второй шанс для него

Вы когда-нибудь делали что-либо невероятно глупое, мучаясь потом виной и раскаянием, которые нависали над вами как темное тяжелое грозовое облако, лишая возможности мыслить и принимать решения, иссушая душу, пока не превращались в то единственное, что было постоянно на слуху, вставало перед глазами, единственное, о чем вы были способны думать?

Я делал. Я совершил множество поступков, о которых сожалею, и меня измучило чувство вины. Но самое худшее я совершил вчера.

Я оставил любимую девушку – обнаженную, одну в постели. Словно какой-то самодовольный мачо, который использует девчонку для секса, а затем бросает: так вот – это я. Я превратился в такого парня.

Но на самом деле я – не тот парень. Я люблю эту девушку, которую оставил обнаженной в постели. Просто я не заслуживаю ее.

И я знаю это.

Два месяца. Два долбаных месяца я не видела его и ничего от него не слышала. Ну кто так поступает, хотела бы я знать? Кто проводит сумасшедшую неделю своей жизни с другим человеком, делится с ним сокровенными мыслями, безумством, темными секретами, занимается сексом – и мы говорим об удивительном, потрясающем сексе – оставляет записку со словами: «Я люблю тебя», а затем исчезает? Я скажу вам, кто.

Дрю – так двину ему по яйцам, как только увижу – Каллахан.

Что же, я иду дальше. В конце концов, говорю я себе, время не остановилось из-за того, что сердце мое перестало биться, у меня есть обязанности. Три тысячи долларов, которые я заработала за неделю, притворяясь подружкой богатенького придурка, очень помогли мне. И у меня еще есть деньги, оставшиеся на сберегательном счете. Так что я выбрала своему брату Оуэну крутые рождественские подарки. И еще кое-что и для мамы.

Мама ничего не купила ни одному из нас. Ну да ладно. Оуэн подарил мне небольшую чашу, которую сам вылепил на школьных занятиях по керамике. Передавая ее мне, он выглядел таким гордым и немного смущенным, особенно когда я вдруг расплакалась. Парнишка завернул подарок в яркую рождественскую бумагу и все такое. Я была просто потрясена тем, что он действительно нашел время сделать что-то для меня. Чаша стоит у меня на комоде, и я храню в ней серьги.

По крайней мере, хоть кто-то заботится обо мне, понимаете?

Маме он ничего не подарил. Ведьме – мелочной ведьме внутри меня — это бесконечно понравилось.

Считается, что январь – время исцеления. Новый год, новые цели, решения – называйте как хотите, но человек полон надежд на то, что перед ним открыты новые дороги. Я изо всех сил старалась излучать позитив, но когда наступила новогодняя полночь, я снова разрыдалась. Часы бьют двенадцать, я сижу одна, смотрю по телевизору матч, и слезы льются ручьем. Жалкая, одинокая девушка рыдает, уткнувшись в собственную толстовку, тоскуя по парню, которого любит.

Большая часть месяца уже прошла – и слава богу. Но прошлой ночью на меня обрушилось понимание: вместо того чтобы страшиться каждого нового дня, я должна им наслаждаться. Я должна понять, что собираюсь делать со своей жизнью, и просто сделать это. Если бы я могла, то уехала бы, но не могу бросить Оуэна. Даже представить себе не могу, что станет с ним без меня, и не стоит рисковать.

Поэтому остаюсь. Даю себе обещание добиться от жизни всего самого лучшего. Я так устала жить в нищете.

Так устала жалеть себя. Устала от желания встряхнуть свою маму: заставить ее наконец увидеть, что у нее есть дети, о которых она должна заботиться. А еще она должна найти работу. Спать весь день, а по ночам развлекаться ночами с неудачником Ларри – это не выход.

И я устала скорбеть о потере красивого, израненного мужчины, который постоянно в моих мыслях, где бы я ни находилась.

Да, я устала от этой боли.

Выкинув из головы все депрессивные размышления, иду к столику принять заказ клиента. Он вошел несколько минут назад: незнакомый высокий молодой мужчина, быстр в движениях, одет слишком хорошо для того, чтобы днем в середине недели просто забежать в La Sallle. Это по ночам наш бар полон шумных студентов, напивающихся до беспамятства. Но днем? Обычно здесь тусуется парочка бездельников, кому некуда пойти, иногда кто-нибудь заходит на обед. Бургеры вполне приличные, всех устраивает.

– Что я могу вам предложить? – Спрашиваю, останавливаясь у столика, склонив голову и уткнувшись в блокнот для заказов.

– Может быть, немного внимания?

Этот вопрос – произнесенный бархатным глубоким голосом – заставляет меня оторвать взгляд от блокнота.

И вот я смотрю в самые синие глаза, когда-либо виденные мной. Их цвет еще более глубокий, чем у Дрю, если такое вообще возможно.

– Хм, извините. – Я посылаю ему неуверенную улыбку. Он мгновенно заставляет меня нервничать. Слишком уж хорошо выглядит. Да он просто великолепен: классические черты лица, русые волосы, ниспадающие на лоб, твердая челюсть, острые скулы, прямой нос – словно сошел с рекламного плаката.

– Готовы сделать заказ?

Незнакомец улыбается, показывая ровные белые зубы, и я сжимаю губы, чтобы не открыть собственный рот. Мне еще не встречались настолько привлекательные мужчины. Конечно, Дрю прекрасен, признаю, хоть я и зла на него. Но этот парень… может заставить всех других парней комплексовать. Его лицо просто совершенно.

– Я возьму Pale Ale[1] – Он указывает подбородком на обтрепанное меню, лежащее перед ним на столе. – Что порекомендуете из закусок?

Он, должно быть, шутит. Этому великолепному экземпляру я ничего не стала бы рекомендовать в La Sallle, разве только бургеры. Боже сохрани! Всем остальным он просто отравится.

– А что бы вы хотели? – звучит мой слабый голос.

Нахмурив лоб, парень поднимает меню и смотрит поверх него, его взгляд встречается с моим.

– Начос?

Качаю головой.

– Говядина редко получается такой, как надо.

Чаще она с розовым оттенком. И куски слишком толстые.