ДНК для олигарха - Виктория Волкова

Голова раскалывается от адской боли. Задернув от яркого солнца шторку на иллюминаторе, укладываю затылок на подголовник. Вытягиваю ноги по диагонали. Благо весь ряд выкуплен. Терпеть не могу, когда рядом кто-то трется. Пытается завязать разговор.

Народу в бизнес-классе немного. Какие-то девицы, сидящие наискосок и усиленно строящие мне глазки. Моя охрана, расположившаяся вокруг, как кольца вокруг Сатурна. Бдят. А то, не дай бог, кто покусится…

Морщась, вспоминаю вчерашние жалобные причитания начальника службы безопасности. Конечно, бомба на борту моего личного Боинга — еще тот подарочек. Но пока все охали и обезвреживали, я улетел регулярным рейсом.

Закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться на семейных проблемах. Морщусь от необратимой потери. Отец умер почти полгода назад, а в душе до сих пор клокочет ярость.

Старик, ну как же ты мог?!

Отколол напоследок финт ушами. Вторая семья, гребаная канитель! И внебрачный ребенок. А так как милый папа оставил весьма странное завещание, то его новые родственнички тоже могут претендовать на свою долю в наследстве.

Представляю, как сейчас бесятся мачеха и сестрица. Но меня больше волнуют не бабки, а сам принцип. Ничего из собственности семьи не должно достаться чужакам. Такой уж циничной сволочью я уродился!

Придется поставить папину девку на место. Тут все средства хороши. Красивая мордашка меня вряд ли остановит. Сразу же перед глазами появляется сама угонщица. Длинные каштановые волосы, точеная фигура и глазищи, будто озера. А еще наивная детская улыбка, обезоруживающая любого мужика.

И хватка бультерьера, блин!

Неожиданно наваливается дикая усталость. Погружаюсь в сон, тяжелый и тревожный, словно морок.

А услышав рядом приглушенные голоса, выныриваю из минутного забытья.

— Какая у тебя красивая кукла! Покажешь? — покосившись на меня, спрашивает стюардесса девчонку с хвостиками, невесть откуда взявшуюся в бизнес-классе.

— Да! — радостно кивает ребенок.

Приоткрыв глаза, наблюдаю за малышкой, стоящей невдалеке  в проходе и протягивающей игрушку стюардессе.

— Она, наверное, хочет спать? Пойдем к твоей маме, — предлагает бортпроводница, технично выпроваживая девчонку в эконом. — Как зовут твою куклу? — спрашивает ласково, подталкивая к шторке. Тоненькая гофрированная ткань разделяет людей на касты, и эта преграда подчас повыше и покрепче Китайской стены.

— Нет, — тараторит девочка. — Люблюська выспалась в автобусе. Мама ее специально в сумку уложила.

Что? Какого хрена?

Люблюська?!

Наше семейное слово! Отец так звал маму, а бабушка — нас, детей.

Словно наяву слышу ее голос «мои люблюськи!», вижу морщинистые руки в перстнях, чувствую запах чуть сладковатых духов.

В чужих устах бабушкино ласковое словечко кажется по меньшей мере кощунством. Будто серпом по всем местам.

Распахнув глаза, ищу взглядом нарушителя спокойствия.

— Простите, девочка уже уходит, — извиняющимся тоном мямлит стюардесса.

— Подождите, — останавливаю ее я. И задаю ребенку самый главный вопрос.

— Ты с кем летишь? С мамой? — улыбаюсь ребенку.

— Да-а, — кивает девчонка, как две капли воды похожая на мою единокровную сестру Аню в этом же возрасте.

— Мама тебя, наверное, ищет уже.

— Нет, она спит, — бесхитростно сообщает малышка и, словно опомнившись, со всех ног бежит обратно в экономкласс.

От злости сжимаю кулак. Стучу им по подлокотнику. Она здесь. Совсем рядом. За гребаной шторкой, мать вашу!

— Ник, — прошу телохранителя, сидящего впереди меня. — Пригляди там.

Мой широкоплечий крепко сбитый охранник лениво поднимается с кресла и, подойдя к ширме, выглядывает в салон.

— Все в порядке, шеф, — кивает, вернувшись обратно. — В третьем ряду сидят.

— Возьмем их с собой. Стюардесса поможет, — роняю скупо. Закрываю глаза, стараясь справиться с подступившей яростью.

Папина телка здесь, блин! На расстоянии пары метров от меня. За дурацкой ширмой!

Мне нет нужды вставать и выискивать ее среди других пассажиров. Я и так знаю, как она выглядит.

Красивая дрянь, разбившая семью отца. Я даже не берусь судить, каково это — узнать после смерти любимого мужа о его любовнице и внебрачном ребенке. Но моим сестре и мачехе пришлось вынести и этот кошмар!

В портфеле, стоящем на сиденье около иллюминатора, лежит свежесобранное досье.

Но я и без него помню наизусть каждый документ и смогу при любом раскладе опознать меркантильную наглую дрянь.

Слетаются стервятнички на папино наследство. Кого еще принесет, я не знаю. Но и этой дамы вполне хватает. Пресса примчится, как только пронюхает. Такой скандал, блин!

Но слава богу, мне известно, куда надавить.

Елизавета. Моя малолетняя сестра. Как только подтвердится родство, оформлю на нее опекунство. Хотя тут никакие тесты не нужны. Все и так видно невооруженным глазом.

Малышка похожа на моего отца, так же, как и я, Аня или Рома.

Да и милый папа два года назад вошел в отцовство. А он никогда не совершал необдуманных поступков. Разве что, когда женился на мачехе.

Усмехаюсь криво и, как только самолет начинает заходить на посадку, подзываю стюардессу.

— Можно вас попросить?

Миловидная девица тушуется. Люди моего ранга редко напрямую беседуют с персоналом. Обычно передают просьбы через помощника. Но тут нужно действовать быстро и умудриться не наломать дров. Ник и Женька на такие переговоры явно не способны.

— Чем могу помочь? — спрашивает, преданно заглядывая в глаза.

— Ракитина Кристина Вячеславовна, мама девочки, с которой я разговаривал. Как только мою машину подадут к трапу, пригласите ее вместе с дочерью на выход.

— Но… — девица хочет отказаться, но не смеет. Трусит, как любой другой на ее месте. Мне давным-давно знакома такая реакция.

— Надеюсь, этот довод поможет, — совершенно спокойно вкладываю в кармашек форменного жилета пятитысячную купюру.

Много? Но другой налички у меня нет. Ну и ладно! Сейчас на кон поставлено слишком многое. Нет времени жалеть о деревянных.

Нужно дать по рукам, потянувшимся к наследству отца.

Лично меня эта гонка никогда не касалась. Свой первый миллион баксов я заработал в восемнадцать лет. И дальше пошло, поехало. И не объявись вторая семья отца, отдал бы причитающуюся мне долю сестре.

А вот теперь из-за какой-то алчной овцы я вынужден вернуться в родной дом и думать, как же красиво разрулить ситуацию.

Самолет резко выпускает шасси и через минуту-другую касается ими взлетной. В экономклассе раздаются аплодисменты.

Идиоты! Ни в одной стране мира никто не хлопает пилоту. Да и он вряд ли услышит за закрытой дверью.

Нанятая мной стюардесса устремляется за ширму. И уже через минуту я слышу мелодичный голос, от которого по телу бегут мурашки.

— Ничего не понимаю, — тараторит папина дурочка. — Нас никто не должен встречать. Это какая-то ошибка.

— Машину