Самоотвод - Юлия Резник

День выдался просто сумасшедшим. Впрочем, как и все другие дни с момента его перевода в этот город. Порой Егору казалось, что он вообще никогда не разберется с ситуацией, в которой оказался. Беспредел, коррупция, круговая порука. Даже пообедать нормально некогда.

– Егор Владимирович, тут к вам эта… Скандалистка явилась, – раздался зычный голос секретарши.

Егор быстро прожевал огромный кусок гамбургера, который тайком поглощал, развернувшись в кресле спиной ко входу, и повернулся к помощнице. Непробиваемая женщина. Несмотря на его неоднократные просьбы, она так и продолжала врываться к нему без стука. Он даже позавидовал такой бесцеремонности.

– Какая скандалистка? – переспросил мужчина, вытирая жирные руки бумажной салфеткой.

– Потерпевшая! Савельева. Ну, знаете… Та, что на уши весь город поставила.

Да уж, он знает… Именно из-за этой женщины с должности сняли его предшественника. Да много кого сняли. И, если честно, абсолютно по делу. Он задолбался разгребать за ними дерьмо.

– У меня неприемный день.

Жрать хотелось смертельно. Если он сейчас не съест эту аппетитно пахнущую на весь кабинет котлету, то просто сдохнет.

– Это вы так считаете. Когда приходит Савельева, приемный день у всех.

В дверь постучали, и тут же вошли.

– Савельева, вы совсем обнаглели?! – рявкнула секретарша. – Я о вашем приходе ещё не доложила!

– Ничего. Я сама как-нибудь, – пожала плечами молодая женщина.

В животе Егора противно заурчало. Посетительница повернулась на звук. Не так он себе ее представлял. Совсем не так. Она не была замученной, забитой жизнью озверевшей бабой, которая в поисках справедливости пустилась во все тяжкие, и махнула на себя. Высокая, худенькая, с симпатичным интеллигентным лицом.

– Простите, что прерываю ваш обед. У меня есть только пятнадцать минут между лекциями.

Да, он помнил, что потерпевшая преподавала в местном ВУЗе, только ему-то что? У него законный перерыв.

– У меня обед.

– Я не отниму у вас много времени, – кивнула молодая женщина, устраиваясь напротив него за длинным полированным столом. Нет, ну ему прямо везет на беспардонных баб! Впрочем, эту он мог понять…

– Я по поводу дела Григорьева…

Егор перевел тоскливый взгляд на надкушенный гамбургер. Вздохнул тяжело.

– Нина Матвеевна, приготовьте мне, пожалуйста, кофе, – отдал распоряжение подчиненной, и тут же вернулся взглядом к посетительнице. – И что там не так, по-вашему, на этот раз? Расследование проведено должным образом, все улики находятся в материалах дела…

– Да-да, я в курсе, – согласилась женщина.

– Обвинительное заключение я подписал. Что еще? – недоумевал Егор.

– Вы же понимаете, что они затягивают сроки, отведенные на ознакомление с материалами дела?

– Не пониманию. Законодательство не ограничивает обвиняемого и его защиту во времени при осуществлении данного процессуального мероприятия.

– Егор… как вас? Простите…

– Владимирович.

– Так вот, Егор Владимирович, обвиняемый Григорьев знакомится с материалами дела уже третью неделю кряду. Очевидно вы уже в курсе, чего мне стоило добиться хотя бы заведения уголовного дела в отношении этого господина? Смею заверить, что у него было достаточное количество времени на изучение всех материалов, когда он саботировал работу органов дознания и следствия.

Егор тяжело вздохнул. Теоретически гражданка Савельева была права. Подозреваемый Григорьев в момент совершения преступления занимал должность начальника первого городского отдела полиции. Сказать, что он саботировал следствие – это вообще ничего не сказать. В этом деле все было через одно место, и то, что Савельева Вера Николаевна не дала его замять по тихой грусти, говорило о многом.

– Что вы хотите?

– Вы можете ходатайствовать перед судом об установлении срока на рассмотрение.

– Рано.

– Простите?

– Еще рано. По факту у меня нет оснований. А если суд отклонит мое прошение, то, как вы думаете, что произойдет? Правильно, подозреваемый и его защита будут затягивать этот процесс до бесконечности, но уже с чистой совестью.

Вера замолчала, обдумывая сказанные мужчиной слова. Честно сказать, она уже едва держалась. Ей хотелось покончить с этой историей. Не забыть, нет… Забыть гибель сына невозможно. Просто удостовериться, что виновный понесет заслуженное наказание. Что не выедет больше на дорогу выпившим, что не собьет насмерть очередного ребенка, возвращающегося из школы. Женщина смерила сидящего перед ней прокурора недоверчивым взглядом. Нет, она знала, что судебная практика по этому вопросу достаточно неоднозначная, и понимала, что в его словах присутствовала доля истины, но… Она никому не доверяла. Слишком многое было поставлено на кон. Вера полезла в портфель, достала блокнот, в котором хранилась фотография сына, протянула её насторожившемуся мужчине:

– Это мой сын. Димка… Его не стало один год шесть месяцев и двадцать три дня назад. Примерно в это же время он возвращался домой из школы и был сбит на регулируемом пешеходном переходе полковником полиции Григорьевым, который на момент совершения преступления находился в состоянии алкогольного опьянения. Указанные мною факты подтверждаются записями камер видеонаблюдения, записями видеорегистраторов других участников дорожного движения, а также их свидетельскими показаниями.

Егор не отрывал взгляда от фото русоволосого улыбающегося мальчишки и слушал женщину, которая сухо, безэмоционально пересказывала и без того всем известные факты.

– Я думаю, что за один год шесть месяцев и двадцать три дня полковник Григорьев и его адвокаты, при желании, могли не только ознакомиться с материалами дела, но и выучить их наизусть.

– Послушайте, Вера…

– Николаевна, – подсказала женщина.

– Вера Николаевна, я вас прекрасно понимаю, но…

– Нет! – бесцеремонно прервала речь мужчины потерпевшая.

– Простите? – переспросил Егор.

– Вы меня не понимаете, Егор Владимирович. Меня могут понять только те родители, которые потеряли своего ребёнка.

Егор откинул карандаш, который вертел в руках до этого. Поднялся со своего кресла.

– И все же сейчас ещё слишком рано заявлять ходатайство. Вы столько ждали, столько боролись… Ещё пара недель ничего не решит.

Вера откинулась на своём стуле, пристально рассматривая мужчину:

– Как же легко люди при чине рассуждают о чужих бедах, – в который раз поразилась она. – Для меня каждая минута, Егор Владимирович, как вечность длится. И так уже второй год к ряду. Закрываю глаза, и тельце маленькое искореженное вижу, а потом сытую морду Григорьева, который и сейчас разъезжает по кабакам, когда мой сынок в сырой земле лежит. И вы предлагаете мне ещё немного подождать? Я не хочу ждать, когда этот человек ещё кого-нибудь убьёт.

У Егора задергался глаз.

– У обвиняемого изъяли права.

– И вы думаете, его это останавливает? – изумилась молодая женщина. – Да ему все гаишники едва ли честь не отдают, когда он на своём Лексусе едет. О чем говорить, когда даже